Непрощенные - Анатолий Дроздов

Ильяс подвинулся так, чтоб рука, взявшаяся за рукоятку пистолета, осталась незамеченной.

Рыжий продолжил.

– Я жалею, что так получилось, я этого не хотел. Суд определил, что часть своей жизни я должен отдать за ошибку, и я эту часть жизни отдал. Преступление и наказание, совершенное и полученное. Но кто-то решил, что цена вопроса выше.

Рука с пистолетом пошла наружу.

Олег встал и повернулся к Ильясу лицом, оставаясь по ту сторону стола.

– А ты как сюда попал, Илья?

– Я рассказывал: меня сбили…

Рыжий усмехнулся. Только сейчас Ильяс заметил, что за котелком, прямо перед вставшим командиром лежит старенький потертый «наган». Руки лейтенанта опирались на стол так, что револьвер оказался между ладонями.

«Never free, never me, so I dub the unforgiven», – завыло в ушах.

Он встряхнул головой. Рыжий еле заметно усмехнулся.

– Ты, наверное, не смотрел старые советские фильмы? О шпионах, разведчиках, агентах?

Ильяс мотнул головой.

– Я ведь ждал этого разговора… Люди, они во сне на родном языке говорят. Иногда несут ерунду такую, что слушать тошно. Но в большинстве случаев то, что беспокоит человека днем.

Он не успеет! Снова не успеет! «Люгер» свинцовой гирей тянул руку вниз, заставляя потеть ладонь на ребристых щечках. Если рвануть и упасть вправо…

Рыжий перегнулся через стол:

– Ну же… Я жду… Говори!

– О чем?

– О том, зачем тебе ночью пистолет в кармане? Ты сидишь, чтоб рука с ним осталась незамеченной, но я же не первый день воюю. Во сне говоришь по-чеченски, а я ваш язык немножко знаю… Говори, что должен и хочешь мне сказать! Ведь хочешь? Иначе давно прирезал бы и ушел в лес.

Ильяс выпустил рукоятку «Люгера». Все равно не успеет.

– Ты убил мою сестру.

– Это я сообразил.

– И меня… Во дворе, когда пистолет в кармане зацепился.

Олег отодвинулся и выдохнул воздух.

– Вот ты кто! Мог бы догадаться: пистолет выхватывать ты так и не научился.

Ильяс ждал.

Рыжий сел, откинулся к стене, задумчиво рассматривая Ильяса так, будто только что увидел в первый раз.

– Ты хочешь мне отомстить. – Полуутвердительный тон не оставлял пространства для маневров.

Ильяс еле заметно кивнул.

– Я ДОЛЖЕН.

– Почему раньше не убил?

– Я… Мне тяжело это сделать.

– Что?

– Убить тебя.

Олег запрокинул голову к потолку, вздохнул полной грудью:

– В первые дни здесь, наверное, да, тяжело. Ты тогда салажонком был. Но сейчас, когда не одного ганса в ад спустил?

– Теперь тем более.

Рыжий всмотрелся в лицо собеседника.

– За все в жизни надо платить… – Он взял со стола «наган». – За все.

Ильяс еще раз прикинул шансы. Если вскочить и рвануть пистолет. Он может успеть, только…

«Наган» скользнул по столу под руку Ильяса. От удивления он схватился за рукоять вспотевшей ладонью.

Рыжий даже не дернулся:

– Может, ты и прав. За свою ошибку я заплатил жизнью. Твоя сестра отомщена. Но за свою жизнь, за свою ТУ жизнь, ты можешь спросить. И я отвечу. Долгов я никогда не любил.

Ильяс крутил в руке «наган». Рыжий ждал.

– Тебя как зовут? – спросил внезапно. – По-настоящему?

– Ильяс.

Он хмыкнул.

– Почти не соврал… Послушай, Ильяс, дай я докладную закончу. Утром самолет будет. Если долетит. Привезет боеприпасы, заберет Любу и доклад. Может, от этих бумаг будет больший толк, чем от всей нашей операции?

Ильяс кивнул. Олег тут же повернулся к столу и взял в руки карандаш.

Рукоять «нагана» лежала в ладони как влитая.

Долги?

Скрипел по бумаге карандаш. Ильяс сидел напротив пишущего человека и думал.

Долги?

