Легионер. Век Траяна - Александр Старшинов

— Завтра на корабль.

* * *

Было еще темно, когда дверь открыли. Дали хлебнуть пару глотков теплой воды с вином да вложили в рот кусок сухаря. Потом два молчаливых парня освободили Приска из колодок, связали руки, надели ему мешок на голову и повели.

Его опять везли верхом на муле. Потом он услышал плеск воды, греческую речь, его пронесли по трапу — судя по тому, как гнулись и верещали доски под ногами несущих, трапу весьма хлипкому.

— Разрежьте ремни, а то парень без рук останется, — узнал он голос чернобородого.

Грек сказал таким тоном, будто это было очень смешно — что кто-то лишится рук и ног. Один из конвоиров разрезал ремни, но мешка с головы не сняли. Пока Приск пытался сориентироваться, что и как, лязгнули петли, в нос ударил затхлый сырой запах, и Приск полетел вниз. В первый момент он подумал, что его сбросили в воду, потом понял — он в трюме корабля, что перевозит рабов. Он сразу же услышал сдержанное дыхание, стоны, плач. Внизу хлюпало.

Приск сдернул с головы мешок. Было темно. Лишь наверху смутные черточки света указывали на щели люка. Слышалось шлепанье то ли рук, то ли ног по воде и по влажному дереву.

— Кто здесь? — спросил он, пытаясь придать голосу твердости.

— Я — Луций… — ответил тонкий детский голос.

Остальные по-прежнему лишь шептали и всхлипывали.

— Здесь что, только дети?

— Я — самый старший, — опять отозвался Луций, — мне двенадцать. Остальные — мелкота.

— Раб? Похищенный? — спросил Приск, стараясь как можно скорее выяснить ситуацию.

— Раб? — возмутился мальчишка. — Мой отец — римский гражданин! Ветеран Пятого Македонского легиона Луций Корнелий Сервиан. У него поместье недалеко от Эска.

— Я не хотел тебя обидеть, — сказал Приск. — Но коли человек сидит в трюме корабля, который идет по Данубию в Понт Эвксинский, он вряд ли уже полностью свободен.

Приск не видел лица Луция, но услышал, как тот засопел, сдерживая слезы.

— Остальные — как ты, похищены?

— Ну да… — отозвался Луций. — Девчонок сразу пятерых из одной семьи украли.

— Понятно.

Подобные похищения в провинции не редкость — крали обычно детей и подростков, но вот чтобы украсть легионера! Это уже неслыханно. Правда, помнится, Валенса тоже пытались украсть и продать. Но Приска украли по ошибке, к тому же он еще не совсем легионер, присяги не давал, татуировки легионной не имеет, спровадят куда-нибудь на рынок в Вифинии, заклеймят и бросят в рудники.

Невероятно? А почему нет? Сколько людей исчезает на дорогах Нижней Мезии? Кто считал?

Судя по качке, корабль отчалил от берега и шел по Данубию — вниз по течению. С четверть часа Приск растирал ладони и лодыжки. Как ни старался он по пути ослабить путы, все равно пальцы затекли, и теперь их опять кололи проклятые иголки.

Наконец Приск встал, поднял руку. До люка ему было не дотянуться. Чуть-чуть. Малыш бы дотянулся. Но Малыша и не стали бы похищать. Не рискнули бы.

Значит, придется подпрыгнуть.

— Вас кормили? — спросил Приск. Сквозь щель наверху сочилось все больше света, и Приск уже различал контуры фигур в глубине трюма.

— Сегодня — еще ничего не давали, — сказал Луций.

Это была единственная возможность вырваться из плена. Когда откроют люк и вниз сбросят или спустят еду. Обычно рабов перевозят в деревянных клетках, но тут этим правилом пренебрегали: куда могут подеваться дети из трюма корабля?

— Когда открывают люк, что происходит? Спускают лестницу?

— Нет, никакой лестницы. Когда Статий умер, нам тоже бросили веревку, велели обязать тело, но я плохо завязал узел, и Статий снова упал к нам сюда… Иногда они спускают корзину на веревке с сухарями, иногда просто бросают мешок, потом спускают на веревке кувшин, и мы пьем.

— Луций, ты смелый парень, — Приск сказал это утвердительно. Он не особенно умел разговаривать с детьми. Но сейчас ему нужно добиться одного: чтобы ребятня не помешала ему в предстоящем.

— Отец так же говорит, — отозвался Луций. — Я в Пятом Македонском буду служить! Совсем скоро… я…

— Ну и отлично. Ты поможешь мне, и мы сбежим. Освободимся.

— У Арсиния там восемь человек охраны на палубе. Плюс двое кормчих. Я точно знаю. Меня один раз поднимали наверх, я сосчитал.

— Отлично…

— Что отлично?

— Что ты мне это сказал. А гребцы?

— Они прикованы.

— Твоя помощь неоценима. А теперь слушай: когда откроется люк, не бросайтесь к еде. Подождите, пока я не выберусь наверх. Луций, как старший, объясни им.

— Они не послушают.

Приск задумался, он не знал, как обращаться с несчастной детворой — уговаривать или стращать.

Решил стращать.

— Эй, вы, — прошипел он, — сидите тихо по углам. Кто вылезет из своего угла и будет путаться под ногами — умрет. Луций, иди ко мне.

Тот подошел. Приск положил ему руку на плечо. Парень был довольно высокий для своих лет. И, похоже, крепкого телосложения. Он может помочь.

— Будь рядом, когда я сброшу одного из них вниз. И не бойся.

— Я не боюсь. Мы их прикончим. Всех… Я уже убивал на охоте вместе с отцом. Оленя. Я могу.

— Сначала ты должен мне помочь выбраться…

Приск кратко изложил пареньку свой план. Главное, чтобы парень ничего не перепутал.

Наверху загремели шаги.

Похоже, близилась кормежка. Люк открылся, вниз хлынул свет. Приск благоразумно отступил в темноту. Оставалось надеяться, что его сочли за слабого подростка, который, как и все прочие, покорно принимает свою судьбу.

— Эй, уроды, вы еще живы? — раздалось сверху.

— Живы, — жалобно проблеял Луций.

Свет заслонила чья-то голова, вниз полетел мешочек с сухарями, Луций ловко поймал его и тут же отшвырнул в угол сидящим. Там началась возня — мелкота принялась драться за скудную жрачку. Молодец, парень, теперь малявки не станут путаться под ногами. Вниз на веревке стали спускать кувшин. Охранник, свесившись над люком, держал веревку в руках, не закрепив в блоке, свободный конец змеился по палубе.

— Взял кувшин?

— Нет еще, сейчас… мигом… — засуетился Луций.

— Что ты возишься? — «Кормильщик» еще больше свесился над люком.

Приск подхватил кувшин, ослабил веревку и захлестнул ее вокруг кисти человека наверху, рванул вниз. «Кормильщик» потерял равновесие и свалился в трюм. Приск ударил его ногой в лицо, потом сорвал с пояса упавшего фракийский кинжал, еще раз припечатал ногой голову, она с бульканьем ушла в вонючую воду на дне корабля. Один взмах лезвия по шее, и к бульканью добавился хрип.