Звени, монета, звени - Вячеслав Шторм

Когда Голл удаляется, я жду немного, а потом резко хлопаю в ладоши. За моей спиной раздается еле слышный шорох раздвигаемых тканей.

– Во имя Четырех, Трен! Если ты думаешь, что я хоть что-то понял из вашего разговора, то ты глубоко заблуждаешься!

Я не спеша разливаю по кубкам мед и опускаюсь обратно на трон, приглашающе махнув рукой. Отец пригубляет золотистый напиток. Фрэнк, еще более хмурый, чем обычно, морщится и демонстративно отставляет свой кубок в сторону.

– А меньше всего я понимаю, зачем ты заставил меня всё это время сидеть в этой растреклятой комнатке у себя за спиной и дышать пылью. Любому понятно – этот Голл пришел вовсе не за твоей головой!

Фрэнк прозрачно намекает на то, что для всех тут – и для меня в первую очередь – он – мой телохранитель. Телохранителям же положено заниматься охраной тела господина, а не беседовать с ним и правителем по душам, распивая хмельное. И уж тем более не пристало телохранителям владыкам своим советы давать, особенно телохранителям нездешним. Они, нездешние, ничегошеньки в наших делах не разумеют, и слава Четырем! Вот примерно всё это, да и еще много чего читается в глазах моего верного телохранителя. Веселый он парень, Фрэнк! Ай, веселый!

– Как знать, друг мой, как знать… – потягивается отец громко хрустнув суставами и нелестно отозвавшись о неудобном троне, будь он неладен.

Спасибо хоть, что не заводит свою любимую песню о том, что старый он и немощный, кости его ноют, мышцы сохнут и любимая жена не радует – помирать, видно, пора. Знаю я этого немощного: как обнимет – ребра внутрь прогибаются…

– Мне вот кажется, что именно за ней он и пришел. За его головой и за столькими головами моих людей, насколько жадности хватит.

– Ты намекаешь на заварушку?

– Заварушку? Сдается мне, Фрэнк, ты не осознаешь всех масштабов происходящего. То, что ты с таким презрением именуешь «заварушкой», очень скоро может вылиться в одну из самых кровопролитных войн в Пределе.

Фрэнк насмешливо изогнул бровь:

– И наша задача – предотвратить ее?

– А вот и не угадал. Точнее, не совсем угадал. Конечно, если никакой войны не будет, то я не слишком расстроюсь, но избежать этого можно только одним способом. Угадай, каким?

– Убить Илбрека Мак-Аррайда, разумеется.

– И снова не угадал. Пока не заварилась вся эта каша – скажем, пару лун назад, – это и впрямь решило бы все наши проблемы. Но даже Мудрый не в силах вернуться во вчерашний день. Нет, этот путь нам никак не подходит, и знаешь почему?

Фрэнк мотает головой. Я-то уже давно догадался, куда клонит отец, поэтому подталкиваю своего телохранителя на верный путь:

– Как ты считаешь, кому из всех жителей Западного Предела больше всего нужна голова хозяина Дун Фэбар?

– Королю, то есть Ард-Ри.

– Верно. Теперь смотри, что получается. Если ты, или я, или любой человек, скажем, завтра убьет Илбрека, то на кого падет подозрение в организации этого убийства?

– Ну, если я правильно понимаю здешнюю ситуацию этого вашего Горного Орла врагов хватает… Но сдается мне, многие скажут, что кинжал убийцы откован в Ардкерре. И всё равно я ничегошеньки не понимаю.

– Разве? А ведь это так просто, – вновь перехватывает инициативу отец. – Впрочем, ты же у нас чужак… Илбрек – властелин северных земель Предела, Владыка Гор. Его люди – Мак-Иннесы, Мак-Морны и, разумеется, Мак-Аррайды – гордые и вспыльчивые люди, дети суровой земли, от которой нет смысла ждать милостей. Они, конечно, пашут и сеют, разводят скот и занимаются ремеслами, особенно кузнечным и ювелирным делом, но больше всего любят воевать и умеют это делать. И – это главное – они отличаются исключительной преданностью. Пока жив Илбрек, для нас всегда остается надежда закончить дело миром или хотя бы малой кровью. А мертвый он тут же становится боевым знаменем, ведущим северян вперед к отмщению. Кроме того, знамя это тут же подхватит его сын, о чьих подвигах уже распевают барды по всему Пределу.

Фрэнк открывает окно, бесцеремонно выплескивает в него содержимое своего кубка и вновь наполняет, но уже пивом. Не любит он сладкое – что в питье, что в речах.

– Но, если я правильно понял, ни Илбрек, ни Коранн не склонны к миру. Напротив, оба так и мечтают вцепиться противнику в горло.

– Точно. При этом на стороне Ард-Ри – все верные ему люди, и прежде всего – Ронан Нехт, а за Мак-Аррайдом – все недовольные властью Луатлава, а таких достаточно при любом, даже самом лучшем, правителе. А еще те, кто надеется под шумок драки между господами решить свои проблемы. Наконец, есть еще нейтральные, например, Властелин Лесов и его Лишенные Благодати, которые могут остаться в стороне, а могут и встать под знаменами того, кто пообещает больше.

– И есть еще вы.

– Точно. И мы. А нам, как ты понимаешь, есть что терять. И приобретать тоже есть чего.

Фрэнк задумчиво мотает ногой и выжидающе смотрит на меня:

– Ну, выкладывай. Как можно предотвратить эту войну? Прикончить обоих?

Мы смеемся. Долго и со вкусом. Недовольство и даже некоторая свирепость столь отчетливо читаются на лице воина, что даже я едва не верю. Другой глянет со стороны – ужаснется. Вот как достанет сейчас Фрэнк меч, как превратится из телохранителя в телохранителя… Жуть!

– Очень просто. Если руку к разрешению распри приложит небезызвестный тебе Лаурик Искусный.

Улыбающийся во весь рот Фрэнк (и куда это свирепость подевалась?) при моих последних словах мигом серьезнеет.

Так оно всегда и случается. Он каким-то шестым чувством понимает, что веселье закончилось, и теперь разговор пойдет самый что ни на есть серьезный. Но сейчас даже не в этом было дело. Просто я произнес то имя.

Лаурик Искусный.

Мудрый, способный перемещаться по Пределам. И перемещать других.

Мы немного молчим, думая каждый о своем. Мои мысли, если быть честным, отличаются редкостной паскудностью. В голове звучит противный голосок (искренне надеюсь, что это не пресловутое «второе я»), сообщивший, что «верный и преданный Фрэнк сдаст меня с потрохами любому, кто пообещает доставить его домой. Меня и кого хочешь. По рукам-ногам перевяжет, рот заткнет – и сдаст. На вес, как купец поросенка…»

«А я? – тут же отвечаю ему я. – Я сам? Если так же сидел бы в каком-нибудь Северном Пределе, где солнце – не солнце, трава – не трава, без друзей и врагов? Без цели…»

«Глас мудрости» начинает возмущенно нудеть что-то по доводу того, что «каждый о себе заботится, так уж заведено», но я решительно задвигаю его в самые дальние уголки со знания и возобновляю беседу:

– Ты не ослышался. Лаурик, и только Лаурик, способен пусть не одним словом, но примирить. Рассудить. Разобраться. И поверь мне, его послушают оба.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});