Россия, Польша, Германия: история и современность европейского единства в идеологии, политике и культуре - Коллектив авторов

4. Вторая половина XIX – начало ХХ вв., до Первой мировой войны, революций 1917–1918 гг. и восстановления независимости Польши.

5. Межвоенный период 1918–1939 гг.

6. Период 1945 – до конца 1980-х гг.

7. С начала 1990-х гг. – до наших дней.

При этом следует иметь в виду, что историографические контраверсии, общественные дискуссии и политические споры на указанную тему охватили всю Европу и касались отнюдь не только судеб Польши, но и имели непосредственное отношение к международному и внутреннему положению установивших над шляхетской республикой свой протекторат великих держав – России, Пруссии и Австрии, а также и других стран континента, которые все без исключения оказались вовлечены в грандиозные общественные тектонические процессы на рубеже XVIII–XIX вв.

«Упадок Речи Посполитой» в политических сочинениях второй половины XVIII в. (до 1788 г.)

Вынесенная в заглавие проблема оставалась в XVIII в. в сознании современников темой сегодняшнего дня, не ушедшей в прошлое и отнюдь не утратившей политической актуальности. Она привлекала внимание авторов политических сочинений, в рационалистическом и просветительском духе рассуждавших об оптимальной организации государства, обозревателей-публицистов, освещавших важнейшие политические события на континенте, политических деятелей Речи Посполитой, иностранцев, оказавшихся в Польше и оставивших сочинения с описанием политических порядков в шляхетской республике. Среди немалого числа подобных произведений мы остановимся преимущественно на тех, авторы которых прибегли для обоснования своих выводов к аргументации исторического характера.

Так, немалый интерес политических наблюдателей вызвало «бескоролевье» 1733 г. в Речи Посполитой и соперничество великих держав из-за избрания на польский престол Августа III. 5-томная хроника этих событий была издана в 1734 г. на французском языке в Амстердаме 16. Особое внимание к польским делам во Франции было связано с тем, что начиная с 1730-х гг. Версаль стремился возвести на польский престол «французского кандидата», сначала Станислава Лещиньского, а затем принца Конти. Будучи наместником Лотарингии и зятем Людовика XV, Лещиньский способствовал развитию польско-французских связей, покровительствовал полякам, приезжавшим во Францию. Все это способствовало поддержанию интереса к Польше как правящих кругов в Версале, так и французской общественности, что и обусловило издание во Франции многих сочинений о Польше и на тему польской истории.

Уже в конце правления в Польше саксонской династии, в 1761 г., в Париже была издана трехтомная «История Яна Собеского»[639]. Автором ее был близкий к просветителям аббат Габриэль Сойер. Он не только изложил историю польского короля, но и дал в первом томе очерк истории, хозяйства, быта и нравов Польши, опираясь на сочинения польских авторов, начиная от Яна Длугоша. В суждениях Сойера проявилось характерное для политической мысли XVIII в. противопоставление «польской анархии» и рационалистически устроенных государств. «Чего можно ожидать от страны, – спрашивал он, – где знать всевластна?» или в другом месте предрекал, что «беспредельная власть» над крестьянами, «как и чрезмерная свобода» шляхты «приведут Польшу к гибели»[640]. Разумеется, обращаясь к истории Польско-Литовского государства, Сойер в первую очередь направлял острие критики против системы ancien régime в целом, обличая произвол аристократии у себя на родине. Однако в его сочинении, несмотря на более глубокое знакомство автора с польской историей, проявилось весьма характерное повсеместно для просветительской мысли непонимание исторической обусловленности форм политической жизни шляхетской республики.

Новый подъем интереса к Польше во Франции был связан с восстанием Барской конфедерации 1768–1772 гг., русско-турецкой войной 1768–1774 гг. и первым разделом Речи Посполитой 1772 г. Наиболее значительным историческим сочинением, восходящим именно к этим событиям, стала «История анархии в Польше» Клода Рюльера[641]. Профессиональный дипломат, Рюльер еще во время Барской конфедерации составил посвященный Польше мемориал, который в дальнейшем дополнял в течение всей жизни. В итоге в его четырехтомное сочинение были включены ценнейшие источники: документы французской дипломатии, реляции барских конфедератов и т. д., а сама «история польской анархии» охватила время от середины XVII в. до 1760-х гг. При этом Рюльер в своем труде не только сохранил исходившие из среды барских конфедератов исторические источники, отразившие события 1750–1760-х гг., но и сам воспринял и разделял многие свойственные консервативным шляхетским кругам суждения и оценки, которые через посредство его сочинения позже, в XIX в., получили широкое распространение в историографии[642].

