Лакомые кусочки - Марго Ланаган

— Она еще не успела сообразить, что меня нет!

— Глупая, с тех пор уж три зимы минуло! Разве… — Откуда-то вновь послышались женские крики и визг. Парень посмотрел по сторонам. — Что, праздник еще длится? О небо. Неужели я в том самом дне, когда улетел отсюда? Или в том же дне, но в другом году?

— О каком дне ты все бормочешь?

— О Дне Медведя, разумеется! С чего бы иначе мне выряжаться в шкуры?

Небольшая толпа, бегущая с конца улицы, резко остановилась.

— Медведь! — заорал кто-то.

Эдда еще никогда не встречала столько людей с совершенно разными, непохожими лицами.

— Тот же день, — ошеломленно повторил незнакомец. — Я помню, у Тэда на лбу была царапина…

— О-о, и кто же эта счастливица? — шутливо поинтересовался один из парней в толпе.

— Эй, Медведь, не вздумай улизнуть со своей подружкой! — выкрикнула девушка, перемазанная сажей. — Сегодня ты принадлежишь всем!

Незнакомец в медвежьих шкурах развернулся и с громким ревом бросился за толпой. Эдда не раздумывая помчалась за ним. Что вообще происходит? Если это игра — очень хорошо, она обожает такие забавы, где нужно бегать и кричать, тем более что мать и сестру поиграть не заставишь. Поглядите на них: взрослые люди, а испачкались, как дети, да еще носятся со всех ног, вопят и хохочут! Глаза вытаращены, рты разинуты, лица перекошены — все вопят и удирают прочь, а тот, кто одет медведем, видимо, должен их догнать.

Эдда узнала улицу, мощенную каменными плитами. Так, а вот здесь идет широкая дорога, сперва в гору, затем вниз… Это же ее родной город, подумала Эдда, стоя в сторонке, пока юноша, наряженный в медвежьи шкуры, ловко хватал за юбки девушек и женщин, звонко чмокал куда ни попадя и вымазывал сажей со своих рук и лица. Погодите, но откуда столько домов и людей? И от густой смеси запахов кружится голова — пахнет фермой, отходами и… Жизнь вокруг била ключом, бурлила с такой силой, что Эдде, почти как Бранзе, вдруг захотелось, чтобы яркая круговерть на миг остановилась, и она смогла рассмотреть все как следует.

Ряженый вновь издал победный вопль и ринулся вдогонку за новыми жертвами. Эдда прибилась к группе девушек, которых «медведь» оставил позади. По всей видимости, этим ничего не грозило, поскольку они уже были выпачканы сажей с ног до головы. Мелькнуло несколько вроде бы знакомых лиц (разве Типпи Дирборн была такой малышкой, когда Эдда ее в последний раз видела?), но в основном все девушки были взрослые, громкоголосые и нагловатые, — с такими она никогда не водила дружбы.

— Наш медведь здоров бегать! — со смехом проговорила одна из девиц.

— Странно, как он еще язык на плечо не вывалил! — подхватила ее товарка. — Я и то с ног валюсь, а этот носится с самого утра!

— Это все волшебство! — сказала третья девушка за спиной у Эдды. — Девичьи поцелуи придают Медведю сил. Помните, как Рамстронг бегал, даже когда уже стемнело?

— Скорей бы уж булочники поймали его и начались танцы!

— Торопись, Мэдди! Подбери повыше юбки, сегодня никто тебя не осудит!

Город мелькал перед глазами Эдды в коротких перебежках и остановках, знакомый и в то же время чужой. В некоторых домах окна были плотно закрыты ставнями, в других — украшены гирляндами и венками, из-за занавесок с улыбками выглядывали пожилые женщины и мужчины. Улицы кишели народом. Маленькие дети сидели на плечах у отцов, кто-то визжал от ужаса, кто-то, напротив, вопил от восторга и жестами подзывал к себе Медведя. Многочисленные запахи — помады для волос, немытого тела, сухого сена, лука, человеческого пота и еще один незнакомый, кисловато-горький аромат, похожий на запах дрожжей, — по очереди проносились мимо Эдды и будоражили ее ноздри. Все было такое живое, яркое и сочное, что она даже растерялась, не зная, то ли ей съежиться где-нибудь в темном уголке, то ли во все горло кричать от счастья.

Погоня закончилась на городской площади, где рос большой ясень. Несколько мужчин, одетых в костюмы булочников, выпрыгнули из-за угла, повалили Медведя на землю и начали колотить мешками с мукой, отчего все вокруг, включая черные от сажи лица, припорошило белым. Девушки приветствовали это действо радостными возгласами. Под конец появился человек с большим топором. Через легкий туман мучной пыли Эдда разглядела, что он проводит топором по мохнатой груди Медведя, как будто сбривает шерсть.

— Тизел! Тизел! — восхищенно закричали девушки. Юноша-Медведь продемонстрировал толпе свои крепкие мускулы и грозно заревел.

— Все, ты укрощен, — громко объявил человек с топором. — Прекращай реветь, ты опять человек. Больше не смей лапать девиц и чернить им щеки! Держись, как подобает мужчине, приходи в трактир к Келлеру и утоли голод человеческой пищей, отведай доброго эля.

Одна из девушек пробилась сквозь толпу, подбежала к Медведю и запечатлела долгий поцелуй на его губах, затем с сияющей улыбкой повернулась к своим подружкам, демонстрируя белые от муки щеки и ярко-красный язычок. Ладони, которыми она гладила мохнатую шкуру на груди и животе юноши, тоже почему-то стали красными.

— Кыш, срамница! — расхохотался человек с топором и затолкал девушку назад в одобрительно гудящую толпу.

Эдда последовала за людским потоком к «Свистку» Келлера. На улице, где стоял трактир, остро чувствовался тот самый кисловато-горький запах, который Эдда ощущала в дыхании многих мужчин, а в переполненном заведении уже началось шумное веселье. Двое молодых людей, одетых Медведями, бурно приветствовали третьего — того, что звали Тизелом. Их лица тоже были вымазаны сажей, в волосах белела мука. Люди хлопали Медведей по спине, совали им в руки кружки, громко ударяли о них своими кружками и пили пенящуюся жидкость, которая издавала тот самый горький запах.

Никем не замечаемая, Эдда ходила среди толпы, пытаясь найти знакомых девушек, но их раскрашенные лица сбивали ее с толку. Мужчин она узнавала легче, хотя и тут не могла не заметить определенной разницы. Главное отличие состояло в том, что все они выглядели моложе. На щеках и подбородках тех, кого Эдда помнила бородатыми, только пробивалась первая щетина; прежде заметная проседь в золотистых, каштановых и черных волосах тоже исчезла. Раз или два Эдда хотела поздороваться, однако не сделала этого, усомнившись, что действительно знает этих людей в их нынешнем воплощении. Лучше просто посмотреть да послушать, решила она, и пока ничего не предпринимать.

Скоро наступил вечер, в окнах трактира зажглись желтые и алые огни. Эдда продолжала бродить в толпе, жадно поглощая новые впечатления, будто кот, уплетающий миску сметаны. Ее глазам и ушам предстало многое: ссоры, недобрые взгляды, грубые шутки, объятия и ласки парочек в темных уголках — ни с чем подобным она раньше не сталкивалась. Эдда заглядывала в освещенные окна трактира, вслушиваясь в разговоры и стараясь разглядеть в мельтешении лиц парня по имени Тизел. Он уже прилично раскраснелся и был занят тем, что распевал песни и опорожнял кружку за кружкой.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});