Политика - Том Клэнси

– Почему? – спросила она дрожащим голосом. – Мы приехали помочь вам. Почему вы убиваете нас?

Садов пожал плечами.

– Я исполняю приказ, – ответил он по-английски и выстрелил. Пуля попала женщине в лоб и отбросила ее голову назад, так, что она оказалась на плече мужа. Потом женщина медленно наклонилась вперед, и голова ее соскользнула, покинув мужчину, которого явно очень любила.

Садов замер на мгновение, потом протянул руку и вернул женщину в прежнее положение, с неожиданной нежностью положив ее голову на плечо мужчины. Затем повернулся, забрался обратно в бронетранспортер и повел его к американской станции спутниковой связи.

Глава 41

Нью-Йорк, 9 февраля 2000 года

Подходя к столу дежурного сержанта в штаб-квартире нью-йоркской полиции, Роджер Гордиан явно нервничал. Отчасти это объяснялось тем, что он только что прошел по Таймс-сквер.

Место взрыва казалось полным призраков, напоминало о трагических событиях, происшедших здесь чуть больше месяца назад. Какой страшной ни казалась разыгравшаяся трагедия на экране телевизора, он не был готов к эмоциональному воздействию, которое произвело на него непосредственное присутствие на площади, когда он увидел все собственными глазами.

Его потряс не масштаб разрушений, а отдельные детали, которые придавали катастрофе характер личной трагедии. Окровавленный плюшевый медвежонок с вылинявшей розовой ленточкой на шее, изрядно пострадавший от месячного пребывания на тротуаре, лежал придавленный упавшей на него искореженной вывеской. Гордиану оставалось лишь надеяться, что его хозяйка жива и больше не грустит о потере любимой игрушки.

Да, зрелище Таймс-сквер потрясло его. Он уже начал строить планы, как восстановить площадь. И все-таки он знал, что нервничает не только из-за этого. Гордиан слишком хорошо понимал, насколько рискованной является предстоящая встреча, осознавал всю страшную мощь того документа, который находился у него в кармане плаща. Он подошел к столу дежурного сержанта.

– У меня назначена встреча с комиссаром Гаррисоном.

Когда секретарь сообщила ему о приходе Гордиана, Билл Гаррисон положил на стол пачку докладов, которые он перечитывал в поисках деталей, снял очки и потер глаза.

– Дайте мне пару минут, затем пригласите его, – сказал он ей.

Гаррисон плохо спал после смерти жены. Психиатр из его департамента сказал ему, что этого следовало ожидать, но, хотя комиссар теперь знал, что в его состоянии нет ничего необычного, это не сделало его менее болезненным, никак не помогло ему справиться с ночными кошмарами и чувством глубокого одиночества.

Гаррисон больше не спал в постели. В спальне все напоминало ему о Рози. Он не мог совладать с собой, когда входил в эту комнату. Ее одежда, запах ее духов – он поспешно забрал все, что ему было нужно, и отнес в комнату для гостей. Теперь он спал там. Но и это не помогало. Всякий раз, когда Гаррисон закрывал глаза, перед его мысленным взором снова и снова разыгрывалась та страшная трагедия. И он просыпался с криком ужаса.

Хуже всего были сны, в которых ему удавалось спасти ее, потому что тогда он открывал глаза и оставался наедине с мучительной правдой.

Рози больше не было.

Он решил спать в кресле, стоявшем в гостиной. Там было неудобно, поэтому он никогда не засыпал по-настоящему. Это помогло, кошмары исчезли, но теперь ему стало трудно сосредоточиться на своих обязанностях. А ведь он так нуждался в этом, потому что намерен был довести это дело до конца и раскрыть тайну взрыва.

Гаррисон провел ладонями по лицу, пригладил волосы и поправил галстук. Нужно отвлечь внимание от воспоминаний. Именно в этом ключ к выживанию – думать о чем-то другом. Интересно, чего хочет от него великий человек, ждущий в приемной.

Калифорнию и грязные улицы Манхэттена разделяет огромное расстояние, особенно ту Калифорнию, в которой живут люди, подобные Гордиану. Черт побери, да вся кооперативная квартира Гаррисона поместится, наверно, в гараже этого магната, и еще останется место для его роскошного «роллс-ройса». Тогда почему секретарь Гордиана позвонил и попросил о встрече с глазу на глаз? Неужели речь идет о чем-то, связанном с полицией? Вряд ли. Ну что ж, скоро он узнает об этом. Любопытство Гаррисона – страсть всюду совать свой нос, которая изначально и вовлекла его в полицию, – оставалось единственным чувством, на которое никак не повлияла трагедия.

Когда открылась дверь и в кабинет вошел человек, которого он видел до сих пор только на бесчисленных обложках журналов и в телевизионных новостях, Гаррисон встал и вышел из-за стола ему навстречу. Судя по мрачному лицу гостя, визит не был причудой одного из самых богатых и могущественных людей в мире.

Гордиан снял плащ, положил его на диван и повернулся к комиссару. Они обменялись рукопожатиями и представились друг другу. Покончив с формальностями, оба сели и пару минут вели ничего не значащий разговор. Сквозь жалюзи пробивался утренний свет, и он придавал странный характер этой еще более странной встрече. Гордиан нервничал не меньше его.

Поскольку оба чувствовали себя не в своей тарелке, Гаррисон решил приступить прямо к делу.

– Вы летели шесть часов, чтобы поговорить с человеком, которого видите впервые, – со мной. Ваш секретарь сказал мне, что сегодня вечером вы собираетесь вернуться обратно в Сан-Франциско. Почему бы вам не рассказать мне о цели вашего визита?

Наступил момент истины. Гаррисон видел это по глазам Гордиана.

– Вам предстоит выслушать, – произнес Гордиан, – очень длинную историю. Он сделал паузу. – К тому же у нее может оказаться печальный конец.

Он извлек из кармана плаща толстый раздувшийся конверт. Теперь Гаррисон понял, почему Гордиан принес с собой в кабинет плащ, а не оставил в приемной, где секретарь повесила бы его на вешалку. Странное поведение для такого человека, подумал Гаррисон. Дома за каждым его шагом, наверно, следит множество слуг, предупреждающих все желания. Гордиан взял пакет в руки с удивительной осторожностью, словно опасаясь, что он может в любую минуту взорваться. Затем он как бы вспомнил, где находится, и посмотрел на Гаррисона. Комиссар полиции сидел неподвижно, готовый выслушать гостя.

– Не знаю, известно ли вам, – произнес Гордиан, – но в течение ряда лет я находился в плену. Меня сбили над Вьетнамом, и я стал постояльцем ханойского «Хилтона».

– Это все знают, – подтвердил Гаррисон, совершенно не понимая, куда ведет этот разговор. Что за чертовщина происходит у него в кабинете?

– Из плена я вернулся новым человеком. Мне захотелось изменить мир, сделать его открытым для всех, принять меры, чтобы то, что случилось со мной, никогда больше не повторилось ни с кем, если в моей власти добиться этого. – Он сделал паузу и посмотрел на комиссара. – Люди моей корпорации работают повсюду, в самых разных странах мира. Они работают на благо всем нам, находятся далеко от дома и уязвимы при меняющихся в этих странах политических ситуациях. Поскольку я послал их туда, на мне лежит ответственность за их безопасность.

– Мне понятны ваши чувства, – согласился Гаррисон. – Я тоже посылаю каждый день тысячи людей в синих мундирах на опасные задания.

– Тогда вы понимаете, что я готов принять практически любые меры, чтобы защитить своих людей.

– Практически? На какой границе принимаемых мер вы останавливаетесь, если это важно для вас? – Гаррисон начал, наконец, догадываться о цели разговора.

– Все зависит от обстоятельств. Разумеется, когда затронуты интересы законопослушных граждан, мы следуем духу и букве закона. Всегда. Я горжусь своей корпорацией. Но когда речь заходит о преступниках и террористах, существуют, так сказать, серые зоны в мерах, принимаемых службой безопасности моей корпорации. Давайте ограничимся этим, ладно? – Гордиан похлопал конвертом по тонкой шерстяной английской ткани своего костюма. Звук был едва слышным, но в тиши кабинета казался громким треском.

– Я не буду проявлять интерес к методам, используемым вами, если только это не станет необходимым. – Гаррисон, как и Гордиан, не сводил взгляда с конверта.

– Взрыв на Таймс-сквер явился страшной трагедией, – сказал Гордиан. – Я видел происшедшее на экране телевизора. Это напомнило мне войну во Вьетнаме. Мне хотелось бы выразить вам мои глубокие соболезнования по поводу случившегося.

Гаррисон глубоко вздохнул. Он понимал чувства, испытываемые Гордианом, видел, что его гость знает о них на основании собственного тяжелого опыта. Гордиан был там и сумел выжить.

– Я благодарен вам… потому, что это говорите именно вы.

– Я ненавижу террористов. – Гордиан сжал зубы. – А когда они угрожают моим людям, я не хочу бездействовать и ждать, надеясь на помощь со стороны. У некоторых служащих моей корпорации среди собравшихся на Таймс-сквер были близкие.