Тайные архивы русских масонов - Тира Соколовская

Позволю себе раскрыть эти книги, это богатейшее наследие прошлого, и развернуть в них те страницы, которые касаются масонства в прежнем русском флоте.

* * *

Русское масонство зародилось вне России. В Россию оно занесено от иноземцев. Старинная масонская песнь воспевает Петра Великого как человека, явившего свет масонства «утопавшему в мраке Народу», как человека, «раздравшего суеверия завесу».

Достоверно ли это предание — неизвестно. Но лично мне, при моих архивных изысканиях, удалось видеть в Московском Румянцевском музее в записной книжке масона александровского времени М.Ю. Ви-ельгорского собственноручную его запись: «Помнить, что Император Петр I и Лефорт были в Голландии приняты в масоны». Предание, к сожалению, не сохранило наименования основанной Петром ложи. Может быть, где-нибудь, в сырых подвалах, в больших сундуках, обитых заржавленными железными обручами, на пожелтелом листке еще крепкой бумаги значится, что первую ложу Петр назвал именем морского божества, ложей Нептуна.

Но этих заветных строк никто еще не прочел, а, может быть, и не прочтет никогда…

Обращаюсь ко времени Императрицы Екатерины II. Иностранцы отмечают страстное увлечение масонством тогдашних русских людей, особенно лиц высшего общества, так что «для масонского пира забывались пиры при дворе». И документальные данные доказывают бесспорное существование в это время масонской ложи Нептуна в Кронштадте, — и как я скажу несколько далее, на принадлежность членов этой ложи почти исключительно ко флотской семье.

Академик Пыпин, напечатавший много ценных материалов по истории масонства, в своем хронологическом перечне масонских лож относит основание ложи Нептуна к 1781 г., отмечая, правда, при этом существование более раннего патента на ее основание. Однако он, по-видимому, полагает, что патент, хотя бы и подписанный, и выданный учредителям, оставался неиспользованным некоторое время, пока в 1781 г. ложа, выражаясь масонским слогом, не открыла своих работ.

Мной был изыскан в рукописном отделении Московского Румянцевского музея этот патент. Патент, датированный 12 ноября 1779 г. и подписанный великим мастером национальной ложи князем Гагариным, доказывает, что ложа Нептуна примкнула к союзу национальной ложи. Далее, мной разыскано письмо наместного мастера ложи Нептуна брата Цубера в ревельскую ложу Трех Секир, где Цубер пишет: «16 Сентября минувшего года (т. е. 1779 г.) был для нас тем счастливым днем, когда высоко почтенная великая национальная ложа признала ложу нашу своей дочерью и побратала ее с нашей». Следовательно, письмо Цубера доказывает, что ложа существовала еще до 16 сентября 1779 г., когда в этот день она, так сказать, легализировалась в масонском отношении. Скажу, однако, что в печатанном, официальном для масонов списке членов лож союза Астреи основание ложи Нептуна относится к 12 января 1781 г.

Была ли в 1780–1781 годах кронштадтская ложа — ложей флотской? Это — вопрос, конечно, в высшей степени любопытный. С гордостью и полным удовлетворением архивного изыскателя я могу ответить утвердительно на этот вопрос, опираясь на драгоценнейшие документы, отысканные мной в одном из частных архивов Прибалтийского края. Это — три списка членов ложи Нептуна за 1780–1781 годы. В первом списке, от 2 декабря 1780 г., должностными лицами указаны: великим мастером — Алексей Спиридов, тогда еще капитан I ранга; намест-ным мастером — вице-адмирал Барги; первым надзирателем — вицеадмирал Самуил Грейг; вторым надзирателем — инспектор английских классов Морского Шляхетного корпуса Жданову секретарем — лекционный доктор при главном морском кронштадтском госпитале Амбо-дигс, ритором — лейтенант Елагин; казначеем — капитан по адмиралтейству Ипгельдю; обрядоначальником — инспектор французских классов морского шляхетного корпуса Омон; попечителями о бедных — офицеры того же корпуса Федоров и Нефедьев. В числе прочих членов указаны одни лишь морские офицеры, морские врачи и лица педагогического персонала морского кадетского корпуса, за исключением только трех лиц, не принадлежащих ко флоту: таможенного чиновника, петербургского хирурга и портного. Почетными же членами ложи состояли, между прочим, моряк Александр Семенович Шишков, два офицера Псковского пехотного полка и один капитан коммерческого английского корабля. Всего в то время насчитывалось 53 члена, из коих 47 человек, т. е. 88–89 %, принадлежали к семье моряков.

Второй список составлен около двух с половиной месяцев спустя. Здесь ритором указан лейтенант Рачииский. Общее число членов повысилось до 57 при 6 лицах внефлотских. Замечу, что одно время Ра-чинский состоял генерал-адъютантом у Грейга.

Наконец, третий список составлен в ноябре 1781 г. Здесь уже последовало значительное изменение в должностных лицах, происшедшее в этом году в Иоаннов день, когда вообще производилось избрание масонских чиновников и офицеров. Без изменения остались Спи-ридов — великий мастер, Жданов — второй надзиратель, Рачииский — ритор, Ингелъдю — казначей, Омой — обрядоначальник. В новых же должностях указаны: Грейг — мастером стула, врач морского шляхетного корпуса Цубер — наместным мастером, капитан-лейтенант Клавер — надзирателем, преподаватель английского языка в морском корпусе Шишуков в должности секретаря, офицер того же корпуса Нефедьев, лейтенант де Барш и майор Псковского пехотного полка Баумбах — риторами, наконец, попечителями бедных — моряки Орелии Романов. Следовательно, в личном составе должностных чинов появляется лицо, стоящее вне флота, майор пехотного полка; это как бы намекает на то, что узкофлотская окраска ложи может постепенно сгладиться. Среди других членов указаны преимущественно моряки, за исключением таможенного чиновника, капитана коммерческого английского корабля, двух ремесленников, секунд-майора, инженер-капитана, хирурга и поручика пехотного полка. Всего членов было 62, из них 53 моряка, т. е. те же 88–89 %.

В списках Спиридов и Цубер иногда упоминаются как основатели ложи. Обращает еще внимание в этих списках весьма значительное число служащих в Морском Кадетском Корпусе. Так, в первом списке из 53 человек 13, т. е. около 25 %, служили в этом корпусе. Это — масонское обыкновение. Масоны желали действовать на юношество и с этой целью в свои члены вербовали педагогический персонал учебных заведений. Пример морского корпуса очень разителен. Но он выступит еще рельефнее, если припомнить, что крупнейшими масонами были служащие из других учебных заведений: Бебер — инспектор 2-го кадетского корпуса, О де Сион и Прево де Люмиин из пажеского корпуса, Мелиссино, Херасков, Голенищев-Кутузов — кураторы Московского университета, поразительное число профессоров этого университета, Карнеев — попечитель Киевского учебного округа и пр.

Масоном же в позднейшее время был законоучитель морского кадетского корпуса иеромонах Иов. О нем восторженным образом отзывается декабрист Беляев в своих известных мемуарах. Для ясности укажу, что морской корпус помещался в Кронштадте с 1771 года вплоть до царствования Императора Павла; в Кронштадт он был переведен после большого Петербургского пожара.

Таким образом состав Кронштадтской ложи Нептуна в 1780–1781 годах, на 9/10 составленной из моряков или лиц, причастных ко флоту, дает право сказать, что это была военно-морская ложа. Отсюда же и возможность с положительностью говорить о масонстве в русском флоте при Екатерине II.

Выдающееся участие в зарождении масонства в русском флоте принимал адмирал Самуил Карлович Грейг. При начале действия Кронштадтской ложи, Грейг, как бы заняв выжидательное положение, состоит в ней лишь в должности надзирателя. Вскоре, в 1871 году, он делается уже мастером стула и в этом высоком масонском звании остается вплоть до своей кончины. За сражение при Чесме он имел Св. Георгия второго класса, а за Гогландское сражение он был награжден орденом Св. Андрея. Весьма интересной является переписка масона Грейга с масоном же герцогом Карлом Зюдерманландским о брандскугелях. Война вообще противоречила гуманному началу масонства и страстному желанию масонов осуществлять евангельский завет о любви к ближнему. Всякий воин-масон, оставаясь в пределах необходимости воином, желал внести в кровавую трагедию войны, когда, по выражению нашего поэта, «суша с морем негодует», те гуманные начала, которые, в сущности, признаются ныне международным правом. Герцог изъявил претензию, что русские в Гогландском сражении употребляли брандс-кугели. Грейг 27 июля 1788 года писал герцогу, что им было отдано строжайшее запрещение употреблять зажигательную материю против шведов, но что, наоборот, брандскугели были употреблены со шведской стороны, так что верхний парус задней мачты на русском адмиральском корабле был поджигаем три раза; кроме того, брандскугель был брошен на корабль адмирала Дезина, который в ответ на это приказал пустить в неприятеля 15 брандскугелей. Грейг предложил герцогу войти друг с другом во взаимное обязательство — не употреблять брандскугелей: «мое искреннее желание, — писал Грейг, — умягчить свирепость войны, насколько того род службы позволяет».