За нами Москва. Записки офицера. - Баурджан Момыш-улы

— Я не доктор.

— Как вас зовут?

— Вера!

— Верочка, организуйте в этом доме пункт медпомощи. Я сейчас туда приду.

Потом на улице я встретил Попова, затем лейтенанта Сулиму — адъютанта, который вернулся, проводив Елина до штаба дивизии.

— Раненых, кто может идти, — в этот дом, а тяжелых нести туда... Бегите сейчас же. Организуйте охранение, — скороговоркой распорядился я и побежал на другой фланг. Тут мне встретился коновод Синченко, которого я потерял еще в Трусове.

— Скачи к Исламкулову. Пусть оставляет прикрытие и немедленно отойдет сюда!..

Так кончился первый день у вновь назначенного командира полка.

* * *

Усталый, вконец выбившийся из сил, я сидел в углу просторной комнаты. Невысокая, с толстыми рыжими косами до пояса, светлоглазая девушка — бывшая студентка авиатехнического института, а ныне санитарка Вера Гордова быстро перевязала раненых. Одних она укладывала на полу, сунув под голову противогаз, других сажала у стены.

— У вас же царапина! — возмутилась Вера, осмотрев дюжего бойца. — Чего вы стоите? Помогите-ка мае уложить раненого.

Боец, смутившись, стал помогать. Пришли Сулима и Попов.

— Как с тюками ваты?

— Начали разбирать, товарищ командир.

— Прикажите принести несколько тюков сюда!

— Зачем? Эта вата не стерильная! — воспротивилась Вера.

— Под головы будем подкладывать.

— А, тогда хорошо. Я не сообразила, — и она по-детски наивно улыбнулась.

Пришел Толстунов. У него из правой руки сочилась кровь.

— Что с тобой, Федор Дмитриевич?

— Со мной-то ничего, а вот с пулеметчиком Блохой... Когда мы прикрывали отход, ему пулей пробило горло и осколком ранило в голову.

— Жив?

— Жив. Хрипит.

— Верочка, перевяжите руку старшему политруку. Скоро будем отправлять раненых.

Появился Исламкулов.

— Кого оставили для прикрытия?

— Роту Краева. Два ПТО.

— Зачем ПТО?

— Два танка... Один подбили, а другой укрылся в лесу.

— Пополнение вливается в ваш батальон. Народ в основном неплохой. Распределите по ротам. Краева оставьте как боевое охранение, а здесь организуйте круговую оборону. Вату обязательно использовать в окопах.

В 23.00 нашелся штаб. В 24.00 вернулся комиссар из штаба дивизии. Телефонная связь была восстановлена. Распоряжения получены. Подполковник Курганов снова взялся поддерживать нас двумя артиллерийскими дивизионами. Люди разошлись по своим боевым местам.

Бой за Соколово

Соколово — большая деревня на высоком берегу маленькой речушки. Здесь проходит большак. Высота, за которой расположена деревня, как бы вклинивается полуостровком в лесной массив.

Курганов — лихой командир батареи в гражданскую войну, а ныне командир артиллерийского полка, не мог сидеть в штабе. Его можно было встретить на наблюдательных пунктах дивизионов, батарей, огневых позициях или скачущего на своем вороном коне из одного дивизиона в другой. Самому убедиться. Живое руководство.

Курганов пожаловал к нам на НП, когда начало светать. Кратко знакомя нас с общей обстановкой, он сказал:

— Немец не обойдет Соколово. Кругом — леса. Он пойдет прямо и ударит мощным кулаком.

— Где он занимает исходные позиции, это нам почти известно, — сказал Логвиненко и показал карту. — Вот данные нашей разведки.

— Что вы решили?

— Будем ждать, что он решит.

— Не ждать, а бить надо, коль точно известны его позиции.

— Чем бить-то? У нас немногим больше ста снарядов. Бережем к началу атаки, — сказал я.

— Контратаковать с одними винтовками рискованно, — вставил и комиссар. — Позицию оголим.

— Мм-да, — пробурчал Курганов, — вы, пожалуй, правы, товарищи. Но видеть, как противник перед самым носом скапливается, и сидеть сложа руки — как-то не-складно получается.

— Что мы, кулаком его бить будем?

— Вы, комиссар, не горячитесь, — прервал Курганов. — Давайте доложим, может быть, начальство поможет.

К телефону подошел начальник штаба нашей дивизии, старый кадровый полковник Серебряков. Я кратко доложил ему обстановку.

— Значит, по всем признакам, противник занимает исходное положение для наступления? — с тревогой спросил полковник.

— Думаю, что ночь он использовал на перегруппировку, а теперь ее заканчивает.

— Когда ожидается атака?

— С часу на час.

