Книга Семи Дорог - Дмитрий Емец

Эссиорх поймал Виктора за локоть. Тот рванулся.

– А ну отпусти! Что такое?

Хранитель показал на пол.

– Отойди! Затаптываешь!

На толстом слое пыли, покрывавшем серый кафель раздевалки, чем-то острым было нацарапано два десятка слов. Последней точкой служило воткнутое в кафель копье.

«Выбирайте любое оружие! Кого чем ранило – не имеет значения. Первым успевший к месту битвы будет иметь больше шансов. Если остальные не явятся до полуночи, они умрут. Р. М., У. Д., Т. Т.»

Меф вопросительно посмотрел на Эссиорха. Тот коротко кивнул, подтверждая его мысль. Обоим разом пришло в голову одно и то же. Р. М., У. Д. и Т. Т. – это были Рекзак Монеест, Уст Дункен и Тавлеус Талорн.

– А почему этим оружием? У меня свое, – неприязненно сказал Шилов.

Гибкий меч Кводнона качался у него в руке.

– Думаю, другое в книгу не последует, – предположил Корнелий.

Хранитель сердито вскинул глаза, и связной света прикусил язык. Однако было поздно – Шилов, понявший, что с мечом придется расстаться, придирчиво осматривал новое оружие.

– Подчеркиваю: Прасковьи нет! И одной флейты тоже, – сказал Чимоданов.

Мошкин вертел головой, выбирая между перначом, секирой и копьем.

– Она ушла, чтобы быть первой. Кстати, не думал, что она выберет флейту. Не думал же, да? – уточнил он, традиционно не веря себе.

– Чушь какая, – хмыкнул Корнелий. – Я еще понимаю, секирой можно рубануть без подготовки. Но чтобы флейта светлого стража! Да ее держать правильно учишься лет тридцать!

Дафна уставилась в пол, пряча улыбку. Как истинная ученица Эльзы Флоры Цахес, она всегда считала, что Корнелий держит свою слишком напряженно. Точно это была не флейта, а труба гранатомета: зажатые руки, зажатые пальцы, зажатое дыхание. А раз так, стоит ли удивляться, когда вместо того, чтобы приманить птицу, его маголодии заставляют кукарекать набитую пухом подушку?

– Это здесь игре на флейте надо обучаться. А там особое иллюзорное пространство. В нем только умираешь по-настоящему, а остальное очень гибко и зависит от воображения, – Эссиорх сказал это наугад, но почти убежденный, что не ошибся.

Меф с тревогой смотрел на свой палец. Он ощущал тугие укусы боли, однако они были странными – точно кто-то засадил в рану рыболовный крючок и за леску тянул в определенном направлении. Мефодий мог бы указать его, хотя леска была невидимой.

– Я не буду этого брать! – упрямо сказала Варвара, глядя на торчащий в яблоке нож.

– Придется, – Шилов стоял у окна, разглядывая в темном стекле свое отражение.

– Сказала нет, значит нет!

– А я говорю – придется! – повторил Виктор. На его широком лице шевелились огни расположенного через пустырь многоэтажного дома.

– Почему?

Он показал на скулу. Узкая царапина расползлась, точно кто-то потянул невидимую молнию.

– Мне плевать на боль, но я знаю, что такое магия, которую нельзя остановить. Нас раскромсает в клочья. Придется идти! – сказал он.

– Идти, да? А куда? – всполошился Евгеша.

– Я думаю, каждый знает куда, – буркнул Мефодий.

Мысленно проследив направление боли и наложив ее на карту Москвы, он определил, что леска ведет их точно на север, к «Тимирязевской». Значит, вновь тот самый подвал, где остался его катар.

– А вдруг Прасковья телепортировала? – нервно спросил Мошкин.

– С артефактным оружием, которое видит впервые в жизни? Сомневаюсь, – отозвался Буслаев.

Увидев бледное, чем-то глубинно огорченное лицо Дафны, он понял, в чем дело. Они на полном серьезе обсуждают: успеют или нет. Значит, договоренность, что никто никого не тронет, больше не имеет смысла. Сейчас все опасаются, что Прасковья опередит их, а потом испугаются, что кто-то убьет кого-то первым. И понеслось.

Что ж… значит, путь, который им предстоит пройти, уже проложен… ей тоже нужно сделать выбор.

Дафна присела. Долго смотрела на свирель, не касаясь ее руками. Семь тростниковых трубочек, скрепленные в ряд, казались хрупкими. Когда-то девушка играла на свирели, правда, недолго. Всего лишь краткий трехвековой факультативный курс, из которого лет шестьдесят точно прогуляла. Наконец она подняла свирель и поднесла ее к губам. Звук был тонкий, плачущий, едва различимый.

Но Дафна слушала не звук: как что звучит или может звучать, она знала и без того. Она слушала себя, свое растворение в звуке. Это и было знакомством с музыкальным инструментом. Поначалу Дафна не ощущала совсем ничего, а затем вдруг вспомнилось, что Шилов убил муху.

Маленькая муха металась в пустоте холодного города, пытаясь найти хоть частицу тепла, лета, надежды. Наконец отыскала этот зал и через какую-то щель пробралась внутрь. Возможно, долго искала проход, бестолково ползая по пыльному стеклу и зная в глубине сердца: «Туда! Сюда! Здесь мне помогут!» Оказавшись внутри, она увидела Шилова и полюбила его – такого мудрого и сильного. Полетела, чтобы приникнуть к нему изголодавшимися лапками, поцеловать его хоботком, и… жестокий удар гибкого меча поставил последнюю точку в ее биографии.

Садист, зверь, равнодушное существо! Этого нельзя простить!

Дафна рванулась к Виктору. Меф поймал ее под локоть.

– Что-то не так? – спросил он.

Та вздрогнула, провела по лицу пальцами. Наваждение исчезло, но не полностью, какие-то паутинки остались. Шилов все равно продолжал казаться ей зверем и негодяем.

– Все нормально! – сказала она.

Шилов ухмыльнулся. Он прекрасно видел, к кому бежала Дафна. Тартарианец раскачал египетскую секиру и извлек ее из скамейки. Внимательно, без спешки осмотрел и прокрутил в руке, оценивая вес.

– Я пошел! Имейте в виду: если для сохранения собственной жизни потребуется прикончить кого-то из вас – я это сделаю! – предупредил он.

Мошкин с Чимодановым стояли в дверях, но Виктор качнул секирой, и они раздвинулись. Слышно было, как он идет через зал, расшвыривая ногой ящики.

Петруччо поднял с пола пернач и тоже пошел, сопя и раскачиваясь. За ним потянулись Варвара и сопровождавший ее Корнелий. Яблоко с торчащим ножом было уже у дочери Арея.

– А если это ложь? Ну, что до полуночи все умрут, если не окажутся в книге? – спросил Буслаев, но спросил безнадежно, зная, что надписи на полу можно верить. Слишком уж болит палец. Значит, рана расползается, как и щека Шилова.

Евгеша торопливо оглядывал оставшееся оружие. Секиру взял Шилов, пернач достался Чимоданову, а копье засело так глубоко, что не вытащить. Мошкин наклонился и поднял флейту Лебера с клювовидным мундштуком. Она была тяжелой, из красного дерева, поставленная на пол, доставала Евгеше до уха. Если грамотно работать, мало чем уступит шесту. В то, что сможет играть на ней, Мошкин не особенно верил.

Мефодий так и не сумел выдернуть глубоко вонзившееся в пол копье. Пришлось обратиться за помощью к молодому поколению.

– Ну-ка, сынок! Покажи папе: даром ты кашу ел?

Зигя выдернул пилум одной рукой, разово окупив многолетнее поедание каш.

– Я похож на валькирию? – спросил Буслаев, принимая у сыночка копье.

– Как две капли водки! Особенно если сзади смотреть! – брякнула Улита.

Удар пришелся в цель. Из-за волос его изредка принимали в транспорте за женщину, а один раз даже сказали: «Тетка, подвинься!» И это при том, что фигура была весьма далека от женских форм.

Оставив Добряка и великана Зигю под присмотром Улиты, они помчались к метро. По полупустой платформе прохаживался усиленный наряд полиции. Копье в руках у Мефа, которое он не успел спрятать, привлекло внимание. Один из полицейских остановился и всем корпусом стал поворачиваться. Он уже кинулся к ребятам, когда Эссиорх быстро провел по воздуху ладонью. Подбежавший полицейский моргнул, потряс головой и сдал немного назад.

– Блин… Да это спиннинг! А мне померещилось… Поймал что-нибудь? Где ловил?

– В водохранилище, – сказал Меф.

– Хороший лещ! Килограмма на полтора тянет! – уважительно кивнул полицейский, разглядывая пернач в руках у Чимоданова. Длинная флейта, которую нес Мошкин, вообще не заинтересовала представителя закона.

– А жаль! – сказала Варвара, которой нравилось задирать тихого Евгешу. – На его месте я бы попросила тебя чего-нибудь сыграть!

Тот посмотрел на дочь Арея и поднес к губам клювовидный мундштук. Дафна не успела его остановить. Наудачу зажав одно из отверстий, он выдохнул в инструмент со всей силой своих могучих легких. Звука никто не услышал. Озадаченный Евгеша оторвал губы от мундштука и стал вертеть головой.

Дафна толкнула Мефа локтем, а, когда он повернулся, глазами на что-то показала. С толстого благополучного офисника, комфортно расположившегося прямо перед ними, исчезли ботинки, немедленно обнаружившиеся на дрыхнувшем в углу вагона бомже. Однако благополучный кекс этого пока не понял. Он пытался осознать, почему в руках вместо любимого айфона оказалась жуткая старая «Нокиа», которую можно было использовать как оружие в драках в подворотне.