Цена твоей Любви (СИ) - Магницкая Доминика

— Ты так и не ответил, почему забрал лишь меня.

— После ареста мне нельзя было светиться. Я залег на дно и по-тихому сделал ДНК-тесты. Мои люди тайно собрали ваш материал и отправили в больницу на анализ, — устало потирает лицо.

Сразу видно — прошлое до сих пор его тяготит. Алдо о многом сожалеет, чего уж точно не скажешь о моей матери.

— Если говорить откровенно, у меня будто груз с души упал, когда я узнал, что родились две дочери. Да еще и близняшки — вообще фантастика.

Он на мгновение замолкает и с укором смотрит в мою сторону. Насмешливо шепчет.

— Всё еще думаешь, что я в силах тебе навредить? — намекает на пистолет.

Нехотя кладу оружие на стол и киваю, выражая готовность слушать дальше.

— Первое время я выжидал. Знал, что, если появлюсь возле дома Аннет, меня сразу же повяжут. Да еще и в Каморре пришлось за власть бороться, поэтому несколько месяцев я тупо ждал подходящего момента. И мне повезло — ты заболела.

— Слова истинного отца, — холодно усмехаюсь.

— Не в том смысле — тебя положили в больницу, в которой у меня были знакомые. Я договорился и уличил момент, когда твоя мать вернулась домой. Вроде как она попросила подругу посидеть с Амелией, но твоя сестра не успокаивалась, и ей пришлось уехать.

— И ты решил выкрасть меня? — не удерживаюсь от шпильки. — Умный ход.

— Когда станешь матерью, ты меня поймешь, — тяжело вздыхает. — Я не собирался тебя похищать, ведь ничего не знал о младенцах. Просто хотел посмотреть, но потом…не сдержался и послал всех к черту. Когда я впервые тебя увидел, ты плакала. Вокруг никого не было, и тебе было страшно. Я подошел, чтобы успокоить, и меня затопил буквально щенячий восторг — ты сразу же замолчала и с такой доверчивостью ко мне прижалась, что я не смог уйти. И забрал тебя с собой.

Мерзкая горечь постепенно отпадает и превращается в тепло, чуждое мне прежде. На душе становится легко, и я тут же мысленно даю себе затрещину.

Рано делать выводы.

— А как же Амелия?

— У неё была мать. Да и за двумя детьми я бы вряд ли уследил.

— И тебе не захотелось отомстить? — продолжаю сомневаться.

— А зачем? Все же она подарила мне двух детей, — завуалированно добавляет. — Аннет сама себя наказала. Я многое ей прощал, но то, что она пичкала тебя всяким дерьмом, лишь бы ты не вспомнила прошлое, да еще и посмела выдать тебя за Амелию…это предел. Твоя мать безумна.

— Ты…ты хочешь сказать, что, — запинаюсь и с трудом собираю себя в кучу, — именно мама сделала это со мной?

Давно бы догадалась, но я даже мысли не допускала, что она на такое способна. Белый парик в больнице, таблетки, замок на двери и строгий запрет входить в мою комнату — уже было столько доказательств, но я не верила.

Рон прав. Я слишком добрая и наивная. Совершаю ошибку за ошибкой, и нет конца этому круговороту глупости.

— Да. Ей даже меня удалось обмануть. Я тоже поверил, что мертва именно ты, но после долгой слежки и тщательного анализа я стал задумываться. Ты не вела себя, как Амелия.

Встаёт с места, собирает с пола бумаги и медленно подходит ко мне. Тихо бросает.

— Больше всего она отыгралась на тебе, но ты ни в чем не виновата. Я один виноват. Прости за то, что не смог уследить. Я думал, что у тебя всё в порядке, и отправил тебя к Аннет только из-за нападений. К счастью, город у нас большой — никто и не подозревал, что у меня двое детей, но из-за этого все шишки летели только в твою сторону. Мне правда жаль. Я не раз предлагал Аннет деньги и взамен требовал лишь одного — общения с дочерьми, но из-за гордости она выбирала бедность. Ты, наверное, даже не знаешь, что я каждый месяц выписывал чек на твоё имя.

— Что?! — растерянно поднимаю голову.

— Как я и думал.

Алдо берет со стола пистолет и протягивает мне. Более жестким голосом говорит.

— Ты была несчастна из-за неё, поэтому у тебя есть право решить, каким будет наказание.

Оружие не беру. С тихим всхлипом переспрашиваю.