Второй после Франции страной в Европе по уровню исторических знаний о Польше была в XVIII в. Англия. В изображении британских авторов Речь Посполитая представала как страна, где вся власть безраздельно принадлежала шляхте, где угнетались крестьяне и отсутствовало третье сословие[643]. Наиболее значительным сочинением о Польше здесь стало четырехтомное описание путешествия Уильяма Кокса в Польшу, Россию, Швецию и Данию, изданное в Лондоне в 1784 г.[644]. В своем «Путешествии» автор ссылался на сочинения польских хронистов и, что весьма важно, на труд Станислава Конарского и на «Письма» С. Лещиньского. В государственном устройстве Речи Посполитой Кокс указывал на характерные черты отсталости («феодализма»). Он писал, что политические реформы в стране натолкнулись на сопротивление шляхты и интриги соседей, которые и привели к разделу страны. Однако в отличие от многих современников, Кокс, скорее, положительно оценил свободы и республиканские традиции Польши, отметив, что, если бы не политика соседних держав, liberum veto в республике было бы отменено. В целом в этой и других своих публикациях Кокс представлял то направление английского общественного мнения, которое осудило политику раздела Польши.

В германских государствах, несмотря на общественный интерес к событиям в Польше[645], значительных сочинений по рассматриваемым проблемам опубликовано не было. Объяснялось это официальной позицией государств-захватчиков и влиянием их пропаганды, тон в которой задавал Фридрих II[646]. В мемуарах и других сочинениях прусский король обосновывал необходимость первого раздела Речи Посполитой «пагубным поведением» поляков, вызвавших войну России с Турцией, что якобы грозило нарушить европейское равновесие, мир на континенте и перерасти в войну между великими державами. Себе же прусский монарх поставил в заслугу посредничество между Россией и Австрией, якобы благодаря которому удалось сохранить мир и наказать виновника европейского кризиса, то есть Польшу. Собственно, эти же аргументы приведены в изданной в Саксонии в 1775 г. брошюре, озаглавленной «Справедливая судьба Польши»[647]. В ней политика захватчиков оправдывалась ссылками на анархические порядки польского государства, на «бунт» Барской конфедерации, на «неправое низложение с престола польского короля», на нарушение поляками трактата с Россией, гарантировавшего государственное устройство Речи Посполитой, а также равноправие диссидентов и католиков.

Однако уже с конца 1770-х гг., со времени войны за баварское наследство, в прусской политической публицистике по поводу раздела Польши все настойчивее звучат высказывания об ответственности за него России и Австрии и о моральной недопустимости подобной политики в Европе[648]. В этих тезисах прусской пропаганды нашли отражение опасения Берлина в связи с планами Габсбургов перекроить владения Баварии, а также с наметившимся сближением Петербурга и Вены.

В России в рассматриваемый период ни в области политической мысли, ни тем более в области историографии тема упадка Речи Посполитой практически не затрагивалась. Отношение же к Польше формировалось под воздействием официальной пропаганды[649]. Тем не менее, в 1770-е гг. анонимный автор сочинения «Свободные мысли гражданина пожилого и отечество свое любящего» (А.Р. Воронцов?) писал, что причиной бед Польши было неисполнение законов. Законы Польской республики, по его словам, «были сами по себе и по словесному своему гласу очень хороши, но как не было при них точного и строгого исполнения по причине неустройства в законодательной (верховной. – Б.Н.) власти, то есть в самом источнике государственного здания, то и видели мы доныне сию от естества всеми благами щедро одаренную и отчасти многолюдную землю во всегдашней бедности, во всегдашних внутренних волнениях и во всегдашнем порабощении от окрестных держав, кои напоследок лучшие ее провинции меж собою разделили без всякого от республики сопротивления – не потому, что в духе поляков не было мужества и истинной храбрости, но потому, что множество рук без головы ничего не значат». Автор приведенного рассуждения был явно настроен благожелательно к Польше, называя страну благодатной, а поляков мужественными, но политическое устройство шляхетской республики он осу ж да л, видя в нем причины «ее всегдашнего порабощения от соседних держав»[650].