Корабль-дракон - Натали Якобсон

господином. «Меченосец» принадлежал демону.

— Если вам не нужны клады, можно грабить встречные суда, — съязвил он, заметив, что команда приуныла, ведь рома и еды на борту не осталось. Его заменили золотом и драгоценными камнями.

— Как мы сможем напасть на встречные суда, когда у нас подпалены мачты и паруса, а трюм набит золотом так, что «Меченосец» скоро потонет! — взбесился я.

— Тогда я приглашаю вас к себе в гости.

— То есть в ад?

— То есть на остров золотого дракона.

Патриция вздрогнула, услышав название. Уж не об Эдвине ли идет речь? Описанная капитаном внешность, очень напоминает об Эдвине. А ситуация с тонущим демоном, спасти которого равносильно смерти, очень похожа на бред умирающего адмирала.

— 1 августа, — продолжала читать фея. — Может ли дракон утонуть в море и таким образом погасить свое внутреннее пламя? Этот вопрос мучает прекрасного демона. Он привел нас на свой остров, где всех ожидали темные чудеса. Тут обитали темные феи ночи, и раздавался хохот призраков. Команда стерпела все ужасы, потому что на острове нашелся ром и сырое мясо. Пока кок готовил ужин, прекрасный демон заключал со мной сделку.

— Считай, что я нанял твой корабль. Теперь «Меченосец» станет плавать по морям в поисках не реликвии подводного города, а всего одной необычной женщины. Она волшебница, ее сложно найти, но вы ее найдете, а иначе погибнете. Оплату за поиски вы уже получили в виде кладов.

— И кого мы должны найти?

— Я не знаю ее имени. У нее много имен.

— У тебя есть хотя бы ее портрет в медальоне?

— Есть, но он не поможет. Я не знаю, как сейчас она выглядит. У нее множество лиц.

— Множество лиц? — удивился я.

— Я же сказал, что она волшебница. Завтра вы отправляетесь на ее поиски, а я остаюсь ждать на острове. Едва найдете ее, бросьте в море одну золотую монету, и я примчусь за считанные секунды.

2 августа: Утра мы не дождались. Кому-то померещилось, что хозяин замка обращается в дракона и ест матросов живьем. Команда была в панике. Мы действительно не досчитались пятерых людей, когда убегали с острова в утлой лодчонке. Над лодкой кружили сверкающие пикси и убеждали нас вернуться. Их тонкие голоски возбуждали совесть, но команда гребла веслами. Мы добрались до «Меченосца» и отплыли в утреннем тумане. Никто за нами не гнался. Неужели мы избавились от демона? Зато золото на борту осталось. Оно не исчезло, как дым, даже когда я принял решение, что не стану искать никакую волшебницу. Лучше купить себе имение и оставить мореплавание. Едва я об этом подумал, как в небе над кораблем раздались странные звуки. Кажется, за нами летит дракон, и шкура у него такая же золотая, как волосы демона.

Фея разочарованно вздохнула и выдохнула очередную порцию морской пены.

— Всё! Дальше ничего нет! А чем всё кончилось, не понятно.

— Я знаю, чем всё кончилось. Корабль сгорел, поэтому обгорела и тетрадь, — Патриция встала из ванны и какое-то странное продолговатое существо, которое она вначале приняла за декоративное деревце, помогло ей надеть платье. Пикси, порхавшие над ванной, быстро зашнуровали корсет.

— Я готова к пиру, — громко сказала Патриция, чтобы вызвать Эдвина или его слуг, если таковые на острове есть, но никто не явился. Дверь по-прежнему оставалась запертой.

От нечего делать Патриция взяла и решила выкинуть в окно злополучную тетрадь. Пусть утонет в море, окружающем замок. Тетрадь вдруг раскрылась на последней странице, которую перечеркивал уродливый оранжевый след, прикосновение к которому жгло огнем.

— Это же отпечаток лапы дракона! — Патриция выронила тетрадь. Кажется, капитана и правда убил дракон. Это самый логичный вывод, учитывая, что сам корабль сгорел в открытом море.

— Дракона? — морская фея запаниковала. — Где дракон?

Хорошо, что она не увидела отпечаток. След драконьей лапы казался огненным. Патриция даже отошла от него, чтобы не спалить подол платья.

Галерея магических портретов

Эдвин явился лишь через час. Дверь сама распахнулась перед ним. Он совершенно точно не вставлял ключ в замок и не прикасался к двери. Замок щелкнул и раскрылся сам. Наверное, чародеи всегда так делают, поэтому все двери для них открыты.

На Эдвине была новая шелковая мантия, вышитая узором из саламандр. В камзол он почему-то не переоделся.

— Саламандры это ведь огненные существа? — Патриция разглядывала узор. Сама она, облачившись в роскошное пурпурное платье с длинным шлейфом, ощутила себя королевой. Не хватало лишь короны, но услужливые пикси скрепили ее волосы черепаховыми гребнями.

— Идем на пир, — Эдвин проигнорировал вопрос.

Патриция хотела упрекнуть его за то, что он ее запер, но язык будто онемел. Ей пришлось, молча, пройти за Эдвином. Казалось, что саламандры, вышитые на его мантии, извиваются, как живые.

Островной замок поражал мрачным великолепием. Первый этаж заменяли мосты и колонны, подпиравшие верхние галереи. Стены украшала вереница картин в изысканных рамах. Тут можно было увидеть и позолоту, и серебро, и рамы из драгоценных камней. Раньше в Патриции проснулся бы азарт пирата при виде таких сокровищ, но грабить Эдвина она почему-то не хотела. Вместо того чтобы что-то забрать, она просто ходила и смотрела на сапфиры и рубины, а волшебная сабля витала над ее головой, будто защищала от призраков.

Патриции показалось странным, что все картины это портреты исключительно дам. Видимо, Эдвину нравится смотреть на изображение красавиц. Тут были и блондинки, и брюнетки, и шатенки, и рыжие, даже портрет миловидной девушки с темной кожей был окаймлен дорогой рамой из изумрудов.

— Это островная принцесса, — объяснил Эдвин. — Пальмира.

На заднем плане портрета действительно виднелись пальмы, павлины и тропический берег.

— С какого она острова? — поинтересовалась Патриция.

— Ее острова уже нет.

— Его уничтожил потоп или драконы?

— Это было давно, — Эдвин прошел мимо портрета Пальмиры. Впереди висели другие картины. Патриция больше внимания обращала на изящные рамы, чем на красавиц. Яшма, нефрит, сердолик, бирюза, оникс, даже бриллианты — в оформлении рам было использовано всё. Сами рамы были и овальными, и прямоугольными и квадратными и даже ромбовидными или многоугольными. Одна рама состояла целиком из живых бабочек. Патриция отдернула руку, едва это поняла. На другой раме сидели венком злые пикси. Кажется, они наполовину застряли в позолоте и теперь не могли выбраться. Встречались рамы из цветов, из шипов, из ярких осенних листьев, из раковин и даже из снежинок. Патриция коснулась снежной рамы и ощутила холод. Снег настоящий. Лишь магу под силу создать для картин такое обрамление. А портрет, окаймленный рамой из раковин и жемчужин, подозрительно напоминает