Печальные ритуалы императорской России - Марина Логунова

Печальное шествие

Самым ярким и важным актом всего действа было Печальное шествие, называемое «Перевезением» тела императора в Петропавловский собор для захоронения. Все, что делалось Печальной комиссией до этого, являлось подготовкой к заключительному акту государственных похорон. В этом событии не допускалось никаких случайностей, не прощались никакие упущения, но, следует отдать должное членам и чиновникам Печальных комиссий, к ним не могло быть никаких претензий, ибо ни одного серьезного нарекания к их работе за всю историю императорских погребений предъявить было нельзя. Накануне погребения церемониймейстеры отделений поутру отправлялись в придворный Манеж для объезда приготовленных им верховых лошадей, так как лошади, участвовавшие в церемонии, должны были привыкнуть к новым для них седокам и не пугаться их. Последнее собрание членов Печальной комиссии посвящалось сверке по печатному церемониалу, не пропущено ли что по забывчивости, людям свойственной. При наличии полной уверенности в том, что ничто не пропущено, каждый член комиссии, получив свой экземпляр церемониала и список участников шествия, входивших в его отделение, повторял свою обязанность на завтрашний день и удостоверялся, что отданы все необходимые приказания, чтобы все гербы, знамена и прочие вещи, входящие в состав отделений кортежа, были отправлены в назначенные места по первому сигналу из Петропавловской крепости, данному для сбора процессии.

День Печального шествия

Наступал главный день. Повторенный трижды троекратный выстрел пушки Нарышкина бастиона Петропавловской крепости служил сигналом к трем этапам построения процессии. В день погребения из Петропавловской крепости в 6 часов утра давался сигнал тремя пушечными выстрелами, предупреждавший о собрании всех к церемонии. Над крепостью поднимался черный флаг, а викарий Санкт-Петербургской митрополии в Петропавловском соборе начинал божественную литургию в ожидании прибытия процессии. По этому сигналу все участники траурного действа занимали свои места: знатные особы и духовенство – в императорском дворце, остальные – в оговоренных домах по маршруту. Перед выходом императорской фамилии по пущенной ракете давался из крепости второй сигнал тремя пушечными выстрелами, по нему вся процессия должна была построиться, включая тех, кто был назначен к несению регалий. По прибытии царской семьи в Траурную залу члены Синода с придворным духовенством отправляли литию, по окончании которой генерал-адъютанты (со второй половины XIX в. – великие князья) снимали императорский гроб с возвышения, накрывали крышкой, далее, следуя за священниками, поющими «Святый Боже», несли его по парадной лестнице, покрытой черным сукном, и устанавливали на Печальную колесницу. Чем ближе к Печальной колеснице находился участник действа, тем выше было его положение в обществе. Назначенные к держанию штанг и шнурков балдахина ожидали выноса тела на своих местах, все лица, стоявшие в центре процессии ближе к телу усопшего государя, составляли элиту общества. Например, при погребении императора Николая I эту почетную миссию выполняли: у штанг четыре генерал-адъютанта – бароны К. К. Притвиц и П. А. Вревский, Я. И. Ростовцев, В. И. Назимов; при кистях – генерал-адъютанты В. К. Кнорринг 1-й, граф П. А. Клейнмихель, Ф. Ф. Берг, С. П. Сумароков, К. К. Засс, барон Е. Ф. Мейендорф, А. И. Фельдман, А. И. Толстой и генерал-майоры свиты его величества М. В. Пашков, В. М. Шварц, В. И. Назимов, Д. В. Путята и князь В. А. Долгоруков 2-й; передние кисти покрова поддерживали генерал-майоры князь А. Ф. Прозоровский-Голицын и Н. Н. Анненков 5-й.[580]

Начало движения определялось по пущенной ракете. Из крепости начиналась пушечная пальба каждую минуту по одному выстрелу, а в придворной и прочих церквях, мимо которых проходил кортеж, перезвон. В шествии находились военные музыканты – трубачи и барабанщики.

