Екатеринбург - Владивосток (1917-1922) - Владимир Аничков

Государь прогуливался по двору и часто, заходя в караульную комнату, разговаривал с охраной. К сожалению, одна из рот, охранявших его, была коммунистической, и беседа с этой ротой часто его расстраивала.

К слугам Государя население относилось очень хорошо, всегда любезно расспрашивая про Царскую семью.

В церковь Государя допускали, но проход тщательно охранялся конвоем. Служил Гермоген.

Очень тревожно прошёл последний день в Тобольске. По требованию приехавшего комиссара было предложено немедленно собираться в путь. Тревожно было потому, что был болен Наследник. Императрица, всегда гордая, сама просила комиссара отсрочить поездку до выздоровления Наследника, не соглашаясь расстаться с ним. Но комиссар был неумолим и торопил, потому что рушилась дорога. Стояла весна, и опасались разлива рек. Ехали быстро на нескольких тройках с малым конвоем. Если бы в это время захотели Государя освободить, то сделать это было бы просто. Собственно, куда везли, никто из Царской семьи не знал. Предполагалось, что в Москву.

Когда их привезли в Екатеринбург, в дом Ипатьева, то Государь подошёл к окну. Окно смотрело в забор.

Несмотря на это, комиссар грубо и громко крикнул:

— Прочь от окна!

Государь, понурив голову и сделав три шага назад, так и застыл в этой позе. Тотчас же начался обыск. Когда у Государыни потребовали её ридикюль, она не хотела его отдавать, а Государь заметил:

— Вы имеете дело не только с бывшей Императрицей, но прежде всего с женщиной.

— Прошу молчать и помнить, что ты здесь не император, а арестант и государственный преступник.

Государь, Императрица и Наследник поместились в одной комнате, а княжны в другой. Последним не дали кроватей, и они спали на полу, на который постилали пальто и шубы Государя и княжон.

Жизнь была ужасная. Наверное, каторжанам жилось лучше, ибо не было над ними тех издевательств, которые постоянно позволяли себе комиссары, а особенно еврей Юровский. Комиссары почти ежедневно устраивали в своей комнате оргии: оттуда слышались песни, неслись крики, ругательства.

Во всякое время, без всякого предупреждения комиссары входили в комнату княжон и в комнату Государя. При этом костюм их был умышленно небрежен, часто без пиджака или френча, с трубкой или папироской в зубах.

Кормили очень скверно. Обед в два блюда и ужин в одно блюдо. Кушанья доставляли из Коммерческого собрания, где в то время была устроена столовая для большевиков. Приносили почти всегда всё холодное, с застывшим салом. Часто — очевидно, умышленно — попадались тараканы, куски мочала. Нам говорили, что повара отказываются работать на Царя.

С первого же дня приезда в Екатеринбург Государыня потребовала, чтобы вся прислуга обедала с ними за одним столом.

Нередко во время обеда заходил комиссар в фуфайке, с трубкой в зубах и взяв со стола вилку, лез в блюдо, унося с собой кусок телятины или говядины. При этом негодяй старался толкнуть Государыню, протискиваясь между нею и Государем. Комиссар нередко ронял пепел в тарелку Александры Фёдоровны.

Комиссаров кормили, конечно, хорошо, и делалось это отнюдь не из-за голода, а чтобы показать свою власть и подчеркнуть бесправие узников. Царской семье, например, во время обеда жаркое давали в обрез. Еды кому-нибудь не хватало и порции приходилось делить. Не хватало и тарелок с вилками, поэтому узники ели по очереди. О скатертях и салфетках речь и не заходила.

Всё это сильно огорчало Государя, но Императрица переносила испытания с изумительной стойкостью.

На Пасху в церковь не пустили. Служили заутреню в комнатах, на разговение дали всего по одному красному яичку, один кулич и одну пасху на всех.

На мой вопрос, не было ли насилия над княжнами, Чемодуров ответил, что при нём не было.

Я очень сожалею, что недостаточно подробно расспросил его тогда. Но это произошло потому, что, узнав о моих записках, он просил разрешения после моего прибытия из Самары приехать ко мне из Тобольска (куда он намеревался отправиться за женой), чтобы я записал с его слов, шаг за шагом, всю его долгую службу у Государя. Я очень обрадовался этому предложению и, когда вернулся из Самары, дал ему знать о приезде. В своей казённой квартире я с любезного разрешения генерала Домантовича сохранил одну комнату для Терентия Ивановича (в то время каждая комната была на учёте).

В феврале 1919 года я получил от него телеграмму с просьбой разрешить приехать. Я ответил согласием, но сам уехал в Омск, где слёг в злой инфлюэнце, продержавшей меня около двух недель в постели. Когда же я выздоровел, то узнал, что Терентий Иванович отдал Богу душу.

Уезжая, Чемодуров в знак благодарности за приют подарил моему сыну револьвер системы «Стайер», который и по сие время хранится у него.

Часть третья

ОМСКОЕ ПРАВЛЕНИЕ

УРАЛЬСКОЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО

Во время чешского владычества началась работа по образованию самостоятельного Уральского правительства. Инициатором этого явился Лев Афанасьевич Кроль. Судя по его докладу, сделанному в Культурно-экономическом обществе, главная причина образования Уральского правительства состояла во временной необходимости отмежеваться от поползновений как Самарского правительства, так и Сибирского. Оба они были опасны своими крайними, диаметрально противоположными политическими направлениями. Сибирское правительство слишком реакционно, а потому не может быть приемлемо демократическими массами Урала. Самарское же правительство оказалось в руках крайне левых эсеров: если Урал подпадёт под их влияние, то рабочая масса вновь обратится к большевизму.

Эти главные тезисы казались мне тогда правильными. Однако в переговорах с приехавшим из Омска министром финансов Иваном Андриановичем Михайловым тот же Кроль пошёл на уступки и признал подчинение Уральского правительства Омскому, отказавшись от содержания собственной армии и от самостоятельных финансов. Само собой разумеется, Уральское правительство этим актом себя аннулировало. Его образование состоялось разве только для того, чтобы удовлетворить честолюбие Кроля и прочих министров вновь зародившегося правительства. Однако была и некоторая цель, диктовавшая нам стремление к сепаратизму: получение голоса на Всероссийском съезде в Уфе для избрания единой всероссийской власти.

Омск был освобождён ранее Екатеринбурга чисто случайно. Это дало возможность сформироваться Сибирскому правительству в Омске, а не в Екатеринбурге. Подобное сожаление я высказываю потому, что Екатеринбург был центром заводского Урала и по качественному составу интеллигенции стоял гораздо выше. Нет сомнения, что Уральское правительство было сильнее Омского. Кто знает, возможно, результаты восстания белых были бы совсем иные, если бы власть принадлежала лицам, вошедшим в правительство Урала.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});