Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Люблю, Сань! Люблю…. Ну, рассказывай, рассказывай!
– Девочка родилась у Поповых-Браунов. Светленькая такая, милая…. Килограмм пять, наверное, весом. Здоровенькая, крикливая и голосистая….
– Это точно, что голосистая! – Егор кивнул головой в сторону спального отделения, где секунд пять назад зазвучали характерные перепевы. – Певцам знаменитым оперным – фору даст! Как назвали-то?
– А ты угадай – с одного раза!
– Александрой, что ли? Угадал?
– Конечно, угадал! Александрой, Санькой, Шурой, Сашенцией, Сашенькой…. Кстати, уважаемый товарищ заслуженный фээсбэшник, а не хочешь ли ты прогуляться немного?
– Куда это вдруг, моя Небесная принцесса?
– Да в баньку, мой друг, в баньку! Там натоплено хорошо, помоемся, спинку мне потрёшь, ну и …
– Сань, да неудобно как-то!
– Удобно, удобно! Заодно осмотришься, примеришься….
Егор – неожиданно для самого себя – начал заикаться:
– Ч-что это я – д-должен осмотреть? К-к чему это – д-должен примериться?
– Как это – «к чему примериться»? – притворно удивилась Санька. – К рабочему месту, естественно! Мне же рожать через две недели…. Кто у меня будет принимать роды? Кому – единственному и неповторимому – я могу доверить эту наиважнейшую миссию? Что так скромно молчишь, господин славянский супермен? Тебе и доверю! Ты и будешь – роды принимать у меня! Один, и без всяких помощниц! Не спорь, любимый, я так хочу…
Ровно через две недели у четы Леоновых родился, с Божьей помощью, весёлый и здоровый мальчуган – с длинным любопытным носом и совершенно неопределённой расцветкой волос: всё, что около области лба, было покрыто весёлым белёсым пухом, а затылок был густо усеян жёсткими, иссиня-черными волосинками.
– Как же иначе! – мудро и понимающе усмехнулась Санька, увидев сына первый раз, через две минуты после его успешного выхода из материнской утробы. – Настоящий плод искренней и равноправной любви! – присмотрелась повнимательней и обидчиво нахмурилась: – Это же нечестно, Егора! Глаза-то у нашего Платона – твои, тёмно-зелёные.… Нет, чтобы совсем всё поровну: один – тёмно-зелёный, а другой – голубой! Обидно даже…
– Зато, наверное, характером он будет в тебя, – уверил Егор. – Это же просто отлично! – а про себя беззлобно усмехнулся: «Ну, и повезёт кому-то! Не одному же мне всё это безропотно выносить, сносить и терпеть…».
– Ты это серьёзно? – недоверчиво прищурилась Сашенция. – Без приколов и задней мысли?
– Да, что ты, Сашенька, любимая моя? Абсолютно серьёзно!
А второго мая Галина родила девочку. Весом, естественно, примерно в пять кило, с цыганским разрезом карих глаз, но с короткой платиновой чёлкой. Малышку назвали Натальей – в честь безвременно погибшей Наташки Нестеренко, лучшей Галкиной подружки…
И всё бы и ничего – живите, да радуйтесь, славяне! Все дети родились здоровыми и бойкими, у матерей в полных грудях молока было – хоть залейся, никаких постродовых осложнений в женских организмах не наблюдалось. Да и микроклимат в коллективе, опять же, выстроился просто идеальнейшим – на первый взгляд (впрочем, как и на второй и на третий): всеобщая взаимозаменяемость, вовремя подставленное товарищеское плечо, чуткость и горячая, братско-сёстринская (славянская) любовь….
Но мучили Егора нехорошие предчувствия. Днём регулярно мучили, а по ночам ему снились самые настоящие кошмары: высокие зелёные волны, чуть-чуть солоноватые, заливающие пещеру, непонятные люди в пятнистой военной форме, с короткими нездешними автоматами в руках, чьи лица были спрятаны за светло-бежевыми противогазами – с квадратными окошками для глаз – выбегающие стройными рядами из подземного коридора.…А ещё было очень холодно, совсем не по сезону: редко, когда наружная температура поднималась выше нулевой отметки. Медленно тающий, рыхлый жёлто-серый снег лежал вокруг пещеры трёхметровым слоем, даже об охоте и рыбалке пришлось на время забыть…
Как известно всем здравомыслящим людям этой планеты – всех стран, времён и народов: настоящий вещий сон, он – непременно – в руку. Как в том смешном, бородатом и всем нам очень хорошо известном анекдоте….
Седьмого мая, ранним утром, когда короткая стрелка часов – на трофейном швейцарском хронометре – совсем немного не добралась до цифры «шесть», Егор решил ещё раз осмотреть внезапно «умерший» передатчик-излучатель. Зачем – осмотреть? Чёрт его знает! Странная получилась история…. Юный Платон спал в эту ночь на удивление спокойно: часов в десять вечера крепко заправился материнским молоком и не менее крепко уснул, что случалось совсем нечасто. Обычно с вечера аппетит у сына был откровенно неважным. Около часа ночи он непременно просыпался, сперва недовольно хрюкал, а потом начинал громко орать – до тех пор, пока его рот нежно не затыкал щедрый материнский сосок. После этой ночной трапезы Платон просыпался уже часа через два с половиной, мучимый отходящими газами и непреложным желанием – незамедлительно облегчиться.…Поскольку в их славянском племени не наблюдалось ни одноразовых подгузников, ни большого запаса льняных и прочих тканей, то приходилось тут же вставать с лежака и отправляться на внеочередные постирушки.
