Тайные архивы русских масонов - Тира Соколовская

Я в общих чертах привела данные о морской ложе Нептуна в Кронштадте, остановившись на двух конечных пунктах ее существования: на 1780–1781 и 1820–1822 годах.

Помимо кронштадтской ложи моряки входили в состав и других масонских лож.

Еще при первом официальном исследовании масонства со стороны правительства, в 1747 году, при первом розыске полиции об ордене, мы встречаемся уже с именем моряка-масона. В этом году Александр Иванович Шувалов, от имени Императрицы Елизаветы, опрашивал графа Николая Головина, племянника известного адмирала Николая Федоровича Головина (f 1745 году) о вступлении его в «фра-масонский орден» без утайки и о том, кто еще русские члены и какие законы его и уставы; Головин признался, что в этом ордене был, между прочим, граф Иван Григорьевич Чернышев[340]. В то время, правда, Чернышев не был моряком, но в 1763 г. он был переведен во флот, будучи назначен членом адмиралтейств-коллегии и удостоившись при Императоре Павле звания генерал-фельдмаршала от флота.

При этом Чернышеве генерал-адъютантами состояли, между прочим, три моряка, входившие в состав членов ложи Нептуна: Спири-дов (с 8 апреля 1771 года), Селифонтов (с 4 июня 1770 года) и Мулов-ский (с 12 июля 1777 года).

Есть данные предполагать, что масоном был адмирал Сенявин. Но в царствование Императора Николая I Сенявин страстно открещивается от своей причастности к масонству.

Масоном же был в Александровское время князь Меньшиков, впоследствии начальник Главного Морского Штаба Его Императорского Величества. В Военно-Ученом архиве хранится дело 1822 года, из которого видно, что князь Меньшиков в собственноручной записке излагал, что он был принят в масонский орден, в берлинскую ложу Золотого Яблока или Пеликана, но что он посещал эту ложу только один раз, в день своего приема.

* * *

Конечно, масонство, бесспорно сильное своей сплоченностью, могло оказывать и действительно оказывало известное давление на общественное мнение и даже правительственные мероприятия. Приведу случай, касающийся масона-моряка. Почему адмирал Мордвинов, моряк, в 1806 году, во время созвания милиции был поставлен во главе сухопутного московского ополчения? По словам графа Федора Васильевича Ростопчина, «секта подняла голову (т. е. масонский союз), опять выступила наружу и приобрела важное значение на выборах. Князья Трубецкие, Лопухин, Ключарев, князь Гагарин, Кутузов и сотни других постановили выбрать адмирала Мордвинова, что и состоялось к общему соблазну и крайнему удивлению всех».

Пользуясь еще ненапечатанным списком членов 24 лож союза великой ложи Астреи, приведу имена тех моряков, которые состояли братьями в этих ложах в 1820–1821 годах.

Граф Федор Толстой, бывший моряк, состоявший одно время адъютантом у Чичагова и уволенный в 1804 году в отставку с чином лейтенанта, числился почетным членом Академии художеств, Общества любителей русской словесности, председателем общества учреждения училищ по методе взаимного обучения, исполнял должность Управляющего Мастера в ложе избранного Михаила и состоял почетным членом лож Петра к Истине (в С.-Петербурге), Ключа к Добродетели (в Симбирске) и Восточного Светила (в Томске), а также членом в некоторых масонских ложах Варшавы и Плоцка.

Капитан по корабельной части Андрей Петрович Поморский был представителем симбирской ложи Ключа к Добродетели в великой ложе Астреи и состоял членом ложи Российского Орла. К ложе Петра к Истине принадлежали: учитель Морского Кадетского Корпуса Петр Цирхольдт (Zierholdt) и врач того же корпуса Рудольф фон Гаррер (Наггег). Братьями ложи Нептуна к Надежде в Кронштадте состояли флотские офицеры Павел Докторов и Валериан Новосильцев. Членами ложи Избранного Михаила состояли братья Михаил Карлович Кюхельбекер и лейтенанты Николай Александрович Бестужев и Константин Иванович Черкасов, первые двое известные декабристы.

В состав ложи Александра к коронованному Пеликану в С.-Петербурге входили: мичман Андрей Францович Де-Ливрон, капитан Владимир фон Левендаль, лейтенант Конрад фон Левендаль, мичман Федор Дмитриевич Тыртов и мичман Петр Федорович Анжу. В ложе Российского Орла 2-м стуартом был состоявший по корабельной части Василий Иванович Берков, а братом 3-й степени лейтенант Николай Петрович Богданович[341]. К ложе Ищущих Манны принадлежали лейтенанты Николай, Иван и Алексей Иосифовичи Поздеевы, сыновья знаменитого масона Иосифа Алексеевича Поздеева (Рус. Арх. 1906, И).

