Я сделаю это для тебя (СИ) - Кальк Салма

— Мой генерал, — выдохнул Лазар и поклонился.

— Здравствуйте, Лазар, — кивнул Анри. — Что это вы тут устроили? — и кивнул на их берег реки. — Я никогда не думал, что вернусь из ссылки и увижу пушки под стенами Лимея.

— Увы, произошло много чего. Скажу откровенно — ваш племянник показал себя не лучшим образом. Может быть, можно было что-то предотвратить и не допустить, но — уже поздно об этом говорить.

— Верно, уже поздно, и признаться, кровь моего племянника, каким бы он ни был королём и человеком, теперь навеки между нами.

— Генерал, вы всегда отличались здравомыслием и от ваших других родственников, и от многих командующих, и вы всегда были справедливым и честным. Поэтому… я лично очень сожалею о том, что мы сейчас по разные стороны этой реки.

— И что же мешает вам, Лазар, перейти реку и оказаться на правильной стороне? — поинтересовался Анри.

— Так вот беда в том, что я уважаю вас, генерал, но не считаю вашу сторону правильной, — покачал тот головой. — Вы и сейчас бьётесь за старое — за старые правила и порядки. А я полагаю, что они изжили себя, и нужно жить иначе.

— Иначе — это, Лазар, в хаосе и беззаконии? — спросил Анри, ему и вправду было интересно услышать ответ.

— Хаос упорядочится, рано или поздно. Я полностью согласен с тем, что лучше быть гражданином, чем подданным.

— И скольких вы готовы убить, прежде чем, как вы говорите, хаос упорядочится?

— Я стараюсь уменьшить количество бессмысленных жертв. И предлагаю вам жизнь и свободу.

— Это как? — вроде не глуп, был всегда, а это что?

— Если вы сдадите Лимей. Обещаю, мы дадим вам уйти. Понимаете, нас больше, у нас нет магов, это так, но воюют и без магии. Мы просто задавим вас числом. Уходите, вы ведь можете уйти — к вашему сыну или ещё куда-нибудь. И уводите всех, кто захочет. Они останутся живы. Понимаете, возврата к прежнему уже не будет. У вас нет возможности уничтожить разом всех сторонников новой власти вместе с той властью, а постепенно — понимаете, это как волшебный змей, одну голову отрубить — пять новых вырастут.

— Ещё бы, многим очень по нраву новые порядки, при которых можно безнаказанно убивать и грабить, прикрываясь политикой, — усмехнулся Анри. — Понимаете, Лазар, для меня именно так выглядит ваша новая власть. Беззаконие, грабежи и убийства. Я никак не могу это поддержать. И позволить этому расплодиться — тоже не могу. Как и сдать Лимей. Я понимаю, что многие спят и видят, как придут его грабить. Но допустить не могу.

— Лимей — это символ Роганов.

— Именно поэтому. Это ещё и моё родное место, моё личное, понимаете? Здесь я родился, здесь родились, жили и умирали мои великие, не побоюсь этого слова, предки. Я не позволю уничтожить Лимей. Поэтому я здесь. Скажите, Лазар, как вы отнесётесь к тому, что дом вашей семьи разрушат и разграбят? Осквернят кладбище, где покоятся ваши деды и прадеды? А мне стоит ждать именно этого. Ваши сторонники поступили именно так с усыпальницей в Сен-Дени, где нашли приют предшественники Роганов на троне, отчего мне ждать, что они проявят больше уважения к покойным Роганам?

— Всё так, мой генерал, — не стал спорить Лазар. — Но они натерпелись, их можно понять. Они жили со скудными ресурсами, в холоде и голоде.

— Солдаты в Тихой Гавани живут со скудными ресурсами, в холоде и голоде. В таком холоде, что вам и вашим друзьям и не снился, я полагаю. Но остаются при том людьми. Я понимаю, вас не поймут ваши сторонники, если вы вдруг уверуете и велите им расходиться, вы просто после такого долго не прокомандуете. Да и жизнь можете не сохранить. Поэтому вы, я полагаю, будете сопротивляться до последнего и делать, что можете. И я, не поверите, тоже. Буду сопротивляться до последнего и делать, что могу — против разбойников, заявившихся жечь и грабить мой дом. Боюсь, мы не договоримся.

— Но нас больше, господин генерал, — вздохнул Лазар.

