Азеф - Валерий Шубинский

Итак, речь шла о беспрецедентной закупке оружия. В обшей сложности — о 25 тысячах винтовок (это не считая уже упомянутых двух тысяч револьверов и, конечно, несметного количества патронов). В том числе 16 тысяч ружей предполагалось отправить в Финляндию, откуда три четверти из них, 12 тысяч, должны были переправить в Петербург — для вооруженного восстания.

И вот где-то в мае Азеф, отправив Савинкова и компанию в Киев, сам едет в Лондон для участия в переговорах о поставках оружия и его «сдаче-приемке» в Петербурге. На сей раз военное дело — в его руках. Однако речь идет не о терроре, а о том, что́ никогда руководителю БО не нравилось: о массовом народном восстании.

В переговорах, которые велись на квартире у Николая Васильевича Чайковского, ветерана-народника, масона и будущего деятеля Белого движения, участвовали не только эсеры и финские националисты, но и «освобожденцы». Они по-прежнему были противниками насилия, но собирались воспользоваться восстанием для выдвижения политических требований. Язвительная формула: «сдавайтесь или он будет стрелять!» — очень точно передает отношения кадетов, эсеров и царского правительства. «Он» — это именно Азеф, который в данном случае оказался в сложном положении: отдавать переговоры в чужие руки не хотелось (вместе с контролем над потоками оружия ускользало влияние в партии), напрямую выдавать проект полиции было немыслимо (это означало откровенно подставиться), а косвенными сведениями охранка пользоваться не умела, это Азеф уже понял. (У Ратаева, кстати, были сведения об оружейном проекте Циллиакуса не только от Азефа, но и от известного авантюриста-контрразведчика И. Ф. Манасевича-Мануйлова; и тем не менее российские власти не дали делу хода… Ну какой смысл работать на таких людей, спрашивается?)

Как же Азефу уклониться от несвойственной ему роли народного вождя?

Найдено было блестящее решение. Азеф предложил ввести в группу переговорщиков Гапона.

Аргументация выглядела убедительно. Гапон вывел на улицы столицы 150 тысяч человек. В его «Собрании…» состояло 15 тысяч. Его сподвижники остались в Петербурге, он с ними переписывается. Неужто он не наберет достаточно народу, чтобы продержаться несколько дней? А уж дальше все пойдет само собой. Петербургское восстание станет фитилем, от которого воспламенится вся Россия, как воспламенилась от событий 9 января.

А эсеры? Эсеры помогут! И во главе них в Петербурге встанет, кстати, лучший друг Гапона. В мае 1905 года в Петербург из Женевы отправился Петр Рутенберг, «Мартын», который должен был возглавить тамошний боевой комитет. (Что-то к тому времени уже было готово: устроены, например, квартиры для хранения оружия.)

Гапон, в чьем характере хитрость и расчетливость удивительно сочетались с авантюрной лихостью и детским тщеславием, а оппортунизм — с идеализмом, воспринял этот план совершенно серьезно. Как язвительно вспоминал Циллиакус: «Все его предложения… имели ту особенность, что они ни в какой степени не считались с практической выполнимостью и все без исключения клонились к тому, чтобы выдвигать на первый план собственную фигуру Гапона». Тактического смысла восстания он не понимал и всерьез готовился к захвату власти, а там… «Чем династия Готторпов лучше династии Гапонов?» — говаривал, войдя в раж, Георгий Аполлонович своим приятелям.

Найдя себе дублера, Азеф поспешил «выйти из дела». Он убедил Ратаева, что важнейшие дела, связанные с транспортировкой оружия, замышляются на Балканах, и предложил отправить его туда. Разговоры об этой поездке шли еще с марта. Судя по всему, для Азефа визит в Болгарию был удобной ширмой, позволявшей «на обратном пути» совершить поездку в Россию. На деле в Софии Азеф появляется примерно 31 мая (12 июня). Товарищам по партии он объяснил свое исчезновение тем, что заметил за собой слежку. Это было его обычное объяснение — но оно работало; вопросов никто не задавал.

История с оружием тем временем развивалась так.

В разгар переговоров о них прослышали (от своих финских друзей) большевики. Ленин без большого труда разговорил за кружкой пива вернувшегося в Женеву Гапона. Тот согласился вновь отправиться в Лондон с «товарищем Германом» (Н. Е. Бурениным) — членом большевистской Боевой технической группы. В итоге и эсдеков взяли в долю. Это было во второй половине июля. Но ленинцы хотели всё. Поэтому они (с помощью Горького) настойчиво обрабатывали Гапона, убеждая его вступить в РСДРП вместе со всеми своими людьми. Буренин уже был в Петербурге и убедился, что в отсутствие Гапона его организация находится в полном анабиозе, так что воспользоваться гапоновцами даже как «пехотой» едва ли выйдет. А вот увести с их помощью у эсеров деньги и оружие…[163]

Тем временем был куплен 315-тонный пароход «Джон Графтон»; то есть — его фиктивно перепродали виноторговцу Дикенсону, который в свою очередь сдал его в аренду американцу Мортону, причем «Джон Графтон» был официально переименован в «Луну». Все, однако, называли корабль по-прежнему. Команду тоже сменили — на верных латышей и финнов. Одновременно на имя частной японской фирмы купили другой пароход, «Фульхам» (его тоже переименовали: в «Ункай Мару»). Он должен был вывезти оружие из Лондона и в море перегрузить его на борт «Джона Графтона». Вся эта операция была успешно проведена 28 июля на острове Гернсей под Лондоном.

18 августа корабль достиг финских берегов, сгрузил часть оружия в тайник к северу от Виндау и отправился на остров под Выборгом, где люди из Петербурга должны были принять основную часть — 12 тысяч ружей. Но никого не было. Рутенберга еще 3 июля арестовали, Гапон еще не доехал из Женевы, а Азеф… Где Азеф, никто не знал. (На самом деле он находился в этот момент за тысячи километров от Финляндии, в Поволжье.)

«Джон Графтон» вернулся в Копенгаген. Где-то через неделю Гапон в обществе своей сподвижницы (и любовницы) Мильды Хомзе и своего временного союзника, идеолога синдикализма Владимира Поссе (разочаровавшись в других направлениях социализма, Гапон к лету 1905 года пришел к анархо-синдикализму и оставался верен этой идеологии уже до конца жизни), прибыл в Финляндию. В течение следующих десяти дней скрывающийся на нелегальной квартире Гапон, финны и явившиеся на готовое эсдеки вели между собой бестолковые переговоры о том, кому и как принимать оружие, а корабль курсировал вдоль берега, пока 7 сентября не сел на мель. Команда взорвала его и на шлюпках переправилась в Швецию.

Царская полиция тем не менее узнала от лоцманов о подозрительном судне, потерпевшем крушение, и по большей части, на две трети, подняла ружья со дна. Остальное подняли другие; оружие разошлось — что кому: финским активистам, эсдекам, просто мужичкам. Японцам уже было все равно: мир был неделю как заключен. (Зато другой корабль, «Сириус», благополучно довез почти весь свой груз до Поти и Кутаиси; Сосо Джугашвили и другие кавказские боевики сумели им воспользоваться.)

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});