Вяземская катастрофа 41-го года - Лев Лопуховский

Из воспоминаний командира 2-й сд генерал-майора Вашкевича:

«Командиры дивизий 32-й армии узнали о переходе противника в наступление только 3 октября. До этого приходилось пользоваться отрывочными и разноречивыми сведениями. Вечером 3 октября командующий 32-й армией генерал-майор С. В. Вишневский информировал меня в самых общих чертах об обстановке и о том, что в районе Холм-Жирковский против 13-й дивизии народного ополчения (140-я сд. – Л.Л.) Ростокинского района Москвы (правого соседа нашей 2-й стрелковой дивизии) появилось до 100 вражеских танков.

На участке соседа слева – 7-й дивизии народного ополчения Бауманского района, занимавшей левый берег Днепра до Дорогобужа (29-я сд к 14.00 4.10 занимала рубеж Дорогобуж – Болдино, Штарм – Беломир. – Л.Л.), фашистские войска еще не показывались. Что происходило в районе Ельни и южнее – для нас оставалось неизвестным. Все связи оказались нарушенными, а разведка донесений еще не прислала.

<...> В то же время поступили сведения, что крупные танковые силы противника заняли Спас-Деменск и Мосальск.

Обстановка продолжала ухудшаться, возникла реальная угроза окружения, и Лукин 4 октября запросил разрешение на отход армии на более выгодный рубеж в глубине. Однако Конев сам не решился на это. Связь с Москвой и армиями в это время была неустойчивой» [37].

Не ясно, почему командующий Западным фронтом не попытался установить связь с 32-й армией хотя бы через Москву, организовать с ней взаимодействие? Или хотя бы поставить вопрос об этом 3 октября? Формально упрекать Конева за создавшееся положение на Ржевско-Вяземском рубеже нельзя, но только формально. Конечно, это дело Генштаба и Ставки организовывать взаимодействие между фронтами, особенно при резком изменении обстановки. Вот это постоянное запаздывание с принятием решений и их практическим исполнением и приводило к неудачам. Недаром в своих планах на развитие операции противник учитывал «примитивные формы управления войсками и примитивные формы организации боя» советского командования. К сожалению, во многом немцы оказались правы.

К этому времени все внимание командующего Резервным фронтом было целиком направлено на локализацию прорыва противника на юхновском направлении. Буденный потерял управление войсками 43-й армии, и ему было не до обстановки в полосе 31-й и 32-й армий, которые он рассматривал только в качестве источника резервов для своего фронта. А Конев отвечал за оборону вяземского направления. Он знал, что в его тылу развернуты войска 31-й, 49-й и частично 32-й армий Резервного фронта. Но, по его словам, только из разговора с Буденным в ночь на 6 октября якобы узнал, что соединения 49-й армии Резервного фронта по распоряжению Ставки покинули свои позиции. Получается, что Конева даже не поставили в известность, что в тылу его фронта с подготовленного рубежа выводится целая армия. Возможно, что его забыли предупредить или не посчитали нужным информировать о директиве Ставки. Но Иван Степанович в этом случае явно лукавит. Он запамятовал, что поручил своему заместителю генерал-лейтенанту С.А. Калинину выяснить обстановку на Днепре. А тот ему сообщил, что некоторые соединения 49-й армии направлялись на станции погрузки.

Так, 4 октября в 19.50 генерал Калинин доложил Коневу о положении:

«... его [противника] передовые части, просочившиеся за р. Днепр, продолжают занимать д. Тиханово, Глушково, Аладьино, Устье (последние два пункта на западном берегу Днепра в 5 – 6 км юго-восточнее Холм-Жирковский. – Л.Л.). Его силы в этом районе не более батальона с 20 танками (здесь и далее выделено мною. – Л.Л.).

На подготовленном рубеже по восточному берегу р. Днепр оборону занимают: от устья р. Вязьма до Сопотова 140 сд. Она вышла на этот рубеж 2.10, фронт 25 км. Два полка в первом эшелоне, один во втором. Занято плохо. Подготовленные окопы и ДЗОТы не используются.

Севернее устья оборону должна занимать 248 сд[142]. Она была отведена на погрузку в Новодугинскую и сейчас возвращается. Командир дивизии генерал-майор т. Сверчевский сейчас со мной в д. Тычково. Полки подойдут к середине ночи. Сейчас впереди нас только рота спецбатальона и против Глушково два батальона 902 сп. Командир дивизии намерен к утру 5.10 выбросить противника за р. Днепр.

С подходом 248 сд положение на р. Днепр улучшится, но его надежным считать нельзя. Требуется вмешательство. Считал бы совершенно необходимым объединить командование на этом фронте, включая подготовленный рубеж на р. Днепр в Ваших руках.

