Интимная жизнь моей тетушки - Мейвис Чик

– Идем в гору, – говорил он миссис Беттл, поглаживая дочь по белокурой головке. – Придет день, когда ты выйдешь замуж за герцога, – шутил он. Но Элайза думала, что такое возможно, и училась хорошим манерам.

Экономность и осторожные вложения капитала плюс приличный доход в годы войны, мясная продукция требовалась как войскам, так и населению, привели к тому, что дела у мистера и миссис Беттл шли очень хорошо. Мистер Беттл теперь ходил на работу в костюме и котелке. На него работали пять человек, новая скотобойня приносила приличный доход, а их дочь готовилась пожинать плоды родительского успеха. Элайзу отправили в маленькую частную школу, где ее учили французскому, игре на фортепиано и умению вести себя в высшем обществе. В школу ей не приходилось ходить пешком, экономя каждое пенни. Вместе с Молли, дочерью владельца ткацкой фабрики, она ездила на автобусе.

Зимой носила шерстяные платья с кружевным воротником, поверх которых в классе надевала фартук. Летом – хлопчатобумажные с кружевной кокеткой. Она потребовала и получила зимнее пальто с меховым капюшоном, а по весне – курточку из серой шерсти, какие тогда были в моде. Ее родители умилялись, наблюдая, как их красотка дочь идет под ручку со своей подругой Молли. И мистер Беттл думал, что прошел долгий путь с тех времен, когда в Барнсбери, мальчишкой, он развозил куски свеженарубленного мяса по домам состоятельных купцов.

Отличницей в учебе Элайза не стала, но выказала удивительный талант в составлении букетов и любовь как к латинским, так и простонародным названиям цветов, которых знала великое множество. Короче, к тому времени, когда она начала носить ту же прическу, что и у Марлен Дитрих, ни у кого не оставалось сомнений в том, что она удачно выйдет замуж. И хотя по классическим стандартам красавицей она считаться не могла, розовая кожа, светло-синие глаза, стройные ноги привлекали не один мужской глаз. На пятнадцатый день рождения она надела платье из небесно-синего крепдешина длиной до середины голени и с декольте. Эффект ей более чем понравился.

А потом случилась беда. После обвала биржи в 1929 году банк потребовал возвращения ссуд, проценты по кредитам и закладной возросли, цены на все, включая и мясо мистера Беттла, упали, и через несколько недель после дня рождения Элайзы дом в Пиннере пришлось продать. С убытком. Естественно, закрыла перед Элайзой двери и частная школа, и внезапно замаячила перспектива поиска работы.

Мистер Беттл выгнал квартиросъемщика с Юстон-роуд, и семья вернулась в прежнее гнездо. Элайза особенно тяжело пережила переезд. Ее комната на Юстон-роуд более всего напоминала чулан. Свет практически не проникал в выходящее во двор окно. Но ее гримасы и жалобы остались без ответа. Когда одежда стала ей слишком узка, грудь заметно выросла, миссис Беттл предложила ей распустить шов или сделать вставку.

– Но ведь будет заметно, – заплакала Элайза.

– Тогда носи кардиган, – строго ответила мать из-за груды фазаньих перьев. В те суровые времена на моду пришлось закрыть глаза. Они едва сводили концы с концами, о чем мистер Беттл печально сказал старику Коллинзу за стаканом темного пива в местном пабе:

– С трудом держимся на плаву, дружище.

Мистер Беттл вновь встал за прилавок мясной лавки, миссис Беттл ощипывала фазанов и кур для столов, за которыми когда-то сидела. Но доходов их бизнеса не хватало на содержание Элайзы.

– Если ты хочешь остаться здесь, ты должна зарабатывать на жизнь, – сказала ей мать. – Молли вон работает у сборщика долгов. Тебе тоже нужно найти работу.

Элайза пришла в ужас. Мистер Беттл навел справки.

– У меня есть для нее место, – откликнулся старик Коллинз. – Глаза меня подводят, и мне нужна хорошая пара, чтобы покупать и продавать книги.

Книги, судя по всему, продолжали пользоваться спросом, и теперь можно было выбирать из широкого потока, хлынувшего из домов разорившихся людей.

Казалось невозможным, что ей придется что-либо делать своими руками, но невозможное случилось. И Элайза стала продавцом в книжном магазине на Клеркенуэлл-роуд. Годы учебы в частной школе пошли псу под хвост. Она стала такой же, как и другие юные девушки в соседних магазинах и конторах. Ее французский, умение играть на фортепиано и составлять букеты ровным счетом ничего не значили и никого не интересовали. Она продавала книги с загнутыми страницам студентам и в кожаных переплетах – очкастым старикам, дешевые, по три пенса, романтические истории – женщинам с написанной на лице обреченностью и приключенческие романы – посвистывающим молодым людям.

Старик Коллинз обслуживал только действительно важных покупателей. Самые дорогие книги, старинные и экзотику, он держал в своем кабинете. Там и беседовал с покупателями один на один, всегда за закрытой дверью. Мужчины, которые приходили за экзотикой, смотрели в пол, шагая мимо ее прилавка. Ей, конечно, захотелось узнать, что такое экзотика, но старик Коллинз сказал, чтобы она не забивала этим голову.

Один или двое молодых людей, покупавших приключенческие романы, с удовольствием задерживались, чтобы поболтать с ней, некоторые говорили, что она очень красивая, другие спрашивали, что она делает в субботу вечером. Она же задирала нос, обслуживала их вежливо, но не более того. По-прежнему пребывала в убеждении, что ей улыбнется судьба.

Одно приглашение она, впрочем, приняла. Молли прислала в магазин молодого человека из агентства по сбору долгов, Гарольда Биннса, который предложил ей присоединиться к нему, Молли и ее кавалеру. Они собирались на карнавал в Баттерси-парк. Элайза поехала. Но, когда он, провожая ее домой уже в темноте, попытался поцеловать и не только, глаза его поменяли цвет, а дыхание участилось, она дала ему отпор. Грязные ногти и несвежая рубашка указывали на принадлежность к низшему сословию. Встречаться с ним вновь она отказалась.

А вот мужчины, которые заходили в магазин, хорошо одетые, со звучными голосами, в перчатках, редко удостаивали ее оценивающего взгляда. Однако, когда мать заговаривала с ней о будущем и замужестве, именно такого мужчину она представляла рядом с ней у алтаря. Даже у продавщиц складывались определенные стандарты. Пусть и под влиянием кинофильмов.

В восемнадцать лет ей прибавили несколько шиллингов в неделю, но эти деньги она оставляла себе. Тратила на кружевные носовые платки, безделушки и цветы, которыми украшала свою мрачную комнату. Одна гардения или несколько фрезий насыщали воздух своим ароматом. Иногда зелень, эвкалипт, папоротник, лавр, она получала бесплатно от молодого человека, который открыл неподалеку цветочный магазин. Его звали, она прочитала на вывеске, Артур Смарт. Он начал заходить в книжный магазин, иной раз даже что-то покупал, обычно книги путешественников, о скаутах, сборники походных песен. Он и Элайза разговаривали редко, становясь очень застенчивыми в присутствии друг друга.