– Егора! – указующе шептала ему вслед Сашенция. – Ты прокипяти там всё! Хотя бы минуты три…
Но в эту ночь Платон претворился сущим небесным ангелом: как поужинал вечером (как уже было сказано – в двадцать два часа по московскому времени), так ночью больше и не просыпался. Сопел себе, как крохотный игрушечный паровозик, крепко обняв крохотными ручонками материнскую грудь, изредка непроизвольно вздыхая – печально так, по-взрослому, будто с самого рождения зная самую главную философскую сентенцию, впервые чётко и однозначно высказанную непревзойдённым Марком Твеном: – «Жизнь человеческая – безумно коротка, и полна немыслимых скорбей…».
Уже под утро Егор очень осторожно отбросил в сторону полу семейной медвежьей шкуры (лично положил из «Калаша» этого матёрого косолапого семилетку, а потом Санька лично же, своими нежными – когда-то – руками, разобралась с этой шкурой – по полной программе), тихонько встал с лежака. Стараясь не шуметь, оделся, обулся. Дальше – что? Действительно, что? Чего это он вдруг проснулся? Чего – не спится? Он искренне, ещё окончательно не проснувшись, старался найти ответы на эти вопросы. Может, всё дело в странном запахе? Мимолетном, чуть ощущаемом, тревожном…. Чем же это так пахнет?
По главному пещерному коридору прошелестели чьи-то тихие и осторожные шаги, ещё через минуту-другую проскрипели-прокрались ещё одни, а вот и третьи – практически пробухали…. И все – как один – блин славянский, в одном направлении! Как прикажите это понимать?
Он выхватил из-за голенища валенка браунинг (ещё тот, фээсбэшный, из апреля 2019 года), мягко перевёл предохранитель в боевое положение, почти бесшумно заскользил – согласно общему вектору движения.
Через сто, может, через сто двадцать метров некто невидимый спросил громким шёпотом:
– Ты чего тут делаешь, Пугач?
– Сам не знаю…. Вдруг как-то неуютно стало, – неопределённо сообщил в ответ голос Емельяна. – Вот и решил пройтись, воздух понюхать подземный. Смотрю, и вам, ребятки, не спится? Тоже что-то учуяли?
– Это точно! – сообщил голос Сени Брауна. – Тревожно так пахнет, не уснуть…. Может, командира разбудим?
– Можно и разбудить. Только вот, что мы скажем ему? Мол, привиделось что-то, пахнет как-то необычно?
– Не надо меня будить, я уже и сам проснулся, – подал голос Егор. – Вы лучше факел зажгите. Чего болтать-то в темноте?
Послышались частые щелчки кремневого кресала (зажигалки, найденные в неизвестном вертолёте и при новгородских отморозках, давно уже приказали долго жить), ярко вспыхнул сосновый факел, конец которого ещё при изготовление был щедро пропитан смолой.
Заспанные, наспех одетые соплеменники тревожно столпились возле проёма в искусственной кладке, наспех загороженного деревянными щитами, полученными путём нехитрых манипуляций с двумя сундуками, найденными в подземелье. Просто вывалили золотые монеты на каменный пол, а сундуки разобрали на составные части.
– Доложите, уважаемые господа, об основных признаках вашего беспокойства, – сладко позёвывая, негромко предложил Егор. – Только коротко, без всяких там «показалось», «ощущается», «предчувствия неясные одолели»…
– Так это, блин, – неуверенно начал Емельян, указывая своим корявым пальцем на проём в стене. – Шумит там что-то, командир. Словно осенний ветер – в вершинах деревьев.… Это как на сибирском лесоповале: лежишь себе ночью на нарах в бараке, а за старой и щелистой бревенчатой стеной – вольный ветерок гуляет…
– И яйцами воняет тухлыми, – брезгливо поморщившись, добавил Генка Федонин.
Действительно, из нежилого подземелья доносился, впрочем, едва слышно, странный гул. Да и запах сероводорода присутствовал очень даже явственно…
- Кружева от госпожи Феи (СИ) - Каримова Лука "ЛуКа" - Альтернативная история
- Гренадер - Олег Быстров - Альтернативная история
- Боги славян. Возвращение, или Операция «Второе пришествие…». Пьеса в трёх актах - Артур Филимонов - Альтернативная история
- Русский кайзер. «Иду на вы!» - Василий Панфилов - Альтернативная история
- Кавказец - Константин Калбазов - Альтернативная история
- 90-е: Шоу должно продолжаться 5 - Саша Фишер - Альтернативная история / Попаданцы
- Нереальная реальность-3 - Андрей Кананин - Альтернативная история
- Волонтер: Нарушая приказы - Александр Александр - Альтернативная история
- Млава Красная - Вера Камша - Альтернативная история
- Млава Красная - Вера Камша - Альтернативная история