— Что решили предпринять?

— Все на своих местах. Ждем, когда он начнет... С вами Георгий Федорович хочет поговорить.

— Алло, Иван Иванович, — начал Курганов, когда я передал ему трубку. — Из резерва Маркова срочно подбросить бы пару сотен огурцов... Да. Да у него есть, я же знаю... Недалеко от вас. Мы тогда кое-что предприняли бы здесь... Разумеется, так и думаем... Если быстро подбросят, то упредим его... Есть. Каждая минута дорога, Иван Иванович! Только на машинах...

— Ну, командир и комиссар, — повеселев, обратился к нам Курганов, — просьбу уважили. Давайте теперь решать. Сто пятьдесят на позициях, двести подбросят. Сотни полторы, по-моему, можно будет бросить на голову фашистов.

— Вы предлагаете провести контрподготовку?

— Да.

— Сто пятьдесят снарядов маловато, товарищ подполковник.

— Знаю, знаю, дорогой, что маловато, но больше не могу. На поддержку боя остается столько же, а на самооборону всего полсотни, от силы — сотня.

Мы согласились с предложением подполковника. Вместе наметили участки огня, и Курганов приказал всем своим артиллерийским наблюдателям выдвинуться вперед, а батареям быть в готовности. Демидович пошел проверить связь и организовать дополнительную сеть связи с артиллеристами.

— Ну, тут вы сами уточняйте, — сказал Логвиненко, вставая из-за стола. — Я пойду, как там народ...

— Как бы противник нас не упредил. Ведь уже рассветает, — Курганов с тревогой посмотрел на часы.

Лихорадочная работа на узле связи. Разговор то со штабом дивизии, то с огневыми позициями, то с наблюдательными пунктами. Напряженное ожидание... Потом одиночные артиллерийские выстрелы — наши проводят пристрелку. Потом беглый огонь — пристрелка заканчивается. И наконец — мощные огневые налеты дивизионными залпами.

Краев на проводе.

— Здорово получается, товарищ комбат, — докладывает он радостно. — Извините, товарищ комполка, это я по старой привычке. — В трубке слышно, как он тихо смеется.

Я вижу в бинокль: за нашим передним краем в утренней мгле вспыхивает зарево, потом доносится глухой грохот гигантского барабана. Еще залп и затем — тишина.

— Эх, еще поддал бы, но... — Курганов встает, отряхивает снег с шинели.

— Если часа на два удалось оттянуть их атаку, значит, ваша работа не пропала даром, товарищ подполковник.

— Да ведь враг тоже не спит, — возразил Курганов, — наши огневые наверняка засек. Надо немедленно сменить позиции.

Курганов уехал. А мы ждем.

Десять... Десять утра. Противник молчит. Неужели он сменил направление удара?

— Наш налет был не так уж ощутительный. Чего бы ему так долго рокироваться. Видно, что-то уточняет, — говорит Логвиненко.

— Я вижу, вы заждались, Петр Васильевич?

— Боюсь, как бы он не обошел сторонкой. А мы здесь сидим и ждем.

— Все равно завернет сюда — ему нужен большак. Видимо, он хотел нас вытурить из Соколова малыми силами, передовым отрядом...

— А теперь решил нами заняться всерьез?

В 12.00 началась артиллерийская подготовка. Сначала разрывы относительно жидковаты, потом все гуще. Противник бил почему-то не по переднему краю, а по окраине деревни. Мы с комиссаром долго не могли сообразить, почему он облюбовал не передний край, а тыл. Но потом догадались. Наши тыловики за ночь растащили остатки тюков ваты, запасы сена и соломы, и каждая кухня, каждая повозка старалась построить себе «крепость» без всякой системы. Как менее дисциплинированные, они, по делу и без дела, на виду у противника болтались от «крепости» к «крепости», а передний край в напряженном ожидании был мертв. По этой нелепой причине противник принял истинный передний край за ложный, а расположение тыловиков — за истинный и долбил по нему. Жутко было смотреть на позиции наших тыловиков: снаряды сыпались градом, громовые раскаты разрывов не стихали, в воздухе висела завеса черно-багрового огня, дыма и пыли. Вверх летели колеса кухонь и повозок.

— Здорово бьет, подлец. Шабаш нашим тылам.

— Всех не убережешь, Петр Васильевич. Зато передний край пока целехонький.

Вдруг противник перенес свой огонь еще глубже. Над тылами начал рассеиваться дым.

— Чего это он? — удивился Логвиненко. — С ума спятил, что ли?

— По кургановским позициям теперь решил.

— Да они же недавно сменили...

— А вы передайте противнику, что дивизионы ушли на новые позиции.

Комиссар рассмеялся и хлопнул меня по плечу: