Лев Толстой и его жена. История одной любви - Тихон Полнер

Толстой принял в судьбе духоборов самое горячее участие. Когда, после сложных хлопот, удалось добиться от царя разрешения на выезд восьми тысяч духоборов за границу, Толстой организовал сбор пожертвований для оплаты пути. Он дописал, отделал и продал в России и за границей первое издание романа «Воскресение», чтобы увеличить фонд духоборов.

Эти нестерпимые «преступления» снова вызвали целый ряд нападок на него со стороны правоверных толстовцев. Одному из них он отвечал:

«Все, что вы пишете мне, совершенная правда, и я сам всегда так не только думал и думаю, но всегда так чувствовал и чувствую, что просить помощи материальной для людей, страдающих за истину, нехорошо и совестно. Вы спросите, для чего же я присоединился к воззванию, подписанному Чертковым, Бирюковым и Трегубовым? Я был против, также как был даже против помощи голодающим в той форме, в которой мы ее производили, но когда вам говорят: есть дети, старики, слабые, брюхатые, кормящие женщины, которые страдают от нужды, и вы можете помочь этой нужде своим словом или делом, скажите это слово и сделайте это дело. Согласиться, значит стать в противоречие с своим убеждением, высказанным о том, что помощь настоящая, всем всегда действительная, состоит в том, чтобы очистить свою жизнь от греха и жить не для себя, а для Бога, и что всякая помощь чужими, отнятыми от других трудами, есть обман, фарисейство и поощрение фарисейства; не согласиться — значит отказать в слове и поступке, который может сейчас облегчить страдания нужды. Я по слабости своего характера всегда избираю второй выход, и всегда это мне было мучительно».

Еще в 1885 году Толстой говорил посетившему его писателю: «Миллионы русских грамотных стоят перед нами, как голодные галчата с раскрытыми ртами и говорят нам: господа, родные писатели, бросьте нам в эти рты достойной вас и нас умственной пищи: пишите для нас, жаждущих живого, литературного слова, избавьте нас от рыночной пищи. Простой и честный русский народ стоит того, чтобы мы ответили на призыв его доброй и правдивой души. Я об этом много думал и решился, по мере сил, попытаться на этом поприще».

Так возникла целая серия великолепных народных легенд и рассказов, написанных Толстым. Он заимствовал их повсюду: из рассказов странников, из пения посещавших его народных сказочников, из чтения житий святых. Эти строгие произведения удивительны по своей сдержанной силе, краткости, простоте и художественной красоте.

Созданием образцов подлинной народной литературы Толстой, однако, не удовольствовался. Ему хотелось во что бы то ни стало двинуть ее широким потоком в самую гущу крестьянства. Книжка шла в то время в народ через коробейников, мелких торговцев, разносивших или развозивших ее по деревням вместе с другими товарами в лубочных коробах. Такая литература называлась поэтому «лубочной». Народные книжки с картинками стоили по 1, по 1 1/2 копейки, но текст в большинстве случаев представлял вредный вздор, издававшийся к тому же крайне неопрятно.

Толстой атаковал одного из крупнейших издателей лубочной литературы и предложил ему постепенно заменять свои книжки более осмысленными. Цены и способы распространения должны были остаться прежние. Издатель согласился. Тогда по мысли Толстого возникла фирма «Посредник». К участию в работе удалось привлечь крупные литературные силы. Сам великий писатель принимал в идейной стороне дела близкое и горячее участие: в течение 10 лет он руководил выбором книг, намечал темы, исправлял, переделывал, редактировал присланные рукописи. Ввиду строгости цензуры, приходилось, по его выражению, постоянно танцевать на канате. Но без больших средств трудно было поставить дело широко: «Посредник» постоянно нуждался в деньгах. И Толстой щедро сыпал издательству — если не прямо золото, то свои произведения, первые издания которых, конечно, всегда давали огромные барыши. Так проникли в народ миллионы экземпляров хороших книг и картин, прилично изданных.

Роль денег, проклятых в теории, не ограничивалась в жизни Толстого перечисленными «преступлениями». Его пьесы шли на императорских сценах. Известный процент сбора, по установившемуся порядку, откладывался на счет автора, несмотря на его отказ от всяких гонораров. Софья Андреевна, конечно, учла это обстоятельство, и Толстой получил возможность располагать ежегодно двумя-тремя тысячами рублей. Это были его «карманные деньги», которые он полностью тратил на ненавистную ему благотворительную помощь.

Этим, конечно, дело не ограничивалось. Толстой постоянно хлопотал за кого-нибудь. Он посылал больных со своими письмами в город к знакомым врачам. Его влиятельные знакомые (особенно юристы) завалены были просьбами Толстого за разных лиц (преимущественно крестьян), нуждавшихся в защите. Особенное внимание и участие его привлекали люди, томившиеся в заточении за отказ от воинской повинности, а также всевозможные сектанты, преследуемые за религиозные убеждения. Толстой не останавливался ни перед какими хлопотами и даже не раз писал царю.

А рядом с этим шел непрерывный прием людей, нуждавшихся в его советах, и бесконечная переписка, причем ни одно письмо, требовавшее, по его мнению, отклика, не оставалось без ответа.

И все это не останавливало писательской работы. За 10 лет (1890–1899) Толстой написал несколько десятков статей, из которых некоторые приняли такие большие размеры, как «Что такое искусство?» или «Царство Божие внутри вас». Оригинальные мысли Толстого об искусстве хорошо известны. Что касается «Царства Божия», то первоначально это была статья против воинской повинности. Эта статья разрослась в большую книгу, излагающую основы христианского анархизма. