Призрак миссис Рочестер - Линдси Маркотт

легко и спокойно шел впереди.

Дойдя до конца, мы ступили на не внушающую доверия насыпь из обломков камней. Взяв меня за руку, Эван помог мне спуститься на островок мокрого песка – единственный вариант пляжа.

Сбросив обувь, мы пошли к воде, обходя скалистые выступы и плиты, покрытые лишайниками, кораллами и крошечными черно-зелеными ракушками. Грохот прибоя пробирал до костей, эхом отзываясь внутри. С каждой волной вода вспенивалась и яростно набрасывалась на камни, отдельными потоками пробираясь по песку, нагоняя крошечных полупрозрачных крабиков, которые спешили закопаться в песок.

– Здесь я ее видел в последний раз, – сказал Эван, остановившись на середине песчаного полумесяца. – Здесь она зашла воду.

Я посмотрела на бухту. Ветер трепал рубашку, играл с волосами, мешая видеть. Пена бурлила, волны разъяренно обрушивались на камни со всех сторон. Эту безграничную силу, настоящее воинственное наступление прибоя я видела со своей террасы. Насколько более пугающим и могущественным выглядел океан вблизи.

– Можешь представить себе силу течения, – громко произнес Эван, перекрикивая грохот. – Тысячи тонн воды, набирающие силу от самого Китая, каждую минуту, днем и ночью разбивающиеся в этой бухте.

Я молча кивнула, откидывая хлещущие по лицу волосы.

– И это еще прилив не начался. Потом пляж полностью скроется под водой. Никакого укрытия здесь нет, и спрятаться негде.

Мне представилась Беатрис, в вечернем платье, в босоножках на высоких каблуках приближающаяся к этой нестихающей буре.

У нее были галлюцинации. Обострение суицидальных наклонностей. Это единственное объяснение.

Если именно так все и произошло.

– Когда я добежал, ее уже не было, – продолжил Эван. – Я все равно поплыл за ней. Но это было невозможно, я сам едва выжил.

– Но все же выжил.

– Просто повезло. На мне были часы, и ремешок зацепился за острый камень, а когда я его отстегнул, то смог, воспользовавшись им как рычагом, поймать волну, которая и вытолкнула меня на берег. – Повернувшись, он указал на выдающуюся в океан скалу у дальнего края бухты: – Видишь край бухты?

Стального цвета волны разбивались об утес с грохотом сотни захлопывающихся дверей, а затем отступали, закручиваясь в адских водоворотах.

– Сюда ее вынесло бы течение. Не утони она сразу, ее тело превратилось бы в лоскуты.

Мне вспомнилась небольшая бухточка на другой стороне, та, где я видела призрачную фигуру и искру, как от светлячка.

– А можно обойти утес и пройти к другой бухте?

– Нет, это невозможно. – Эван повернулся в ту сторону, где зазубренная скала возвышалась над океаном. – Видишь ту гору? Беатрис была ею одержима. Во время галлюцинаций она с ней говорила.

– Я знаю, – ответила я, перекрикивая волны. – Она называла ее Марией. Думаю, она имела в виду Марию Магдалину.

Он бросил на меня вопросительный взгляд.

– В ее книгах по искусству есть скульптура Марии Магдалины в виде старухи, и руки сложены вот так, – объяснила я, соединив пальцы домиком, но не до конца. – Беатрис обвела их в круг. Может, ей казалось, что они были похожи на эту скалу.

– Господи. – Он снова повернулся к ней. – Я знаю эту скульптуру Донателло, она стоит в музее собора во Флоренции, мы провели там медовый месяц. Я сам купил ей эти чертовы книжки, – прошептал Рочестер, и следующие слова прозвучали практически неразличимо: – Я должен был догадаться.

Ледяная вода неожиданно вспенилась, немного не дойдя нам до колен.

– Пора возвращаться? – прокричала я.

– Да, начинается прилив! Идем!

Схватив меня за руку, он быстрым шагом направился к лестнице. Теперь мы шли против ветра, а камни, наполовину погрузившиеся в воду, неустойчиво скользили под ногами, и я с трудом поспевала за ним.

А потом я поскользнулась.

Гладкий плоский камень, еще и накрененный, попался под ногу, и я потеряла равновесие и удерживавшую меня руку. Оступившись и увязнув в песке, я взмахнула руками. Вдруг меня сзади накрыло ледяной водой, а песок заструился из-под ног.

Я оказалась в ловушке, и неведомая сила утаскивала меня прочь. От соли щипало глаза, я ничего не видела и успела наглотаться воды с песком. Замолотила руками, но меня уже кидало из стороны в сторону, дергало и тянуло за руки и волосы. Я продолжала беспомощно барахтаться, борясь одновременно с океаном и с подступившей паникой, чувствуя, как безжалостно и сильно течение.

А потом меня обхватили под мышки, подняли и понесли, все еще барахтающуюся, и помогли встать на песок.

Я прижалась щекой к крепкому плечу, чувствуя стук сердца и крепкое объятие сильных рук.

– Было так холодно, – пробормотала я. – Такое сильное течение.

– Все хорошо. Я рядом.

Но меня будто все еще тащило назад, не отпуская. Если б не он… я бы ничего не смогла сделать. Мне не удалось бы вырваться. Как не удалось и Беатрис.

– Так ее правда больше нет? – подняв голову к нему, спросила я. – Она бы не смогла…

– Да, ее нет, – подтвердил Эван.

Меня трясло от холода и шока, а еще от жалости к Беатрис и ее затуманенному разуму.

– Пора возвращаться. – Он снова взял меня за руку и крепко сжал, уже осторожнее шагая к лестнице. Почти все камни уже погрузились под воду, волны заливали берег и части каменистого склона, пенясь уже у колен.

– А мои босоножки? – глупо спросила я.

– Смыло, – просто ответил Рочестер. На подъеме осколки камней больно впивались в ступни, но он по-прежнему крепко держал меня за руку, а у подножия лестницы остановился: – Я понесу тебя. Тут много заноз. – Эван подхватил меня на руки, и я обняла его за шею, не осмеливаясь даже взглянуть вниз, на шаткие крутые ступени.

Уже слышался лай Минни и Микки и вторящего им Пилота: все трое послушно ждали наверху. Эван опустил меня на ноги, и я открыла ворота. Стоило нам ступить на знакомый мыс, как собаки окружили нас, нервно вертясь под ногами и фыркая.

Прохладный ветерок обдувал лицо, а меня била бесконтрольная дрожь.

– Тебе нужно скорее согреться, – сказал он. Нам обоим.

Снова взяв меня за руку, Эван повел меня к дому, через двери, ведущие в Морскую комнату. Идти было больно, прилипший к ступням песок мешал, меня трясло, а больше всего не хотелось отпускать его руку – так мы и поднялись, сначала на первый этаж, а потом выше, по коридору в его спальню. Широкая теплая ладонь крепко обхватывала мою.

Его комната в точности повторяла покои Беатрис, только в серебристых и зеленовато-серых тонах, с современной мебелью и горами книг повсюду. Стеклянные стены, в отличие от комнат Беатрис, не были занавешены, а, наоборот, открывали вид на утесы, море и