Почему существует наш мир? Экзистенциальный детектив - Джим Холт

– Ну… гм… – он запинался, едва выдавливая слова. – Меня всегда смущала идея, что я должен быть привязан к своей системе, потому что, ну, было бы очень здорово, если бы она оказалась верной. Это все пустые мечтания, и мне это очень не нравится. Я не испытываю ничего похожего на религиозную веру в свою платоновскую историю создания. Ведь я не доказал, что она истинна. По моему мнению, почти ничего из того, что представляет философский интерес, может быть доказано. Я бы сказал, что моя уверенность немного превышает пятьдесят процентов. Очень часто я чувствую, что Вселенная просто существует – вот и все.

– Беспокоит ли вас возможность, что мир может просто существовать без всякой на то причины?

– Да, – признался Лесли, – по крайней мере, на интеллектуальном уровне меня это беспокоит.

– Тем не менее, – добавил я, – наверняка лестно сознавать, что значительное меньшинство философов согласилось с его точкой зрения?

– Или с другими, столь же безумными, точками зрения, – ответил он.

Является ли аксиархизм Лесли долгожданной разгадкой тайны бытия? Был ли получен ответ на вопрос «Почему существует Нечто, а не Ничто?» в самом начале развития западной философии в виде платоновского понимания Добра? Если так, то почему многие последующие мыслители (Лейбниц, Уильям Джемс, Витгенштейн, Сартр, Стивен Хокинг и многие другие) его не увидели? Были ли все они узниками в платоновской пещере?

Чтобы воспринимать аксиархизм всерьез, нужно верить в три вещи. Во-первых, вы должны верить в объективную ценность добра, в то, что есть факты, позволяющие различить добро и зло, и эти факты вечны и необходимо истинны, независимо от человеческих концепций, и что они останутся истинны даже в отсутствие всего сущего.

Во-вторых, вы должны верить, что этические необходимости, возникающие из подобных фактов о добре, могут быть созидательной силой и способны произвести на свет вещи и поддерживать их существование без помощи какого-либо посредника, силы или механизма.

В-третьих, вы должны верить, что существующий мир (частью которого являемся мы сами, хотя можем видеть лишь его крохотную часть) является такой реальностью, которую создало бы абстрактное добро.

Другими словами, вы должны верить в то, что: 1) ценность объективна, 2) ценность созидательна и 3) мир хороший. Если вы согласны со всеми тремя положениями, то вы получили вашу разгадку тайны бытия.

Первое из этих положений как минимум спорно с философской точки зрения. Самый радикальный из лагеря его противников, чьим родоначальником был Дэвид Юм, утверждает, что объективного добра не существует. Согласно сторонникам Юма, наши суждения о том, что хорошо и что плохо, определяются только нашими чувствами, которые мы проецируем на мир и считаем частью ткани бытия. Подобные моральные суждения не имеют никакого отношения к объективным истинам и к рассуждениям вообще. Как выразился сам Юм: «Предпочесть уничтожение целого мира царапине на моем пальце логике не противоречит».

Тут уж, конечно, неверие в ценности заходит слишком далеко. Тем не менее даже философы, придерживающиеся противоположной точки зрения и упорно защищающие объективность ценности, сомневаются в том, что этические потребности могут быть абсолютно свободны от интересов и нужд разумных существ вроде нас. Как однажды спросил Томас Нагель, стоило бы сохранение коллекции картин Фрика уничтожения всех разумных существ?

Когда дело доходит до ценности, самого Лесли можно назвать «объективным субъективистом»: «субъективистом», потому что он верит, что ценность в конечном итоге существует только в состояниях сознания, а не в чем-то лежащем за пределами сознания; «объективным», поскольку он верит, что счастье объективно лучше, чем страдание, а не просто потому, что нам оно больше нравится.

Почему мир счастливых разумных существ лучше, чем Ничто? Ну, можно сказать, что если бы существовал мир счастливых разумных существ, то его уничтожение было бы злом с точки зрения этики. Однако предположим, что мы начинаем из состояния «ничтовости». Если бы совсем ничего не было, было бы объективно лучше, если бы мир счастливых разумных существ вдруг появился? Может быть, и так. В конце концов, сумма счастья изменилась бы с нуля до какого-то положительного значения, что объективно выглядит как нечто хорошее. Кроме того, кажется объективной истиной утверждение, что возникшие разумные существа получили пользу (хотя было бы странно утверждать, что если бы эти разумные существа никогда не появились, то им бы это нанесло какой-то ущерб).