— Что? Ты предлагаешь мне убить собственную мать?

— Спокойной жизни она тебе не даст. Её помешанность на твоей сестре — это уже болезнь. Пожалуйста, прими решение, которым я буду гордиться.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Глава 30. Моника — нелюбимая дочь матери

«Прими решение, которым я буду гордиться» — сказал Алдо.

Нет. Разве я должна считаться с твоим мнением? Оно для меня бесполезно. После стольких лет я не хочу тебя знать, видеть и слышать. Мой отец умер, как мама и говорила. Он остался в прошлом, и я не позволю ему взять контроль над моей жизнью.

Боюсь задать лишь один вопрос — а что дальше? Мне непонятно, на что Алдо рассчитывает. Лучше бы он вовсе не появлялся. Было бы проще, ведь я отказываюсь от этого родства.

Мне хватает Рона с его мафиозным округом. По крайней мере, он держит себя в рамках. Или же мне просто нравится оправдывать своего мужа — не знаю. Время покажет.

Алдо приказывает двум охранникам отвести меня к матери. Смотрит холодно и хищно. Изучает, как какой-то объект для исследований. Вынуждает закрыться и судорожно искать выход.

В беспросветной тьме очень сложно ориентироваться, поэтому лишь по затхлому воздуху, тусклым светильникам и лестнице, ведущей вниз, я понимаю — идём в подвал.

Оружие неприятно холодит ладонь. Трясучка выдаёт мою усталость, но из последних сил я собираюсь и толкаю металлическую дверь. Краем глаза замечаю — надзиратели не ушли. Остановились возле комнаты и оцепили периметр.

Интересно — чего ждут? Убийства?

Но стрелять я точно не стану. Алдо просчитался. Раз я — дочь Дона, это не значит, что мы похожи.

И прямо сейчас я покажу ему разницу. Не мне решать, кого миловать, а кого казнить.

Пусть оба уйдут. Они стоят друг друга.

Я торможу у порога. Механически закрываю дверь и прищуриваюсь — помещение напоминает тюремную камеру. В углу — слив и тряпка. Сбоку — одна кровать и стул. Условия ужасные. Почти первобытные, и я не могу оставаться равнодушной. Душу рвет от потрясений.

Это действительно страшно — бояться обоих родителей. Но еще страшнее понимать, что я для них — канат, который нужно перетянуть на свою сторону.

Один застрял в прошлом и видит во мне маленькую девчушку, безвозвратно потерянную, а вторая лепит из нелюбимой дочери любимую — ту, что навеки исчезла. И никому из них нет дела до Моники, а ведь осталась только она.

Первым делом в глаза мне бросается мама, а точнее — её скрюченное тело. Женщина лежит на жестком матрасе и медленно поворачивается ко мне лицом, мокрым от слёз.

Я холодно спрашиваю.

— За что?

Знаю ответ, но хочу услышать лично от неё.

— Он принял тебя, как свою дочь, — тихо смеется, — подумать только — ты была у него всего лишь три года, но успела перенять всё — от мимики до манеры поведения. Даже отвечала его словами. Просила вернуть назад. Кричала, что тебе со мной плохо.

Ладонью опирается на кровать и встаёт. С горечью добивает.

— Я правда пыталась тебя полюбить, но не смогла. Алдо присылал тебе подарки и деньги и будто намеренно игнорировал свою вторую дочь. Этим он унижал меня и делал акцент на том, что, раз у нас близняшки, одна будет его ребенком, а другая — моим. Моника, пойми…

Пытается взять меня за руку, но я шарахаюсь в сторону. Меня откровенно пугает безумный блеск в её глазах. Возникает такое чувство, словно женщина смотрит на меня и не видит. В голове матери существует лишь одна близняшка — Амелия.

— Он присылал мне угрозы. Заручился поддержкой властей и творил сущий беспредел. Говорил, что убьет меня, если с тобой что-то случится. Ты была тикающей бомбой в моём доме.

— Поэтому ты стравливала нас с сестрой? Всегда тыкала в меня то, что она лучше, умнее, способнее и красивее. Это — твоё оправдание? — зло впиваюсь ногтями в кожу.

Обида с головой накрывает. Моменты из прошлого, недоступные мне ранее, бешеным вихрем таранят рассудок. Я вспоминаю постоянные унижения, крики и ссоры. Мы с Амелией изначально были соперницами. Боролись за внимание, и каждый раз я проигрывала.