Антология советского детектива-36. Компиляция. Книги 1-15 (СИ) - Ваксберг Аркадий Иосифович

Никаких спецсредств: ни наручников, ни обыкновенных веревок — у блюстителей порядка не было. Но Подушкин, действуя одной рукой, — вторая по-прежнему участвовала в борьбе, — уже вынимал свой брючной ремень. Ладыгин, не менее опытный в таких делах, совершал аналогичные манипуляции.

Возня.

Сопение.

Чертыханье.

Треск разрываемой одежды.

Топот множества ног.

Мат.

Матерились уже не только нарушители, но и дружинники.

— Убивают! — не отпуская Минаева, рвала горло Зоя Ивановна. — Ратуйте, люди добрые, милиция убивает!

— Убивают! — вторили ей ее младшие сыновья — под-ростки.

Они, окровавленные и исцарапанные, рассерженными волчатами кружились возле разозленных и тяжело дышавших дружинников. Но участия в общей свалке все же не принимали.

«Достойная смена растет, — машинально отметил Паромов эти центрические кружения малолеток, не прекращая попыток сломить сопротивления одного из старших братцев.

— Убью! Зарежу! — орали Валерик и Вован, пытаясь вырваться из крепких рук дружинников.

— Держи! Вяжи! — коротко выдыхали дружинники.

Первым было подавлено сопротивление Вована, по прозвищу Вака. Его, со связанными за спиной руками, но продолжающего извиваться всем телом, трое дружинников, держа за плечи и ноги, потащили в опорный пункт.

— Мамочка, спаси! — визжал Вака, видимо, понимая, что несколько суток административного ареста ему не миновать.

— Ма-а-а!.. — одновременно матерясь в адрес матери и прося ее о помощи, кричал плаксиво Валерик, известный в милицейской среде, как Колесо. — Выручай! Менты вяжут!

Зоя Ивановна бросила Минаева и заметалась разъяренной тигрицей от одной группы к другой, пытаясь уже освободить сыновей. Угрозы из ее перекошенного злобой рта обрушились на головы дружинников и Минаева. Всем грозила мыслимыми и немыслимыми карами. Ее молча, но ожесточенно отталкивали, отпихивали. Если бы не возраст, то быть бы и ей вместе с сыновьями, связанной и доставленной в опорный пункт.

Помощь милиции и дружинникам пришла неожиданно со стороны мужа Зои Ивановны и ее дочери Лены. Схватив беснующуюся Зою Ивановну под руки, они потащили ее в сторону своего подъезда. При этом Лена, в разорванной на груди ночной рубашке, сверкая обнаженным телом, материлась ничуть не менее своей чокнутой мамаши и хулиганов-братцев. Таща упирающуюся мать, истерично вопила, что так им, братцам, и надо.

— Всю ее жизнь, сволочи, загубили…

Зоя Ивановна в долгу не оставалась и обзывала дочь проституткой и сукой подзаборной.

Да, семейство Колесниковых было еще то…

Паромову удалось завести правую руку Валерика за спину, хоть это и непросто было сделать — тело хулигана потное, скользкое — и рука постоянно выскальзывала из захвата. К тому же дружинники больше мешали друг другу и Паромову, чем помогали. А Валерик не оставлял попыток вырваться. Даже, поваленный на землю, отбрыкивался ногами. Паромов, разгоряченный борьбой и бессмысленным сопротивлением Колеса, мысленно чертыхаясь, поднажал на захваченную руку. В плече Валерика что-то хрупнуло.

— Ой! — вскрикнул Колесо, и перестал не только материться, но и сопротивляться.

Как и Ваку, связав, его потащили в опорный пункт.

Представление подошло к завершению. Зеваки, до последнего момента весело гоготавшие от необычного зрелища и живо обсуждавшие перипетии борьбы, неохотно расходились с места событий — когда же еще такое видеть доведется!..

Было жутко, мерзко и… весело.

В опорном пункте братьев, не освобождая от пут, бросили на пол как скотину. Те, катаясь по полу, продолжали грозить и материться. Колесо вперемешку с матами просил вызвать скорую помощь.

— Гады, руку сломали!

Но никто на его маты и стоны внимания не обращал: мало ли что он с пьяных глаз прокричит…

«Сейчас, — говорил с сарказмом кто-нибудь из дружинников, — прибудут архангелы с Литовской и окажут помощь в лучшем виде».

