Сны Великого князя. Дилогия (СИ) - Андрей Матвеенко

Тем не менее, достаточно реалистичная оценка командиром «Авроры» происходящего в Чемульпо как последних приготовлений к нападению стала поводом для проведения Егорьевым в ночь с 26 на 27 января совещания с командиром «Гиляка» Беляевым, на котором было приказано готовить корабли к бою. На канонерке и крейсере выбрасывали за борт лишнее дерево (причем часть деревянной утвари вылавливали из воды самые предприимчивые местные жители), передавали на «Сунгари» большую часть шлюпок, которые в бою, скорее всего, были бы без всякой пользы уничтожены, разворачивали лазареты и перевязочные пункты, устраивали местную защиту наиболее важных частей от осколков из сетей заграждения, стальных тросов, брезента, коек и мешков с песком, разводили пары во всех котлах, проверяли и перепроверяли орудия, минные аппараты и боевые припасы к ним. На «Гиляке», помимо того, сняли стеньги всех мачт для затруднения определения противником дистанции до лодки. Командиру парохода «Сунгари» после получения на то разрешения от агента КВЖД было велено подготовить свое судно к затоплению в случае угрозы захвата японцами, для чего на него был переправлен с грузом взрывчатки отряд моряков, прежде охранявший русскую дипломатическую миссию.

Тревожная ситуация со всей своей суровой определенностью разрешилась лишь к 7.30 27 января, когда на «Авроре» был получен ультиматум от Уриу, сообщавший о начале военных действий между Японией и Россией и гласивший, что в случае, если русские корабли не выйдут в море до 12.00, то уже в 16.00 они будут атакованы японской эскадрой прямо на рейде Чемульпо.

К моменту получения русскими ультиматума в порту из японских кораблей оставались лишь транспорт «Хейджо-Мару», задержавшийся из-за ожидания части своего экипажа, и крейсер «Чиода». И именно этим кораблям выпало стать первыми пострадавшими в Чемульпинском бою — уже в 8.03, тактично дав катеру парламентеров отойти подальше, после команды Егорьева «Что ж, господа, дольше ждать нам нечего. К бою!» русский крейсер снялся с якоря и практически одновременно открыл огонь по японцам. Спустя четыре минуты к нему присоединился и «Гиляк».

Е.Р.Егорьева знали на флоте как широко образованного и опытного моряка, которого уважала вся команда. Его стараниями на крейсере было полностью изжито рукоприкладство и среди экипажа поддерживался по-настоящему товарищеский дух. «Аврора» под руководством Егорьева являла собой образцовый корабль, содержавшийся в полном порядке и неоднократно бравший первые призы на эскадренных стрельбах.

Но, кроме того, Евгений Романович был известен еще и своим бесстрашием. И после окончательного прояснения обстановки он не стал терять время на возможные дипломатические экивоки, которые вряд ли бы позволили избегнуть схватки, раз уж японцы готовы были атаковать русские корабли даже в самой Чемульпинской гавани. Вместо этого он сам нанес удар по противнику, находившемуся в зоне досягаемости, всеми доступными средствами. По поводу же возможной реакции на этот шаг со стороны командиров кораблей иных представленных в Чемульпо наций Егорьевым была сказана ставшая впоследствии известной фраза:

— А с протестами прочих здешних стационеров, господа, будем разбираться по завершению баталии. Во всяком разе, те из нас, кто до этого доживет.

Свое основное внимание в начальной фазе боя «Аврора» уделила японскому транспорту, работая по «Чиоде» в основном противоминным калибром. На дистанции, отделявшей к тому моменту «купца» от русского крейсера, и при мизерной скорости не успевшей развести пары мишени русские комендоры довоенной выучки практически не промахивались. В результате спустя одиннадцать минут с момента начала сражения и два с половиной десятка попавших в цель шестидюймовых снарядов не успевший убраться подальше от «разгневанной богини» «Хейджо-Мару» уже не имел хода, горел и тонул, а остатки его команды спешили убраться с обреченного судна.

«Чиода», в отличие от транспорта, не была простой добычей — крейсер практически сразу после первых же залпов «Авроры» дал ход, активно маневрировал и вел ответный огонь. Однако же осуществиться вынашиваемым его командиром Мураками Какуити в течение всего января планам по уничтожению русского крейсера силами только лишь своего корабля сбыться было не суждено.

Уже первые минуты перестрелки и первые попадания противников друг в друга показали, что, даже не смотря на лучшее бризантное действие японских снарядов, полуторапудовый 120-мм боеприпас для корабля в 6000 тонн все-таки менее чувствителен, чем вдвое более тяжелый русский шестидюймовый для вдвое меньшей по водоизмещению «Чиоды». Тем более что три попавших в японский крейсер таких снаряда в 8.24 были подкреплены еще и одним восьмидюймовым с «Гиляка».

