Сын зари - Дмитрий Казаков

— Ты чего завис, твою мать? — рявкнул Степан на Стаса.

— Я… испугался, всссыыы…

— Давай в два ствола, чтобы они наверх не полезли! Шевелись, жирный!

Предатель обиженно всхрапнул, но все же поднял «Калаш».

Кирилл знал, что враг быстро отыщет другие пути на второй этаж, и что перекрыть все они не смогут. А еще он очень надеялся, что наблюдатель Арсена не поднимет тревогу раньше времени, и спрятанный в остроге отряд не ринется выручать посланника.

В этом случае Дериев отступит, и все окажется зря.

— Так, уходим дальше, сейчас они по лестницам полезут. — Степан мгновенно сориентировался в обстановке, и они двинулись вверх, прыгая через две ступеньки.

Когда Стас обернулся, Кирилл увидел облегчение на его лице.

Предатель наверняка стрелял наугад, но все равно имел шанс зацепить кого-нибудь и понимал, что «союзники» его за это вовсе не наградят, а могут и шлепнуть, если попадет под горячую руку. Как и всякий фанатик, он смерти наверняка не боялся, но и торопить ее, похоже, не собирался.

Внизу загрохотали шаги. Кто-то выскочил с боковой лестницы и покатился, сбитый очередью федайкина. Степан торопливо перезарядил автомат, опустевшая обойма брякнулась о ступеньки.

— Остановка! — скомандовал он. — Жирный, следи за эскалатором!

На третьем этаже они продержались несколько минут. Когда прибежали на четвертый, Кирилл совсем ошалел от грохота и свиста пуль. На глаза ему попалась вывеска часового салона, а задрав голову, он через пролом в крыше увидел темное вечернее небо.

Пол здесь был весь в провалах и дырах, местами от покрытия остались только несущие балки, проржавевшие, погнувшиеся.

— Давай вперед, не стоять! — Федайкин схватил посланника за руку и потащил за собой.

Застекленные стеллажи с часами были никудышным укрытием, но иного рядом не было.

Кирилл споткнулся, едва не въехал носом в витрину, а через мгновение очутился за прилавком. Рядом присел на корточки Степан, в углу, под полкой с остановившимися много лет назад будильниками сжался в комок Стас.

— Да, отсюда некуда бежать, — спокойно произнес федайкин.

Часовой салон занимал угол верхнего этажа торгового центра, с двух сторон его ограничивали стеллажи, еще с двух — прозрачные стены, в этом месте уцелевшие, без малейшей трещинки. Внизу как на ладони виднелась заросшая улица Белинского, дальше торчали высотки «Чешского квартала», выстроенные в районе Сенной.

— А тут что? Сами себя загнали в ловушку? — Донесшийся от эскалатора голос майора наполняло торжество. — Предлагаю сдаться, и тогда, повторяю, мы убьем тебя быстро, ложный пророк. А остальных отпустим.

Возможно, что он и не врал, самозваный спаситель цивилизации и мелкий тиран районного масштаба, вот только он кое-чего не знал. И Кирилл ни в коем случае не собирался сдаваться.

— Готовишься торжествовать победу? — поинтересовался Кирилл достаточно громко, чтобы все услышали. — Но что пользы человеку приобрести весь мир, а себя самого погубить, или повредить себе? Скорее небо рухнет на землю, чем я попаду к тебе в руки!

Дериев издал сдавленный хрип, и на стеллажи обрушился настоящий град пуль. Зазвенело стекло, залязгали детали часов, уцелевших под напором времени, чтобы погибнуть во время обстрела. Сверху на сжавшегося Кирилла посыпалось что-то колючее и холодное.

Степан распластался по полу, лицо его оставалось спокойным. А вот белый как простыня Стас трясся от страха.

— Вперед! — приказал майор.

Где же Серега, почему он не вмешивается? Или, как тогда, во время казни на Советской, ждет последнего момента?

Федайкин приподнялся над прилавком, дал очередь, но тут же был вынужден спрятаться обратно.

— Твою мать… — прошипел он, хватаясь за предплечье. По рукаву бежала кровь.

Послышался топот. Грохот и лязг донеслись сверху — кто-то забегал по уцелевшим фрагментам крыши.

— Слава богу, — прошептал Кирилл.

Раздались выстрелы, завопили, громыхнуло так, словно разорвалась граната. Бывший журналист попытался привстать, чтобы увидеть, что там происходит, но сделать этого не смог. Сильные руки Степана нажали ему на плечи, а спокойный голос прошептал в ухо:

— Пока нужно сидеть смирно. Там опасно.

Стрельбу прорезал удаляющийся, слабеющий крик. Донесся голос Сереги, выкрикивавшего приказы. Стас вытаращил глаза, покраснел и стал нервно тискать автомат.

Краем глаза Кирилл увидел, как снаружи, за стеклом, что-то мелькнуло, но, посмотрев в ту сторону, обнаружил только веревку, извивавшуюся так, словно на ней болтался некто очень подвижный.

— Наши вниз пошли, путь к отступлению перекрывают, — гордо сказал федайкин.

Похоже, Серега предусмотрел всё.

Стрельба стала громче, и пули, похоже, летели во все стороны одновременно. Рядом, за самым стеллажом, кто-то отчаянно, надрывно застонал, тяжелое ударилось в стену.

— Всё, теперь можно подниматься, — сказал Кирилл, и в голосе его прозвучало столько уверенности, что Степан не посмел возражать, хотя по физиономии было видно, что он не совсем согласен.

Но Кирилл видел этот момент в «воспоминаниях» и понимал, что им ничего не угрожает.

Пятачок вокруг эскалатора покрывали брызги крови, всюду валялись гильзы и лежали тела. Несколько вояк майора прятались между перилами и наружной стеной, вид у них был ошеломленно-жалкий. Двое бинтовали третьему простреленную ногу, а тот стонал.

Бойцы Сереги оставались сверху, укрывались на уцелевших фрагментах крыши, никто из них не торчал на виду. Дериев находился в мертвой зоне рядом с магазином модной одежды, там стрелять по нему не могли, но и он не имел возможности сдвинуться: с одной стороны большой провал, с другой — простреливаемый участок перед ближней лестницей, позади — стена.

— Ну что, майор, помнишь, что я тебе говорил? — громко спросил Кирилл. — Уже и секира при корне дерев лежит: всякое дерево, не приносящее доброго плода, срубают и бросают в огонь.

Вояки из коммуны дружно повернулись в сторону Сына зари, и один даже начал привставать, поднимая оружие. Но над его головой свистнула пуля, с визгом отрикошетила, и смельчак торопливо сел обратно.

Дериев посмотрел на Кирилла безо всякого выражения, спокойно, точно он оставался хозяином положения.

— Помню, и что? — спросил он.

— А то, что всякое растение, что посадил на земле Отец, который на небесах, будет вырвано, и те, кто разделен, будут соединены и исполнены совершенством, но те же, что соединены, разделятся навеки… — Тут Кирилл немного исказил «Евангелие от Филиппа», но вряд ли кто из слышавших его это заметил: шныряли туда-сюда глаза майора, отчаянно искавшего выход, зачарованно внимали его вояки, почтительно молчали бойцы Сереги. — Поэтому силой Света, данной мне, я благословляю тебя! Иди же с миром!

Кирилл поднял руку, обратив ладонь в сторону главы коммуны.

Дериев невольно отступил, зацепился ногой за неровно торчавшую панель пола. Сделал еще шаг назад. Один из майорских вояк вскрикнул, а раненый перестал стонать.

Глава коммуны оказался на самом краю провала, над пропастью в добрый десяток метров.

— Что это? — спросил Дериев. Его нога поехала вперед, и майор свалился назад, в пролом.

Выглядело все так, словно его засосал невидимый водоворот.

Падал глава коммуны молча, не издал ни единого звука. Раздался тяжелый удар, сопровождавшийся мерзким хрустом. Кирилл невольно прикрыл глаза — вся сцена до малейших деталей совпадала с «воспоминаниями», он знал, что майор напоролся спиной на кусок ржавой арматуры длиной в метр, тот пробил тело и окровавленным штырем торчит из груди.

Все было кончено.

— Бросайте оружие! — рявкнул сверху Серега. — Даже если прорветесь к эскалатору, то внизу вас встретят, и не цветами! Быстрее думайте, индюки недоделанные!

— Они уже подумали, — сказал Кирилл, выходя из-за прилавка.

Он видел ошеломленные лица, вытаращенные глаза и понимал, что эти люди не осмелятся поднять руку на него, на Сына зари, не сгоревшего в костре и одним благословением заставившего прыгнуть в пропасть майора Дериева.

Краем глаза он увидел того, кто недавно стонал — молодой мужик в камуфляже лежал, прижав окровавленные руки к животу, и больше не издавал никаких звуков, даже не дышал.

— Бросай оружие! — повторил Серега и мягко, точно огромный кот, спрыгнул через пролом в крыше.

Бывший десантник не особенно доверял тем, кто недавно стрелял в него, пусть они потерпели поражение, морально сломаны и готовы ползать на карачках. Зато он верил своему «Калашу».

Степан вышел из-за прилавка, а через мгновение рядом с Кириллом оказались все трое федайкинов.

— Матвеев, мы сдаемся, не стреляйте! — сказал мощный, широкоплечий брюнет с выдающимся, похожим на клюв носом, и начал медленно подниматься, отставив руку с автоматом.