– Ну, вот и все…

Олег откинулся к стене, подняв голову. Секунду спустя «наган» лег на стол рядом со стопкой исписанных листов.

– Ложился бы ты спать, командир! Самолет ребята и без тебя встретят, а тебе завтра свежая голова нужна.

Рыжий посмотрел на собеседника:

– А как долги?

– Какие?

– Семейные.

– За сестру кровь взята полностью. А мои личные вопросы – мое дело.

Рыжий посмотрел на Ильяса долгим взглядом, взял со стола «наган» и сунул в кобуру.

Утром, когда отряд выдвигался к месту, Ильяс вдруг понял, что изменилось в рыжем в последние дни. Тот перестал щуриться. Стал смотреть на мир широко открытыми глазами, не опасаясь света, крошек и комарья. Тому, кто умер, незачем бояться умереть снова.

А ведь рыжий ищет смерти…

Простая мысль, объясняющая многое. И отчаянную авантюрность их атак, и безмятежность ночного разговора. Ничто его не держит, нечего беречь, не к кому возвращаться.

А разве у него не все то же?

«Капли датского короля пейте, кавалеры.Это крепче, чем вино. Слаще карамели.Шум орудий, посвист пуль, звон штыков и сабельРастворяется легко в звоне этих капель».

Видимо, что-то такое излучало его лицо, потому что Олег сдвинул шлем на затылок и заорал, перекрывая рев двигателя:

– По полю танки грохотали…

Танки так танки. Спорить не тянуло.

Глава 11

Телефон в углу блиндажа глухо брякнул. Кутепов оторвал взгляд от стопки с донесениями и вопросительно глянул на связиста. Тот, прижав трубку к уху, сосредоточенно слушал, затем поднял растерянный взгляд на командира.

– Товарищ полковник! Танк!

– Один? – усмехнулся Кутепов.

– Наблюдатель говорит: наш танк! Движется по направлению к передовой из немецкого тыла.

– Какой наш?! Их давно нет! – Кутепов вскочил и подошел к связисту. – Кто на НП?

– Ефрейтор Прохоров…

– Дай! – Полковник выхватил трубку и прижал к уху. – Здесь первый! Что за танк?

– Наш! – услыхал он искаженный мембраной голос. – Советский!

– Уверен?

– Так точно! «БТ» – такой, как у танкистов на петлицах. Звезды на башне. Маленькие, красные, но я разглядел.

«Провокация? – подумал Кутепов. – Захватили наш танк и под этой маркой хотят прорвать оборону? Очень даже может быть. После недавних боев они не на такое готовы».

– Один танк? – уточнил у наблюдателя.

– Так точно! Только…

– Что?

– Он прицеп за собой тянет.

– Какой?

– Вроде тракторная тележка. В кузове люди. Форма защитная, значит, наши.

«Черт! – мысленно выругался Кутепов. – Час от часу не легче! Что они задумали?»

– Я скоро! – сказал связисту, возвращая трубку. – Станут искать – на НП!

Согнув голову в дверях, полковник вышел из блиндажа. Связист проводил его взглядом и закрутил ручку аппарата.

– Прохоров! – шепнул в микрофон. – К тебе сам!..

Полковник выбрался из траншеи и огляделся. На поляне, у края которой был вырыт блиндаж, царила суета. Воспользовавшись передышкой в боях, люди занимались насущными делами. В мелком подлеске застыли полуторки с откинутыми бортами – из них выгружали ящики с боеприпасами. Грузовики пришли ночью, ночью и уйдут. В небе темно от немецких самолетов, за одиночными бойцами гоняются, что говорить о машинах? Цепочка бойцов принимала ящики на плечи и тянулась по тропинке к линии обороны. У носилок, составленных рядами в тени деревьев, суетились мужчины и женщины в белых халатах, наброшенных поверх формы – готовили раненых к эвакуации. Обратным рейсом грузовики повезут их на аэродром. Ночью прилетят самолеты, выгрузят боеприпасы и заберут раненых. В Могилеве госпитали переполнены… В стороне группа бойцов копала яму для нового блиндажа. Вытертые до блеска о землю штыки лопат так и мелькали в воздухе. Саперы тащили к яме спиленные стволы молодых сосен – для наката. Пахло бензином, йодом, ружейной смазкой, но все перебивал густой аромат растопленной на солнце смолы. Июль, жара…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});