Кто есть кто. На диване президента Кучмы - Николай Мельниченко

В советские времена, если было зафиксировано, что некий гражданин высказывал угрозу в адрес Брежнева, это моментально проверялось. И тотчас выяснялись два обстоятельства – в какой ситуации он это сказал (то ли выпивши, то ли поссорившись с каким-то начальником, то ли это психически нездоровый человек), то есть насколько это было осознанно. А второе – зафиксированы ли хоть малейшие признаки приготовления. Если первое обстоятельство оперативно "просвечивало", что человека "довели", но он никогда и не думал об этом, и приготовлений не было, то с таким гражданином проводили беседу, и на этом все заканчивалось…”

В Украине такой оперативной проверкой уже не занимались. Хотя о факте зафиксированных угроз становилось известно слишком многим компетентным органам. Еще в начале 1998 года экс-глава СБУ подозревал, что “накопление” подобной информации может привести к политическим скандалам.

“У политиков есть соблазн использовать правоохранительные структуры, чтобы добыть определенную негативную информацию для ее дальнейшего использования в политической борьбе. Отмечу, что подобные устремления были характерны и в других странах, к примеру, тот же Уотергейт”.

(«Киевские ведомости». 11 февраля 1998 года)

Итак, Евгений Кириллович Марчук предупреждал о кассетном скандале, но к его мнению не прислушались. А в одиночку он не сумел его предотвратить…

Высказываясь о кассетном скандале в прессе, секретарь СНБОУ постоянно подчеркивал: невозможно представить, чтобы Мельниченко действовал в одиночку. Я часто задумывался над смыслом этих слов. Марчук, очевидно, подразумевал, что Мыкола был членом группы, занимающейся прослушиванием президента, и действовал в чьих-то интересах. Тогда в чьих?

Быть может, размышлял я, прослушивание кабинета президента организовал не Марчук, а совсем другие люди? А Мельниченко тоже пришел к нему по собственной инициативе, так же, как и к Морозу? Может, Марчук лишь пользовался информацией от Мыколы и не доверял ему до конца, подозревая, что майора кто-то подослал? В конце концов, думал я, все возможно – ведь и сам я познакомился с Марчуком по личной инициативе. Он меня к себе не звал.

Странная благосклонность Мельниченко к Марчуку объяснялась просто. Секретарь СНБОУ предполагал, что майор мог проникнуться к нему уважением, прослушивая свои записи. Кучма действительно никогда не любил Марчука. Он постоянно ругал его заочно в своем кабинете, называя самым коррумпированным человеком в Украине.

В дружбе Марчука с директором украинской «Свободы» также не было ничего удивительного. В Украине ведущие журналисты традиционно тесно общаются с политиками и обслуживают их на коммерческой основе. Привлечь на свою сторону американскую радиостанцию было несомненным личным достижением Евгения Кирилловича. Это, по слухам, обошлось всего в 500 долларов, которые он однажды одолжил в Киеве Купчинскому.

Таинственный экс-убоповец Игорь Гончаров также был знаком с Марчуком. Однако об их сотрудничестве в деле Гонгадзе известно, в основном, со слов самого Гончарова. Не исключено, что он намеренно врал. Ведь в показаниях экс-убоповца Генпрокуратуре утверждалось, что он дружил с Гонгадзе и лично его финансировал. Более того – сотрудничал с самим майором Мельниченко. Однако, ни Притула, ни Мыкола, в глаза не видели этого человека. Поэтому и его рассказы о деловом партнерстве с Марчуком могли быть крайне преувеличены. Кто знает, может, Гончаров работал напрямую с ФСБ, и лишь называл себя человеком Евгения Кирилловича? Ведь предприниматель по прозвищу Петрович, который профинансировал создание «Украинской Правды», признавался, что работает не столько на Марчука, сколько напрямую с Россией.

Быть может, думал я, Марчука тоже использовали втемную в игре более серьезных сил. И нити, ведущие к настоящим режиссерам кассетного скандала, тянутся, как и предполагал Скипальский, в Москву? А сам Евгений Кириллович всего лишь предвидел неприятности, старался их предупредить, а когда не вышло – работал над минимизацией негативных последствий кассетного скандала для Украины?…

5. Возвращение в Украину.

В конце августа 2001 года я впервые с начала кассетного скандала собрался в Украину. Я сопровождал группу немецких детей, которые автобусом направлялись на отдых в украинские Карпаты. По дороге, в Польше у меня состоялась встреча и серьезный разговор с Болданюком. Так я, наконец, узнал, что Мельниченко, улетая в Штаты, оставил все свои записи на хранение моему другу. При въезде в Украину не обошлось без проблем: меня продержали на границе в «Шегинях» три часа и лишь по команде из Киева пропустили. Позже я узнал, что так распорядился новый шеф СБУ Владимир Радченко.