Печальная процессия была кульминацией всех траурных мероприятий. Граф де Гордт, находившийся не по своей воле в тот момент в России, оказался вынужденным свидетелем похорон императрицы Елизаветы Петровны: «Церемония эта была очень пышна и великолепна, но вместе с тем и очень мрачна, на всем пути от самого дворца до церкви, по всем прилежащим улицам и на льду через Неву, положили доски в роде моста. В 10 часов утра раздался благовест со всех церквей, и войска вытянулись шпалерами на всем протяжении, по которому следовала процессия. Триста человек первого гвардейского полка открыли шествие, и более трехсот священников в полном облачении и с пением следовали за ними, по двое в ряд. Все короны и ордена… были несены вельможами, шедшими один за другим, в сопровождении камергеров. Всадник, одетый с головы до ног в латы, ехал на парадной лошади, которую вели два конюха. Гроб, покрытый черным сукном и богато украшенный серебряною парчою, был поставлен на колесницу, запряженную в восемь лошадей и убранную черным бархатом. Балдахин, отделанный таким же образом, был поддерживаем генералами и сенаторами, которые имели ассистентами гвардейских офицеров. Вслед за гробом шел император (Петр III. – М. Л.), одетый в большой черный плащ, который несли двенадцать камергеров, держа каждый по зажженной свече. За императором следовал, как самый близкий из родственников, принц Георг Голштинский, а за ним – принц Голштейн-Бекский (оба – дяди Петра III. – М. Л.). Государыня (Екатерина II. – М. Л.) шла также пешком, держа в руках зажженную свечу, и точно так же облаченная в плащ, который поддерживали придворные дамы. Триста гренадеров замыкали шествие. Лишь только поезд тронулся, началась пальба из пушек, по выстрелу в минуту, и продолжалась до тех пор, пока гроб не был внесен в церковь, а затем последовало триста выстрелов из крепости и адмиралтейства. Тот же порядок был соблюден и по окончании погребения, во время возвращения всех присутствовавших во дворец. В этот день все обедали у себя дома и вечер проводили в уединении, как будто общая скорбь была вполне искренна и действительна; но на другой же день не было и речи об императрице Елисавете Петровне, точно она никогда и не существовала. Таково обычное течение всех дел мира сего: все проходит, все забывается!»[581]

Кроме эмоциональной оценки события интересно проследить и верность церемонии, сформированной со времен Петра I и сохраненной в дальнейшем его преемниками на российском престоле с некоторыми вариантами, обусловленными конкретной политической ситуацией, личностью ушедшего и вступившего на престол монархов. В процессии находили отражение свершения усопшего самодержца, социально-политические, дипломатические, территориальные, этнографические, культурные, эстетические и прочие завоевания прошедшего царствования, выраженные через подбор участников, регалий, элементов символического значения.[582] Государственные похороны поддерживались звуковым сопровождением – гремели пушки, звонили церковные колокола, играла военная музыка.

Вся процессия состояла из отделений, каждое из которых должно было отражать одну из сторон деятельности правителя, представлять определенную группу лиц, связанных политическими, личными, родственными узами с усопшим. Каждое отделение выводили церемониймейстеры. Если отделения делились на подгруппы, то им предшествовали маршалы. Все роли были расписаны и определялись социальным статусом участника шествия. Главный принцип построения – по старшинству, младшие по чину – впереди. За церемониймейстером, открывающим процессию, следовал военный оркестр, составленный из литаврщиков и трубачей.

Шествие начиналось и завершалось почетным караулом, составленным из различных полков лейб-гвардии. В первом отделении шли придворные служители, по роду службы близкие покойному: лакеи, скороходы, камер-лакеи, официанты, пажи, камер-пажи. Следующее отделение служило иллюстрацией полного титула императора, ибо включало знамена с изображением гербов территорий, входивших в состав Российской империи, за которыми следовали лошади «того же знамени» под попоной с изображением герба. Так, при похоронах Елизаветы Петровны к тридцати двум знаменам, несомым в кортеже прибавилось еще одно – оренбургское, впоследствии не употребляемое. При совместных похоронах Екатерины II и Петра III впервые появилось знамя шлезвиг-голштинское, за ним следовала лошадь под чепраком, украшенным соответствующим гербом. Шлезвиг-Голштинский герб появился и в ряду гербов главных областей России, ибо Петр III являлся еще и герцогом Шлезвиг-Голштинским, что было закреплено в титуле российского монарха. Также были добавлены знамена: мстиславское, витебское, карельское, семигальское, курляндское, подольское, волынское, литовское и таврическое, они свидетельствовали об успехах политики Екатерины II.