По свидетельству военного историографа Михайловского-Данилевского, известный моряк Петр Иванович Рикорд также принадлежал к масонскому ордену.

В ложе Елизаветы к Добродетели числился Николай Иванович Кошелев. Членами же масонских лож состояли лейтенанты гвардейского экипажа: Николай Петрович Римский-Корсаков — Трех Добродетелей, Давыдов — Тройственного Благословления и Ефродит Степанович Мусин-Пушкин, впоследствии декабрист, — Российского Орла. К ложе Трех Секир принадлежали: капитан-лейтенант Мориц Борисович Берг, лейтенант Карл фон Левендаль, отставной капитан 2 ранга Ермолай Ермолаевич Левенштерн.

* * *

Помимо лож, примыкавших к какому-либо большому масонскому союзу вроде Астреи, существовали ложи, работавшие самостоятельно. Одной из таких лож была ложа Нептуна, работавшая в московской тиши под управлением Павла Ивановича Голенищева-Кутузова, бывшего генерал-адъютанта адмирала Грейга. После Гогландского сражения он был послан с донесением к Екатерине И. В Обществе любителей древней письменности мне удалось ознакомиться с любопытнейшим документом, который помимо биографической ценности в отношении Голенищева-Кутузова, дает некоторые новые данные для вопроса о масонстве в прежнем русском флоте. Это — патент, данный Голенищеву 10 июля 1788 г. в удостоверение его храбрости в сражении при Гогланде. Патент подписан капитаном флота генерал-май-орского ранга Астафием Адинцовым. Но посмотрите, какое интересное совпадение: адмирал Грейг, масон, посылает к Государыне с реляцией своего адъютанта Голенищева, тоже масона, о храбрости Голенищева свидетельствует Адинцов, тоже масон.

Впоследствии Голенищев-Кутузов как куратор Московского Университета, уже будучи чином гражданским, учреждает в Москве собственную ложу. Его морские симпатии отражаются в названии, которое он дал своей ложе.

Кутузовская ложа Нептуна вела деятельную пропаганду для привлечения в свою среду новых братьев. Она стремилась также оградить прежних братьев от соблазна перехода в ложи других систем. В Обществе любителей древней письменности я ознакомилась с некоторыми документами, доказывающими эти положения. Письмом 9 января 1815 года мастеру ложи Нептуна Долгорукому Кутузов предостерегал его не входить ни в какие связи, сношения, беседы и разговоры с посторонними лицами по предмету масонства, «ведая, что многие волки в овечьей коже ходящие, и языком агнчим глаголющие, уловляют души, вводят в распутия и отторгают братий от истинного начальства». Такое же строгое запрещение было дано официально инструкцией отъезжающему брату от 7 сентября 1814 года.

Участие в работах ложи Нептуна, по-видимому, производило на братьев большее впечатление, и М. Щуленников в одном своем письме к П.И. Голенищеву-Кутузову из Петербурга с восторгом вспоминает об «услаждении», которое доставило ему прошлогоднее празднование в этой ложе дня Св. Андрея, и заверяет, что он был бы счастлив, если бы мог снова переселиться в Москву. Голенищев-Кутузов оказывал Щуленникову, судя по письмам, всякого рода поддержку — и нравственную, и материальную.

* * *

Таким образом, документальные данные позволяют говорить о наличности масонства в прежнем флоте. Масонство, основанное на началах братства, являлось мощным подспорьем для закрепления флотских чинов в одну семью. Взаимопомощь в самом широком смысле слова, чистые начала честности и неподкупности, просвещение себя и других, самоусовершенствование и усовершенствование других — вот свойства свободно-каменщицкого учения, которое существовало в прежнем русском флоте.

Масоны-моряки века Екатерины на лентах своих носили серебром шитые, суровые, но великие слова vaincre ou mourrire, «победа» или «смерть», масоны-моряки времени Александра девизом избрали три слова: «родина, долг, гуманность».

* * *

Давно занимаясь изучением истории русского масонства, я неоднократно имела честь приводить результаты своих работ и в журнальных статьях, и с лекционной трибуны. В прежних лекциях и статьях я останавливалась главным образом над выяснением масонского идеала, на обрисовке значения масонства в русском общественном движении. Мои последние архивные изыскания позволили мне сообщить новые данные о масонстве во флоте. Правда, я обрисовала лишь уголок картины, я только приоткрыла завесу: полное историческое освещение этого вопроса — дело будущего. Но молчать по вопросу, по которому до сих пор не было напечатано ни одной строчки, казалось мне непростительным с точки зрения науки.