Лейтенант (СИ) - "Amazerak"

Сказав это, он умер: мой сапог проломил ему грудную клетку.

– Поздравляю, – раздался в дверях голос. – Ты убил двоих членов своей семьи. Но силы твои на исходе, и со нами тебе не справиться. Или снова будешь бегать?

Я обернулся: на меня смотрел Василий, по обе руки его стояли два старших дружинника.

– Твои люди мертвы. Ты остался один, – произнёс Василий. – Я же говорил: приходить сюда – ошибка с твоей стороны.

И правда, я чувствовал, что очень скоро энергия иссякнет. Но ничего другого, кроме как принять бой, не оставалось.

На меня ринулись два старших дружинники. Один от моего удара улетел на улицу, второй влепился в стену. Теперь остался только дядя. Он атаковал меня своим воздушным бердышом, и я еле сдерживал яростный натиск. С каждым ударом у меня оставалось всё меньше и меньше энергии, и я чувствовал, что долго не продержусь. Я ставил блоки, уклонялся и несколько раз даже достал дядю кулаками, но его воздушная оболочка держалась, не желая слабеть. А вот я слабел...

Очередной уворот, и двумя руками я нанёс удар Василию в грудь, а затем в прыжке с разворота пробил в голову ногой. Дядя отлетел в сторону. Я разбежался и, сосредоточив остаток энергии в руке, ударил его так, что тот рухнул на пол.

И тут силы покинули меня. Мутило, ноги подкашивались, голова кружилась. А дядя поднялся, как ни в чём не бывало. Ценой неимоверных усилий мне всё же удалось собрать остатки энергии. И сделал это как раз вовремя: дядя запустил в меня воздушный кулак, я выдержал его, но отлетел на несколько шагов. Поднялся, но вся энергия ушла на поглощение удара, и я оказался беспомощным. Василий шёл на меня, сжимая в руке бердыш, а я чувствовал, что вот-вот потеряю сознание.

«Нет! Только не это! Только не сейчас!» – мысленно приказывал я своему телу, но на этот раз оно не послушалось, и я отключился.

Когда я открыл глаза, первым делом увидел лицо Катрин. Почему-то показалось, что я в очередной раз умер, но боль во всём теле говорила, что этот бренный мир я каким-то чудом ещё не покинул. Катрин пыталась меня растормошить.

– Наконец-то ты очнулся, – произнесла она, едва я открыл глаза, – ты минут десять лежишь без сознания. Даже не знали уже, что делать.

Я поднялся. Мы находились в той же комнате, где я сражался с дядей. Рядом стояли Кузьма и Максим. На улице тоже были люди – судя по униформе, наши. Один из старших дружинников Барятинских и сам Василий валялись на полу мёртвыми.

– Что случилось? – спросил я. – Мы дрались с дядей, а потом у меня закончились силы, и я отрубился.

– Мы видели, – сказал Кузьма, – мы небольшой группой пробились в поместье, чтобы захватить особняк. А тут – ты. Этого гада Катрин подстрелила. Он даже сообразить ничего не успел. Один выстрел – и готов. С тобой всё в порядке? А то мы тут перепугались, что опоздали.

Я сел на пол. До сих пор чувствовал слабость и головокружение. Но меня заботило сейчас совсем другое.

– Где остальные Барятинские? Где Алексей? – спросил я. – Я его здесь не видел. Враги сдались?

– Пленные говорят, что несколько Барятинских, в том числе Алексей Ярославович с наследником – в городе, – ответила Максим.

– Тьфу ты, – сплюнул я. – Так и знал. Ушли гады.

– Зато теперь в наших руках поместье, – сказала Катрин. – Оборонительную линию взяли почти без потерь. Все вражеские наёмники сдались. Мы победили.

– Не совсем, – вздохнул я. – Пока мои родственники в городе, война не окончена.

***

Потери у нас действительно оказались небольшими. Из сильных погибли только двое: один – в бункере, второй – возле особняка. Ещё один витязь, который добрался со мной до дома Барятинских, выжил, несмотря на тяжёлое ранение.

