Гитлер и его бог. За кулисами феномена Гитлера - Джордж ван Фрекем

Это нагромождение вздора – не просто типичный симптом умственной лихорадки позднего средневековья: все элементы «Книги ста глав» и многое сверх того можно найти в германских трактатах следующих веков. Многое из этого можно обнаружить и в «Майн Кампф», а еще больше в нацистских публикациях, особенно в изданиях СС. Но это еще не все: революционер с Верхнего Рейна впервые провел разделение Европы на «север и юг» – впоследствии это будет играть очень важную роль в германском мировоззрении. «Он пишет, что история латинских народов была совсем иной, чем история германцев. Эти жалкие племена происходили не от Иафета. Они не были исконными обитателями Европы. Их родина – в Малой Азии, где их разбили воины Трира и в качестве рабов привели в Европу. Таким образом, французы – особенно мерзостное племя – с полным основанием должны быть зависимым народом и управляться германцами. Что касается итальянцев, они произошли от рабов, которых изгнали за Альпы… Римское право, папство, французы, Венецианская республика [в 1510 году все еще процветавшая] – все это было для него лишь различными проявлениями гигантского векового заговора против германского образа жизни… Император Фридрих вернет Германии верховное положение, уготованное для нее Богом… А будущая Империя станет полурелигиозным объединением людей в германском духе. Именно это имел в виду “революционер”, когда, ликуя, провозглашал: “Германцы однажды уже держали весь мир в своих руках – и они вновь овладеют им, с большей мощью, чем когда бы то ни было!”»

Норман Кон поясняет: «В этих фантазиях грубый национализм полуобразованного интеллектуала вырвался на простор народной эсхатологии. В результате получилось нечто поразительно похожее на фантазии, составлявшие ядро национал-социалистической “идеологии”. Достаточно открыть брошюры таких “экспертов” как Розенберг или Дарре – сходство поражает. Там та же вера в изначальную германскую культуру, которая когда-то была воплощением божественной воли и источником всего благого в истории; тот же заговор низших, негерманских народов, капиталистов и римской церкви, приведший к ее падению; тот же призыв восстановить древнюю культуру, обращенный к новой аристократии, незнатного происхождения, но истинно германской по духу. Ее поведет вперед посланный богом спаситель, политический вождь и новый Христос в одном лице. Там было все, даже войны на восточном и западном фронте, был и террор, как инструмент политики и как самоцель, были величайшие бойни в истории – практически все, кроме создания мировой империи, которая, согласно Гитлеру, должна простоять тысячу лет»10.

Стремление к мировому господству

«Германцы однажды уже держали весь мир в своих руках – и они вновь овладеют им, с большей мощью, чем когда бы то ни было!» – писал тот неизвестный германский автор в 1510 году. Германцы давали волю тем же самым чувствам и в последующие века. Это происходило вне всякой связи с «Книгой ста глав» – ее обнаружили лишь в конце XIX века. Это было просто выражением устойчивой черты немецкого характера. Но Германия веками была лоскутным одеялом, состоящим из множества княжеств, даже тогда, когда являлась основой Священной Римской империи, – она стала государством в собственном смысле слова лишь в 1871 году. Для этого стойкого чувства принадлежности к германскому народу, для этого «общегерманского» чувства должна была существовать некая психологическая основа. Именно это особое чувство общности заставляло их петь «Сегодня нам принадлежит Германия, завтра – весь мир» задолго до того, как они стали вскидывать руку в гитлеровском приветствии. То же самое относится и к лозунгам типа «Am Deutschen Wesen wird die Welt genesen» («Весь мир выздоровеет лишь тогда, когда станет немецким по духу»).

Весь остальной мир может выздороветь лишь в том случае, если подчинится германцам и будет чистить им сапоги. Леон Поляков называет это «бредовой германской манией величия», которая в конце концов преобразится в «смертоносную манию нацистов, вообразивших себя властителями мира» (Рюдигер Зюннер). «Самым слабым пунктом в Германии донацистского периода был немецкий патриотизм, – писал в 1939 году Себастьян Хаффнер. – Именно здесь в тело германского народа мог проникнуть нацистский яд. До сих пор это единственный пункт, по которому многие образованные немцы согласны с нацистами»11. В приведенной цитате все зависит от того, в каком значении понимать слово «патриотизм». Принимая во внимание лоскутное прошлое Германии, оно может иметь лишь один смысл: это «фолькистский эгоизм» или, проще говоря, «националистическое эго» во всех степенях его выражения, от «самосознания» до «чувства превосходства». Начиная с эпохи Возрождения у германцев наблюдается гипертрофированное, воспаленное эго, в конечном счете ослепившее их. Этот националистический эгоизм и был главной причиной, сделавшей возможным появление Гитлера и всех бед, что за этим последовали. Именно это чувство заставляло их собираться под знамена своего великого вождя; именно оно заставляло их проливать свою кровь за Великую Германию, перед которой должен был склониться весь мир; именно оно заставляло их чувствовать себя истинным избранным народом, который имеет право и даже обязан уничтожить самозванцев, то есть евреев.

То, что национальное самосознание стало развиваться в этом направлении, – довольно неожиданно, в особенности если принять во внимание прошлое «германской расы господ». Этот народ веками получал удары со всех сторон и жил, по словам Тревор-Ропера, «от одной катастрофы к другой». Тридцатилетняя война (1618—1648) – в действительности представлявшая собой серию войн – между католиками, лютеранами и кальвинистами, где каждый, помимо религиозных целей, не упускал возможности преследовать свои материальные интересы, велась силами наемных армий главным образом на германской территории. Результаты были катастрофическими. После окончания войны все княжества лежали в руинах. В среднем погибла треть населения (в некоторых княжествах – половина). Некоторые даже утверждают, что Германия так и не смогла оправиться от последствий этой войны. Раздробленность Германии на множество княжеств и «вольных городов» была увековечена завершившим войну Вестфальским миром (1648). Характерные особенности этих микроскопических государств, их соперничество между собой – хотя Гитлер изо всех сил стремился сгладить все это – продолжают в приглушенном виде существовать и по сей день.

Политическая и культурная изоляция, явившаяся следствием Тридцатилетней войны, привела к одному «действительно серьезному отличию, отколовшему Германию от Запада» (Моссе). Дело в том, что Германия в целом не приняла участия в обновляющем философском движении Просвещения. Несмотря на то, что некоторые германские мыслители и отдельные князья демонстрировали открытость к идеям этого движения и даже готовность вносить в него свой вклад, основная масса народа оставалась верной своим «священным» традициям, то есть предрассудкам, уходившим корнями в глубокое средневековье.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});