Находясь в Германии, я постоянно думал о возвращении в Украину. Там оставались мои родители, знакомые, друзья и, наконец, множество дел, которые требовали моего личного участия. В Киеве и Львове у меня был бизнес, недвижимость. Помогая Мельниченко по просьбе Мороза, я совершенно не рассчитывал, что почти год не смогу посещать Украину. Мысли о поездке домой не покидали меня ни на минуту со времени начала кассетного скандала.

Я собрался приехать в Украину в августе 2001 года. Раньше я не мог сделать этого по объективной причине: условия моей действующей визы подразумевали постоянное пребывание в Германии. Если бы я выехал из страны, мне пришлось бы делать себе новое приглашение и оформлять иной тип визы. Рисковать семьей было нельзя: Иванка работала, а Ганнуся продолжала учиться в гимназии.

Для того чтобы вернуться в Украину, я придумал особый проект: отдых немецких детей в украинских Карпатах. Мою идею поддержали общественная организация Баварско-украинский Форум, Министерство внутренних дел Германии и Министерство социальной политики Баварии. Для осуществления задуманного совместными усилиями удалось найти 40 тысяч немецких марок. Больше половины из этих денег были мои. Я также договорился о приеме делегации в Украине – детей готовились встретить на базе «Тисовец» в Славском. Немцы, в свою очередь, согласовали все необходимые формальности через свое посольство в Украине.

Агитировать баварцев на эту поездку было нелегко, и, тем не менее, нам это удалось. На отдых собралось более сорока детей. Они впервые ехали в Украину, и их родители очень беспокоились. Им казалось, что Украина – бедная страна, где свирепствуют различные болезни, инфекции и туда нужно обязательно брать питьевую воду. Я старался убедить их, что это неправда. Чтобы продемонстрировать это на личном примере я взял с собой в поездку Татьянку и Ганнусю. Иванка осталась в Штарнберге.

О том, что я собираюсь в Украину, знал Болданюк. Перед отъездом он позвонил и пообещал встретиться со мной по дороге. Мой друг предупредил, что состоится важный разговор.

Из Мюнхена мы выехали на автобусе, вместе с детьми. По пути планировалась остановка на ночлег в окрестностях польского городка Дембица. Там расположена спортивно-тренировочная база сборных команд Польши по футболу. Один из моих партнеров по бизнесу являлся ее совладельцем и согласился принять нашу группу. Условия были прекрасными: дети разместились в номерах, покушали, искупались в бассейне и пошли спать. Поздно вечером, из Остравы приехал Болданюк. Мы встретились с ним в кафе, а затем долго гуляли по лесу.

Мой друг заявил:

– Я знаю, Володя, что мы оба в этой истории совершали ошибки. Но изначальной ошибкой было то, что мы доверились Морозу, который просто использовал нас всех и забыл. Меня, тебя и Мыколу с семьей. Лично для меня это уже не имеет значения – я обеспеченный человек и мое будущее не зависит от Украины. Однако я понимаю твою ситуацию – ты стал заложником этой истории, и твоя судьба зависит от дальнейших действий Мыколы. Поэтому я хочу тебе сообщить важную информацию. Может это пригодиться тебе, может – кому-то в Украине. Знай: все компакт-диски, которые ты привез вместе с Мельниченко в Остраву, остались у меня.

Болданюк сообщил, что такое решение Мыкола принял самостоятельно, перед отъездом за океан. Он предполагал, что в Америке ЦРУ или другие структуры отберут у него записи, и решил этого избежать. Майор договорился с Болданюком, что он сначала выяснит, какая ситуация в Штатах и оценит, можно ли там нормально работать. А записи пока останутся у человека, которому он всецело доверяет. Болданюк, в ответ поставил Мыколе условие. Он потребовал, чтобы в дальнейшем архивом его записей распоряжались трое: Болданюк, Мельниченко и Цвиль. Мой друг также посоветовал Мыколе определиться в Штатах со своими источниками финансирования и в отношениях с украинскими политиками. После этого можно будет вернуться к архиву, который остался в Европе, пообещал он.

По опыту общения с Мыколой, Болданюк давно пришел к выводу: доверять майору и рассчитывать на его здравые самостоятельные решения бессмысленно. Поэтому мой друг, фактически, стал главным распорядителем архива тайных записей Кучмы. Официальные структуры Украины не проявляли никакого интереса к этим записям, а ее политики продемонстрировали лишь только желание использовать их в своих личных целях. В этих условиях у чешского бизнесмена не оставалось иного выбора, кроме как лично хранить государственные секреты нашей страны. До августа 2001 года об этом знали только Болданюк и Мыкола, а с момента нашей встречи в Дембице в их тайну был посвящен я.