Колокол - Лора Кейли

и зафиксировал смерть.

Уткнувшись лицом в прозрачный тюль, на втором этаже дома рыдала Ребекка.

– Нужно занести его в дом, – сказал доктор.

– Нет, никаких трупов в моём доме, – показалась из двери Ирен. – Возьмите какую-нибудь тележку и отвезите его на кладбище, подальше отсюда.

В конюшне помимо тележки нашлись и несколько деревянных ящиков – в них раньше Юбер привозил продукты из города. Выбрав более подходящий, они решили положить конюха в него.

– Не думаю, что он поместится, – сказал Фабьен, когда наконец отошёл от шока.

– Если согнуть ноги в коленях, то вполне, – прикинул доктор.

Юбера взгромоздили на низкую садовую тележку – раньше в ней вывозили засохший навоз; теперь от неё пахло лишь сеном. Длинные ноги и руки конюха волочились по лесной дороге, цепляя колючие, раздирающие кожу кусты, и, как ни складывала их на груди Люсинда, они всё равно норовили упасть.

Через лысые ветви и заросли трав пробивался туманный свет. Призрачные лучи холодного солнца медленно скользили по земле, по спинам идущих, по лицу Юбера.

Люсинда с Ребеккой толкали телегу; доктор с Фабьеном несли импровизированный гроб, в котором металлическим скрежетом гремели штыки лопат. Доктор набрал воздуха в грудь, решаясь что-то сказать, но потом медленно выпустил этот воздух, так и не сказав ничего. Люсинда опять зашмыгала носом, Фабьен потупил взгляд. Лес вскоре поредел, и чем дальше они шли, тем ближе казался небольшой пригорок примятой пожелтевшей травы. Фабьен с доктором затащили на холм деревянный ящик, после доктор спустился за Юбером, вскинул его на себя и поднял наверх. Месье Лоран мучился с подступившей одышкой, с больной спиной и бьющей по темени совестью. Причитания плачущей Люсинды до сих пор стояли в ушах.

До кладбища было недалеко. Уже виднелись беловатые столбики и лысые протоптанные тропинки меж них. Тележку оставили возле забора; хотели оставить и Фабьена, но тот настоял на своем присутствии. Свистя и отхаркивая подступающий кашель, он тихо плёлся за всеми. Найдя пустой квадрат ровной земли, точно такой, каким был и сам ящик, доктор всадил лопату и начал копать. Долго вскапывал он жёсткую землю – она не поддавалась, не спешила принимать Юбера в себя. Фабьен прислонился к дереву и медленно сполз по шершавой коре, усевшись на холодную землю. Доктор выкопал уже половину могилы, временами останавливаясь отдохнуть.

– Может, я?.. – Фабьен приподнялся и пошёл за второй лопатой.

Пользы от него было немного – прыгнуть в могилу он не мог, поэтому всю работу, как и раньше, делал за него доктор. Месье Лоран лишь убирал землю с краёв, чтобы она не сыпалась вниз. Через полчаса всё было кончено. Ящик вошёл почти ровно. Юбера спустили в него, положили на спину, скрестили ему руки, согнули в коленях ноги. Земля засыпала деревянную крышку, постепенно хороня её под собой. Девушки плакали, доктор вытирал жгучий пот, Фабьен никак не мог разогнуть спину. Так и плёлся потом за всеми, согнутый пополам.

35 глава

Люсинда ещё раз проверила дверь и все замки. Месяц назад Юбер установил новый. Хозяин так нервничал, что пришлось съездить в город и купить ещё одну задвижку. Как они теперь без Юбера? Тусклый свет керосиновой лампы дрожал в тёмной передней, Люсинда не поднимала головы.

Хозяева разошлись по своим спальням и, наверное, уже видели третий сон, а она всё ходила по дому и никак не могла заснуть. Ей казалось, не отпусти она сейчас этот день, не перейди в другой, так всё ещё можно будет вернуть. Вот сейчас постучится Юбер и скажет, что этого не было. Ничего не было. Что никто в него не стрелял, что не истекал он кровью и не тащили они его тело через этот проклятый лес. Пройдёт на кухню и сядет за стол в грязных ботинках, воняя конюшней. Придёт месье Лоран и начнёт на него кричать. А Юбер рассмеётся, как раньше, прямо ему в лицо… Люсинда растёрла ладонью грудь; что-то щемящее засело меж рёбер и тянуло вниз. Она сдавила подступающие рыдания и, спотыкаясь на каждом шагу, не чувствуя пола, не видя стен, пошла к себе, в свою каморку.

Нет, всё это было… И выстрел, и деревянный ящик, и засыпающая его земля. Чёрная, холодная земля. И молчание, такое же холодное… никто не сказал ни слова на обратном пути. Люсинда вздрогнула, сняла с плеч вязаную кофту, сбросила тапки и залезла под одеяло.

– Спи спокойно, Юбер, – сказала она и накрылась с головой.

Фабьен стоял у окна своей спальни и смотрел в полнолунное небо, в лес, пугающий завывающим стоном, будто ветры спутались в кронах и никак не могли разойтись. Чёрные пятна сидели на ветках, гнездовались перед зимой. Предзимний пронзающий холод пробрал его до костей. «Отчего же так холодно?» – думал Фабьен. Он накинул махровый халат, но от того продрог ещё больше.

– Ты зачем меня выгнал, Фабьен? – послышалось за спиной.

Месье Лоран обернулся – никого.

– Юбер? – спросил он. – Юбер, дорогой, это ты?

Никто ему не ответил. Он зажёг почерневшую лампу – в дверях стояла сутулая тень. Месье Лоран смотрел на неё, на тень, что стала Юбером; потянулся к ней, но тут же отпрянул. Стыд и ярость сковали горло.

– Я же не знал, Юбер, – мямлил месье Лоран; он достал белый платок и высморкал в него всё, что было. – Если б я знал, если б знал, что всё так случится… Я думал, он блефует, все так думали. Я не хотел тебя хоронить.

Тень сгорбилась, затряслась и потёрла нос. Фабьен выключил лампу; тень его тоже исчезла, как и голос Юбера, что говорил в нём.

Он скрипнул кроватью, снял белые гольфы и провалился в давнишний след перин. Лицо Юбера перед казнью никак не выходило у него из головы. Конюх смотрел на Фабьена, будто вопрошая, за что тот так с ним. Не за то ли, что он принёс Ребекку, не за то ли, что нашёл полумёртвого Жоэля, а потом мчался за противоядием в город, не за то ли, что спас его самого… Фабьен зарылся лицом в подушку и задрожал всем своим грузным телом. Он стонал и вздыхал, сотрясаясь от плача, переходившего в смех, и так по кругу. Сердце старика защемило, свело судорогой руку; он схватился за горло и обомлел… Перед ним – вот таким, каким был, маленьким и беззащитным – стоял прежний Жоэль. В тех же шортах, в той же рубашке, с той же светлой улыбкой на безгрешном лице. Он потянулся к Фабьену