Выезжаю за р. Днепр и буду продолжать выполнение Ваших указаний.

Самочувствие мое и адъютанта хорошее. Перевязка сделана, рана пулевая навылет, череп не поврежден.

С. Калинин»[143].

Захват плацдармов на восточном берегу Днепра для советского командования оказался весьма неприятным сюрпризом. Теперь все зависело от оперативности и решительности действий командующего 32-й армией. По данным оперсводки № 138 штаба Резервного фронта от 4.10 21.00, положение войск 32-й армии было следующим. На 18 часов 4.10 248-я стрелковая дивизия двумя полками, возвратившимися со станции погрузки, вела бой у Глушковской переправы через р. Днепр. К 20.00 этого дня она сосредоточила ранее выведенные части по р. Днепр на участке от Паршино до устья р. Вязьма. В районе Тихановской переправы отбито наступление двух рот противника. 220-я сд оставалась на прежнем рубеже, один полк – на погрузке на ст. Сычевка, 389-й гап (194-й сд. – Л.Л.) следовал на погрузку у Семлево.

18-я сд после выгрузки вышла на р. Днепр на участке Мостовая, Волочек (ныне пос. Нахимовское. – Л.Л.) шириной по фронту 12 км, в готовности наступать во втором эшелоне. 2 сд занимала оборону на прежнем рубеже по восточному берегу р. Днепр. Связь с 222, 248 и 18-й сд осуществлялась делегатами, с 140-й и 2-й сд – нормальная.

Понять из этой оперсводки, насколько сложное положение создалось в этом районе, невозможно. Ни слова о захвате противником двух мостов. Важный момент: силы противника на восточном берегу Днепра – не более одного-полутора батальонов с 20 – 25 танками. Надо принимать срочные меры, пока он не переправил на левый берег дополнительные силы, поставить задачу авиации на разрушение мостов. Но у командующего 32-й армией нет ни авиации, ни гвардейских минометов. Связи с Западным фронтом тоже нет, а Конев медлит. У маршала Буденного одна забота – какими силами и как остановить противника в полосе 43-й армии. Ему не до вяземского направления.

Конев вспоминает:

«В связи с создавшимся положением я 4 октября доложил Сталину об обстановке на Западном фронте и о прорыве на участке Резервного фронта в районе Спас-Деменск, а также об угрозе выхода крупной группировки противника в тыл войскам 19, 16 и 20-й армий Западного фронта со стороны Холм-Жирковского. Сталин выслушал меня, однако не принял никакого решения. Связь оборвалась, и дальнейший разговор прекратился. Я тут же по Бодо доложил начальнику Генерального штаба маршалу Шапошникову более подробно о прорыве на Западном фронте в направлении Холм-Жирковский и о том, что особо угрожающее положение создалось на участке Резервного фронта (выделено мною, но непонятно, о каком участке идет речь. – Л.Л.). Я просил разрешения отвести войска нашего фронта на гжатский оборонительный рубеж. Шапошников выслушал доклад и сказал, что доложит Ставке. Однако решения Ставки в этот день не последовало» [43].

Конев предложил отвести войска сразу на гжатский рубеж. Видимо, рассчитывал отойти перекатом через рубеж на р. Днепр, занятый войсками Резервного фронта, и под их прикрытием занять оборону и привести в порядок войска. Но, во-первых, гжатский рубеж к обороне не готовился, во-вторых, это означало совершить скачок сразу на 140 – 150 км от рубежа, занимаемого 16-й и 20-й армиями, чтобы занять оборону в 45 – 50 км сзади подготовленного Ржевско-Вяземского. Учитывая близость столицы, кто мог бы взять на себя такую ответственность? При таком глубоком отводе войск пришлось бы пожертвовать и выгодным для отражения ударов противника рубежом на восточном берегу Днепра, удержать который вряд ли смогли слабые силы 32-й армии. Шапошников при всех его положительных качествах – не тот человек, который мог бы предложить подобное решение Сталину. Да Конев и не сказал ему всю правду о положении в полосе своего фронта. К его переговорам с Шапошниковым мы еще вернемся.

Маршал Буденный, признав, что в его распоряжении нет сил, чтобы остановить противника или хотя бы задержать его продвижение на юхновском направлении, в отличие от Конева, не решился поставить вопрос об отводе войск фронта на подготовленный рубеж в тылу. Он хорошо запомнил предметный урок, преподанный ему Сталиным, когда он поддержал предложение Юго-Западного фронта об отводе войск фронта и оставлении Киева. Между тем угроза глубокого охвата армий южного крыла Резервного, а затем и Западного фронтов нарастала. 5 октября в 16.20 боевым донесением № 049/оп штаб Резервного фронта доложил начальнику Генштаба о тяжелой оперативной обстановке, сложившейся на левом крыле фронта: