Парфянин. Книга 1. Ярость орла - Питер Дарман

– Да-да, конечно, парфянин. Мы вовсе не хотим с тобой драться. Мы же на одной стороне, не правда ли? – Он ткнул пальцем в одного из своих людей. – Сдвинь этих уродов в сторону. Дай конникам проехать.

Я убрал кинжал и кивнул ему.

– Спасибо, Тасгетий. Я лично сообщу Спартаку о твоем содействии.

Я прыгнул на спину Рему и забрал у Нергала поводья.

– Завел себе нового друга? – кислым тоном осведомился он.

– От этих галлов больше неприятностей, чем проку, – сказал я.

– А разве Галлия не из Галлии, принц?

– Она не такая, – ответил я, трогая Рема вперед. Галлы между тем сталкивали проходящих по мосту в сторону. Многие из них, наверное, уже пожалели, что сбежали от своих хозяев, подумалось мне.

– Да, несомненно, – он улыбнулся.

Мы перебрались через мост и поехали по равнине к лагерю – это была огромная территория, занятая расползающейся во все стороны массой палаток, наскоро сооруженных полотняных навесов и группами людей, собравшихся вокруг костров.

Казалось, лагерь занял сотни квадратных миль этой равнины у подножья огромной горной гряды, протянувшейся с востока на запад. В наше отсутствие число следовавших за Спартаком людей несказанно увеличилось, и я начал беспокоиться, как нам удастся обучить такое количество новобранцев и вовремя их вооружить, чтобы встретить римское войско, которое хоть и задержалось в пути, но лишь на время. Продовольствие особой проблемы не составляло, поскольку равнина прямо-таки кишела сельскохозяйственными животными – рогатым скотом, свиньями, овцами, козами, быками, а также курами. Некоторые содержались в убогих загонах, другие были просто привязаны к телегам, а еще больше просто свободно бродило и паслось на травянистой равнине. Вся эта картина здорово напоминала огромную рыночную площадь в день ярмарки, и она вполне могла превратиться в кровавую кашу, если тут вдруг появятся какие-нибудь римские войска. Я вознес молитву Шамашу, прося, чтобы этого не произошло. Только теперь я осознал, какую огромную ответственность взвалил на меня Спартак, и был рад, что не подвел его.

Посреди этого людского месива возвышался бывший римский лагерь, который ранее стоял на склоне Везувия, а потом был разобран и заново возведен здесь. У главных ворот стояла стража, позади воинов возвышались деревянные караульные башни. На вершине одной из них стоял похожий на бесенка Акмон, и он тут же скатился вниз по лестнице, как только завидел нашу колонну.

Он побежал к воротам, размахивая руками:

– Сюда с лошадьми нельзя! Тут и так все переполнено! Остальные твои конники разместились в миле отсюда, к западу, ближе к реке. – Он указал на меня. – Спартак ждет твоего доклада, прежде чем ты туда уедешь.

Я велел Нергалу вести людей к лагерю остальной конницы, а сам спрыгнул с коня и повел Рема в поводу к «римскому» лагерю. Как и прежде, палатки здесь стояли аккуратными ровными рядами. Акмон шел рядом по центральной дороге к командирскому шатру. Он был явно очень недоволен.

– Слишком много собралось народу. Долго мы тут простоять просто не сможем.

– Сколько их собралось? – спросил я.

– По последнему подсчету, более тридцати тысяч, а они все приходят, каждый день. Я уже слышал про твою маленькую стычку с римлянами, твои люди все нам рассказали. Отлично проделано! Это даст нам некоторую передышку.

– Лагерь, мне кажется, отлично организован, – заметил я.

Он засмеялся:

– Конечно! Спартак сюда только фракийцев и германцев пустил. Остальных разместил снаружи.

– И Крикса? – спросил я.

Он сплюнул на землю.

– Крикс собирает всех галлов вокруг себя. И рвется в бой. Ему не слишком по душе то, что тебе досталась хоть какая-то слава.

– Да, могу себе представить.

Спартак стоял у входа в свой шатер, который достигал в высоту футов двенадцати. Он сделал несколько шагов вперед и обнял меня, заключив в железные объятия и с силой похлопав по спине, прежде чем выпустить.

– Я знал, что могу на тебя положиться. Годарз все мне рассказал. Заходи в шатер, выпей вина, промочи глотку. Спасибо, Акмон.

Его заместитель отдал честь и затопал прочь, а мы прошли внутрь, где нас приветствовали Клавдия, Диана и Галлия, прекрасная Галлия. Они все встали и встретили меня аплодисментами. Я вспыхнул – но не из-за аплодисментов, а потому, что смог вновь окинуть взором эту светловолосую красавицу, которая заполняла все мои мысли. Спартак обнял меня за плечи.

– Оставьте человека в покое. Клавдия, налей нам вина.

Галлия приблизилась ко мне и всадила палец мне в ребра.

– Никогда больше так не поступай! – прошипела она.

– Как?! – в ужасе вопросил я.

– Не уезжай, не попрощавшись! Разве у вас в Парфии не учат хорошим манерам?

– Я обещаю, что в один прекрасный день отвезу тебя туда, и тогда ты сможешь судить сама, – я смотрел в эти глаза, совершенно забыв обо всем остальном. Она улыбнулась и чуть склонила голову набок:

– Я с нетерпением буду ждать этого дня, принц Пакор.

– Хватит! – рявкнул Спартак. – Сперва нам надо выиграть войну!

Я просидел с ними до темноты, мы пили вино и беседовали. Мне нравились эти люди, и ничего так не хотелось, как всегда быть рядом с ними. Хотя Галлия и Диана находились под моей командой, но остались в лагере со Спартаком, чему я был сильно рад: по крайней мере, они были под какой-то защитой, если на нас нападут. Я сильно сомневался, что римляне задержались надолго. Когда огромный красный диск солнца медленно опустился к западному горизонту, я повел Рема обратно к главным воротам. Галлия пошла рядом со мной. Спартак сообщил, что завтра поедет в горы, и просил, чтобы я его сопровождал, но больше ничего не сказал.

– Тебе нравится сражаться? – спросила Галлия.

– Странный вопрос!

– Нергал и Годарз говорят, что ты хорош в бою, вот я и делаю вывод, что ты получаешь от этого удовольствие.

– Значит, мои люди сплетничают у меня за спиной?

– Вовсе нет! – ответила она. – Я просто спросила, и они мне ответили. Я умею настаивать.

Уж в этом-то я ничуть не сомневался. Я бы и сам ей весь мир предложил, если б только она попросила!

– Ну, так как? – настаивала она.

Я пожал плечами:

– Надо полагать, я просто создан для войны.

Это ее прямо-таки возмутило. У нее даже ноздри раздулись и затрепетали.

– Создан! – повторила она.

– Подготовка людей благородного сословия в Парфии очень суровая. С младенчества и до пяти лет я оставался с матерью и прочими женщинами двора, вдали от отца. Но после этого меня учили бегу и плаванью, уходу за лошадьми, охоте верхом и пешим порядком, учили владеть мечом, метать копье и дротик и, прежде всего, искусству стрелять из лука. Я учился стрелять на скаку каждый день в течение пятнадцати лет. Потом, в возрасте двадцати лет, я вступил в войско в качестве одного из телохранителей отца. Так что после всех этих трудов, я надеюсь, я стал сведущим в военных делах.

– У римлян есть такие заведения, где они разводят рабов, – сказала она. – Там хозяева следят за тем, чтобы спаривались только специально подобранные ими мужчины и женщины, а на аренах цирков римляне любуются тем, как специально подобранные пары бойцов режут и убивают друг друга – для их развлечения. Это отвратительно!

– Да, это так, – сказал я.

Она повернулась лицом ко мне, в ее глазах светилась решимость:

– Я никогда больше не буду рабыней! Обещай, что если случится самое худшее, ты убьешь меня и не дашь снова захватить.

– Что?! – в ужасе спросил я.

На ее лице была написана железная решимость.

– Обещай!

– Обещаю, – ответил я, хотя тут же пообещал сам себе, что, скорее всего, убью себя сразу же после этого. Я последую за ней повсюду, куда бы она ни пошла. Она легко поцеловала меня в щеку.

– Спасибо.

Дав такое торжественное обещание, я должен был лечь в постель с тяжелым сердцем, но мог думать только об этом поцелуе.

На следующий день я рано утром заседлал Рема и стал дожидаться Спартака. Он явился через час после восхода в сопровождении человека, которого я не знал, и Спартак сказал, что это местный, проводник, который хорошо знает окрестности. Я взял с собой мех с водой и какую-то провизию, засунул все это в седельную сумку, захватил меч, кинжал, лук и полный стрел колчан. Также я взял с собой Нергала и двадцать конников: неизвестно, на кого мы могли наткнуться.

Спартак был в отличном настроении. Наши кони поднимались в гору по извилистым узким тропинкам. Нижние склоны были покрыты кустарником, но по мере подъема он уступил место каштанам и земляничным деревьям. А их, в свою очередь, сменили великолепные буки с покрытыми лишайником стволами. Я никогда не встречал столь обильной растительности, это так отличалось от выжженных солнцем пустынь Парфии! Огромные серые валуны выступали из зеленой и желтой листвы, а сквозь кроны деревьев я мог заметить ястребов, паривших в небе, и услышать перестук клюва дятла. У нас ушло два часа на то, чтобы пробраться через заросшие лесом овраги и расщелины, переправиться через пенящиеся горные ручьи, прежде чем мы достигли вершины и выбрались на каменистую террасу, с которой открывался прекрасный вид на широкую зеленую долину внизу, простиравшуюся вдаль насколько хватало глаз.