Прежде чем подключиться к бою «Авроры» с «Чиодой», «Гиляк» согласно оговоренному еще ночью плану открыл огонь по силам японского десанта, часть которого продолжала пребывать у береговой черты, заинтересованно наблюдая за разворачивающимися на рейде действиями. Рассеяв огнем вражескую пехоту, не ожидавшую прилета с моря восьми- и шестидюймовых гостинцев и заплатившую за свою ошибку более чем сотней убитых и раненых, и разметав остававшиеся на пирсах штабели выгруженного имущества японских войск, Беляев, не наблюдающий более на берегу законных целей для своих пушек и не желающий затем давать противнику повод обвинять его в обстреле нонкомбатантов в нейтральном порту, свои последующие залпы направлял уже в «Чиоду».

Всего в противостоянии с «Чиодой» в «Аврору» попало четыре японских 120-мм снаряда, причем один не взорвался. «Гиляк» благодаря уловке со снятыми стеньгами попаданий и вовсе избежал. Потери русских в артиллерии были незначительны — одна 75-мм и одна 47-мм пушки на «Авроре», на «Чиоде» же одно 120-мм орудие было уничтожено и еще одно повреждено, выведены из строя были и два малокалиберных орудия. В свете этого Мураками, реалистично оценивший свои перспективы против двух кораблей, лучше вооруженных и поврежденных менее, чем его собственный, поспешил убраться с места боя для соединения с возглавляемой броненосным крейсером «Асама» эскадрой Уриу — японский адмирал, чьи основные силы стояли за островом Идольми, получил по беспроволочному телеграфу сообщение от «Чиоды» о русской атаке непосредственно после ее начала и сразу выдвинулся на помощь своим кораблям в порту.

В перестрелке с удаляющейся «Чиодой» комендоры «Авроры» добились еще одного попадания, тем же самым ответили и японцы. «Гиляк» же несколько отстал от крейсеров и из боя временно выпал, причем тому причиной была не только меньшая скорость канлодки — она поджидала пароход «Сунгари», который также начал движение в сторону выхода из гавани. Японцы, видевшие, что за «Сунгари» тянется на буксире караван шлюпок, сочли, что русские планируют использовать пароход в качестве спасательного судна. Правы в такой своей оценке они оказались лишь частично.

Возглавляемые «Асамой» основные силы японцев, к которым к тому моменту успел пристроиться и «Чиода», вступили в огневой контакт с «Авророй» на половине пути от острова Идольми к порту Чемульпо примерно в 8.55. Парадоксально для Уриу, ожидавшего, что русские будут стараться прорваться из гавани, «Аврора» и «Гиляк» маневрировали, насколько это позволял фарватер, под снарядами его кораблей на дистанции в 35–40 кабельтовых, сами энергично стреляли в ответ, но… в открытое море не торопились. За их бортами вне досягаемости японской артиллерии держался «Сунгари».

«Аврора» с момента встречи с эскадрой Уриу вела огонь только по «Асаме», «Гиляк» сообразно полученным еще до боя инструкциям из восьмидюймовых пушек также стрелял по «Асаме», а из шестидюймовок — по «Чиоде». В свою очередь, «Аврора» в этом противостоянии была мишенью для «Асамы», «Чиоды», «Нанивы» и «Такачихо», а по «Гиляку» вели огонь «Акаси» и «Нийтака».

Расклад «один против четырех», разумеется, был совсем не в пользу русского крейсера, но Егорьева это, казалось, не смущало, хотя «Аврора» и получала куда больше повреждений, чем наносила сама — шесть или семь попавших в «Асаму» шестидюймовых снарядов и три 75-мм не нанесли ей существенного вреда, один снаряд, перелетом угодивший в «Чиоду», также лишь пробил навылет корпус вблизи от форштевня, не взорвавшись. Сам же русский крейсер к началу двенадцатого от многочисленных попаданий потерял убитыми и ранеными около 40 процентов экипажа, почти всю артиллерию (в строю оставалась всего одна шестидюймовка, две 75-мм и столько же 47-мм пушек), имел непрекращающиеся пожары на баке и у четвертой дымовой трубы, крен в 8 градусов на левый борт от подводных пробоин и уже мало напоминал того четырехтрубного красавца, каким он вступал в бой три часа назад. Но единственное пробитие палубы восьмидюймовым снарядом с «Асамы» в 10.44, после которого русские недосчитались одного котельного отделения, почти не сказалось на скорости крейсера — избыточность парообразующих мощностей, числившаяся недостатком проекта, в данном случае невольно сработала в пользу русских.