На улице Литовской в двухэтажном здании располагался медицинский вытрезвитель. Его сотрудников в шутку называли ангелами-хранителями. Впрочем, шутка шуткой, но и доля правды в том имелась: не одного пьяного забулдыгу они спасали от смерти.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Кого-то из внештатных сотрудников милиции Минаев отправил к Колесниковым за одеждой. В медвытрезвитель полуобнаженных в эту пору не брали. Сделав распоряжение, сел писать протоколы.

Дружинники и внештатники, немного отдышавшись, приводили в порядок свою одежду, очищая ее от грязи и сора. Время от времени негромко чертыхались — это обнаруживали оторванный карман или рукав куртки. Потом, примостившись за столом Василия Ивановича, писали на имя начальника милиции объяснения. Вкратце излагали произошедшее и требовали наказать виновных.

— Теперь-то, от тюрьмы не отвертятся, — сказал Паромов с чувством удовлетворения подошедшему Черняеву.

— Святая наивность! — ехидно хихикнул тот.

— Хулиганство же налицо!

— Держи карман шире! — по-прежнему скептически отозвался Черняев.

— Не понимаю?!.

— Прокуратуру не знаешь… — иронично хмыкнул Черняев. — Поверь, еще отписываться придется. Вон, козел, Колесо стонет, жалуется, что рука сломана. Завтра или сам, или его матушка, чтоб ее черт взял, заяву накатают — и пошла губерния писать…

— А драка?!. А нарушение общественного порядка?!. И, наконец, оказание сопротивления сотрудникам милиции и дружинникам?!. — пробовал отстаивать свою правоту Паромов.

Работая всего второй день, он судил о милицейской работе и вообще о справедливости по книгам и фильмам.

— Это ты прокурору скажи — вот посмеется! — насмешливым тоном бросил Черняев, наученный горьким опытом общения с прокуратурой.

На душе у Паромова от скептицизма коллеги стало пакостно. Сломанная или вывихнутая рука «Колеса» была-то на его совести. Черняев заметил это и ободряюще сказал:

— Не переживай. Черт с ними, со всеми… Обойдется. Я не знаю, что тебе говорил Минаев, но запомни одно и намертво: в прокуратуре никогда правду не говори. До добра это не доведет. А неприятностей будет куча. Если мне не веришь, то у Василия Ивановича спроси или у того же Минаева… То же самое скажут. Там есть два порядочных человека — это Тимофеев и Дородных. Следаки. Остальные, особенно дед Гордей, аж руки от удовольствия потирают, когда бедного милиционера на чем-нибудь подловят.

— Не знал…

Теперь знай! И хватит о грустном… Вообще ты — молодец, не струсил… Мне внештатники уже шепнули, — подмигнул Черняев, переходя на другую тему. — И в будущем никогда подобной мрази спуску не давай. Дави, как гнид, этих тварей. Простому работяге без них дышаться будет свободней. А тебе — легче работать. У нас слухи быстро распространяются. Уже завтра вся Парковая будет знать, как молодой участковый круто расправляется. И еще запомни, — наставлял Черняев слегка растерявшегося от всей этой казуистики молодого участкового, — если прижмет обстановка, например: трое, пятеро на тебя будут наседать, не жди, когда они начнут бить. Бей первым! Выбери кого-либо поздоровей или поборзей — и бей! И бей так, чтоб с ног! С единого удара! Понял? Потом будем разбираться: прав или не прав… — учил уму-разуму и неписаным азам милицейской жизни Черняев. — Ты понял?

— Кажется, понял… — неуверенно ответил Паромов. — Но как-то это не согласуется с законом… Ни в книгах, ни в фильмах о подобном ни сном, ни духом…

— Молод еще, чтобы о законе и законности пургу в жару гнать, — оборвал Черняев. — Тут без тебя столько законников, что хоть реку ими пруди. Законник на законнике и законником погоняет… А про книги и фильмы забудь. Плюнь и разотри — в них чушь несусветная и галиматья!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

И ушел, оставив Паромова в грустных размышлениях.

Написав объяснения, разошлись по домам дружинники. За ними ушли и внештатные сотрудники милиции. Потом прибыли, наконец, после неоднократных звонков Минаева, работники медицинского вытрезвителя. С помощью участковых погрузили братьев-хулиганов. Вслед за ними забросили в машину принесенную одежду.