— И что с того? — пожал плечами Анри. — Это делает вас более правыми? Нет, вестимо. Ступайте уже, Лазар, мне более нечего вам сказать. Увидимся на рассвете.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Анри вскочил в седло, и не оглядываясь, направил Принца к своим. Наверное, Лазар сделал так же.

Выстрел с той стороны разорвал и тишину и тихое журчание речки, и ночь всё равно что взорвалась — тут же туда полетели и пули, и магические заряды. Кажется, живыми ушли не все. Что ж, сами виноваты. А его тело всё сделало само — отклонилось, услышав характерный звук.

Уже с берега Анри увидел, что Лазар жив и следует верхом к своим, а вот троих из его свиты везут и несут. Нечего было нападать, нечего.

— Что хотела эта собака? — спросил Вьевилль.

— Предлагал сдать Лимей, говорил — разрешим уйти.

— И почему же ты не согласился? — расхохотался громадный маршал.

— Сам изумляюсь, — грустно усмехнулся Анри.

То самое неотвязное беспокойство, что донимало с утра, никуда не делось, несмотря на несостоявшееся покушение. Он ещё подумал связаться с Эжени, обсудить… но решил не будить, ночь же. Завтра если господь с ними, то они останутся в живых и отбросят врага. И Эжени выслушает его. Если же нет — то и нет.

33. Сомненья нам враги

Я проснулась от треска, ругани и яркого света. Такого яркого, какой не могут давать здешние факела. Это значит…

Впрочем, мозги мои шевелились очень медленно и туго, и ещё раньше, чем я додумала мысль, я услышала вопль. Прекрасный вопль на совершенно не франкийском языке.

— Чего стоишь, как верста придорожная? Смотри, сколько тут людей! И всех спасать надо! — очевидно, для усиления своей мысли Меланья что-то добавила руками.

— Да, госпожа Мелания, не сердитесь, всё сделаем, — отвечал ей Северин на том же языке.

— Вы бы лучше подумали, как обратно пойдём, — Дуня, в отличие от молодёжи, была спокойна.

— Портал откроем, Евдокия Филипповна! — звонко откликнулась Меланья.

— Так вот не откроется, — вздохнула она.

Я бы слушала их вечность, но — наверное, время дорого? И в любой момент к нам могут прийти стражники? Открыла глаза — получилось, попыталась сесть. Слабость и головокружение.

— Женевьева Ивановна! — Меланья кинулась ко мне, обняла.

— Тут надо что-то снять, какую-то антимагию, — пробормотала я. — Сказали — только другой маг может это сделать, или кто-то с ключом.

— Да, у вас цепочка какая-то на шее, ух, и мерзкий же от неё дух, фу! — тем не менее, Меланья взялась за эту цепочку.

Я-то слышала только какое-то шевеление в районе моей шеи, поверх сбившейся косынки, которая ещё когда? Вчера? Сегодня утром? В общем, когда мы покидали Лимей, эта косынка аккуратно прикрывала моё декольте. Девочка шипела и бормотала сквозь зубы что-то, чего, видимо, не скажешь вслух, поминала кого-то, и наконец-то стащила с меня какую-то дрянь с громким ликующим воплем.

— Получилось, у меня получилось!

Я прислушалась к себе — фоновая боль уменьшилась, можно было глубоко дышать, а обращение к внутренним силам вполне удавалось — силы наличествовали, глубоко внутри. Можно открывать глаза.

Точно, спасательный десант состоял из молодёжи и Дуни, Дуня уже освободила Асканио — тот слабо пошевеливался и ещё слабее что-то бормотал, а от Дуниных ладоней струился знакомый слепяще-белый свет. Под невысоким потолком переливался десяток осветительных шариков — золотистых и серебристых.

— Ничего, встанете сейчас и пойдёте. Нам бы до Лимея, а там уже как-нибудь, с божьей помощью, — говорила Дуня.

— Северин, чего стоишь? Пробуй открыть портал! — командовала Меланья.

— А я разве смогу? — вытаращился парень.

— Сможешь, куда денешься, — говорила освобождённая Меланьей Жанна. — Этому артефакту нет разницы, какая сила, лишь бы сила.

— Представляете, Женевьева Ивановна, здесь такой барьер, что без господина Северина мы бы и не одолели! — трещала дальше Меланья.

— Барьер? — изумилась Жанетта. — Вот прямо здесь?

— Вокруг здания, да, — кивнул Северин. — Скажите, это всё — наши союзники, так? Мы забираем всех?