Однако, переходя ко второму пункту, даже если добро истинно объективно, то каким образом эти истины могут что-то сделать? Как они могут создать мир из полной пустоты? Даже если ценности объективны, они не где-то там далеко, подобно галактикам и черным дырам (в этом случае они были бы бесполезны для объяснения причины существования Нечто, а не Ничто, потому что являлись бы частью того, что требует объяснения). Утверждать, что ценности объективны, означает утверждать, что у нас есть объективные причины делать определенные вещи. А причины требуют субъектов действия для оказания воздействия на реальность. Причины без субъекта бессильны. Те, кто уверен в противоположном, заигрывают с опровергнутым наукой представлением Аристотеля о «конечной причине», или «имманентной телеологией»: весной идет дождь, потому что это хорошо для урожая.

И все же не стоит торопиться с выводами. Имеет ли смысл причина, которая может вызвать к жизни нечто, даже в отсутствие лица, способного действовать под влиянием этой причины? Другими словами, возможна ли причина не «делать», но «быть»? Как вы помните, мы ищем объяснение, почему вообще что-то существует, – то есть причинное объяснение. Есть несколько видов причинных объяснений. Есть событийная причинность, когда одно событие (например, распад определенного скалярного поля) вызывает другое событие (Большой взрыв). Есть причинность, обусловленная действующим лицом, когда это лицо (например, Бог) вызывает какое-то событие (Большой взрыв). Очевидно, что ни одно из этих видов объяснений не способно объяснить, почему существует Нечто, а не Ничто, ибо каждое из них уже предполагает существование чего-то. Однако есть и третий вид причинного объяснения, а именно фактическая причинность, объясняющая то, что случилось Q, тем, что перед этим случилось P. В большинстве случаев знакомой нам фактической причинности факт Р включает нечто уже существующее, например «Джонс умер, потому что выпил яд». Тем не менее если Q – это факт существования Нечто, а не Ничто, то вызывающий его факт Р необязательно должен ссылаться на нечто уже существующее: на действующее лицо, субстанцию или событие. Вызывающий факт может быть просто абстрактной причиной. И если нет никакого дополнительного факта, который противодействует этой абстрактной причине или уничтожает ее, то такая причина способна стать адекватным причинным объяснением. Похоже, что это единственная надежда избежать доказательства по кругу в разгадке тайны бытия.

Однако, переходя к третьей части аксиархических условий, насколько правдоподобно объяснение, что мир существует, потому что он лучше, чем онтологическая пустота? Вообще-то аксиархисты придерживаются еще более радикальной точки зрения: они верят, что мир не просто лучше, чем пустота, но и что это наилучшая, бесконечно хорошая, самая превосходная реальность, которая только возможна.

С тех пор как Лейбниц выступил с глупо звучащим утверждением, что мы живем в «лучшем из всех возможных миров» (за что над ним безжалостно посмеялся Вольтер), апологеты добра как источника творения пытались объяснить очевидное зло, которым пронизан мир. Возможно, говорят они, зло не обладает истинной реальностью, а является всего лишь отрицанием, локальным отсутствием добра, как слепота есть отсутствие зрения, – это так называемая привативная теория зла. А может быть, зло есть неизбежный побочный продукт добра свободы, которое не может существовать без возможности быть использованным во вред. Или же немножко зла делает реальность лучше как «органичное целое» – точно так же, как диссонанс в струнном квартете Моцарта делает его еще прекраснее или как смерть необходима для эстетической силы трагедии. В конце концов, целиком добрый мир пресен: наличие зла, которое нужно преодолевать через благородную борьбу, придает ему пикантности. А иногда зло само по себе может выглядеть гламурным и романтичным. Чем был бы потерянный рай без мятежной гордости сатаны?

Сам Лесли признает существование зла: «многое в нашей Вселенной далеко не так замечательно» – от головной боли до массовых убийств или уничтожения целых галактик через провал ложного вакуума. Тем не менее Лесли утверждает, что проблему зла можно решить, если считать наш мир крохотной частью гораздо большей реальности, состоящей из бесконечного множества бесконечных сознаний, каждое из которых созерцает все ценное. Пока мир вокруг нас добавляет хоть немного ценности в эту общую бесконечную реальность, его существование одобрено абстрактной потребностью в добре. Мир может не быть идеальным, но, учитывая его причинную упорядоченность, пригодность для жизни и бо́льшую благоприятность для счастливых состояний сознания, чем для несчастных, он достаточно хорош, чтобы заслуживать включения в максимально ценную реальность.