Теперь стоял вопрос дальнейшего продвижения. Группа «юг», заняв поместье, двинулась к северным пригородам Нижнего и там окопалась. Развивать наступление трое наши главнокомандующие не решились, ибо не хотели рисковать. Уличные бои грозили крупными потерями, чего никто не желал. Зато мы перенесли штаб-квартиру в бункер Барятинских ближе к линии фронта.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Поначалу мы опасались, что Птахины попытаются контратаковать нас, но вскоре оказалось, что после взятия Кстовского они просто сбежали, оставив нам крепость. Несколько схваченных слуг сообщили, что Птахиных было очень мало, а потому они не захотели продолжать войну и предпочли тихо свалить. Поговаривали, уехали на Урал, но точно никто не знал об их планах.

Барятинских, судя по всему, тоже осталось мало. Большинство старших членов семьи, ввязавшихся в эту заварушку, погибли – по крайней мере, наше командование так считало. Вот только Барятинские бежать не собирались. По данным разведки, они засели в принадлежащих роду городских кварталах, а войска их до сих пор сражались на улицах.

Мы понимали, что городские бои дадутся тяжело, и потерь будет несоизмеримо больше, чем при штурме поместья, и потому пошли иным путём: договориться. Отчасти на этом настоял я, отчасти данному решению способствовало то, что новое правительство наконец-то заключило мир со Священной Римской Империей, а это значило, что Басмановы и Шуйские в скором времени могли подтянуть к Нижнему Новгороду свои подразделения, которые дислоцировались близ линии фронта.

Никто из воевод не верил, что Барятинские пойдут на переговоры, но Алексей Ярославович – последний оставшийся в живых из моих дядьёв, всё-таки согласился встретиться.

В назначенный день я вместе с Яропоком, а так же воеводы Шуйских и Трубецких отправились в небольшое поместье на восточной окраине города, которое считалось нейтральной территорией.

Подъехали к воротам. Машины и сопровождавшие нас бойцы остались за оградой. Два дружинника пошли внутрь и, убедившись, что другая сторона не устроил засаду, вернулись и сообщили, что можно заходить. Зайдя в дом, мы поднялись на второй этаж, где в просторной комнате за столом сидели Алексей Ярославович, какой-то мужчина преклонного возраста с лысиной и подросток лет четырнадцати-пятнадцати – как я понял, мой младший брат, которого Барятинские собирались назначить главой рода.

Мы поздоровались и уселись за противоположным концом стола.

– Вы хотели переговоров, – начал Алексей Ярославович. – Мы готовы вас выслушать.

– Мы требуем сдаться, – прямо и без каких-либо вступлений заявил Ярополк. – Это в ваших же интересах.

– А если нет? – спросил Алексей. – Будете воевать дальше? У вас не хватит сил, чтобы взять город. Вы это прекрасно понимаете, иначе не предложили бы переговоры. Зачем нам сдаваться?

– Мы можем и дальше лить кровь своих и ваших людей, – спокойно ответил Ярополк, – можем дальше продолжать эту междоусобную бойню. Насчёт нехватки сил вы ошибаетесь: с германцами установился мир, а значит, скоро к нам с фронта подойдёт подкрепление, и тогда взять город не составит труда. И тогда, – он повысил голос, – все мятежные бояре, которые пошли против Совета, будут казнены. Хотите такого исхода? Прямо скажу: мы – нет, мы желаем остановить губительную для России междоусобицу. Но если понадобится, мы пойдём до конца. Так что предлагаем капитулировать здесь и сейчас, пока не стало слишком поздно.

– Слишком радикальное предложение, – отметил Алексей Ярославович. – Что взамен?

– Жизнь, – проговорил мягче Ярополк. – Если вы сейчас же сложите оружие, мы даруем вам жизнь и свободу. Вы останетесь при своём имуществе, своих землях, фабриках, рудниках. Всем Барятинским мы обещаем полную амнистию. А представитель вашего рода снова вернётся в Совет старейшин. Как видите, мы не кровожадные убийцы, интерес наш лишь один – сохранение единства семи родов и целостность страны.

Алексей Ярославович наклонился к плешивому старику, и они шёпотом перемолвились парой слов.

– Допустим, – сказал Алексей Ярославович. – Но, полагаю, у вас есть какие-то условия?

– Само собой, – ответил Ярополк. – Но поверьте, они весьма мягкие, особенно по сравнению с тем, что вас ожидает в случае отказа. Условия наши просты: вы выплатите контрибуцию в размере пятьсот тысяч рублей. Это всего лишь компенсация затрат, которые понесли наши роды за последние дни – не более. Второе условие: вы принимаете обратно в семью Михаила.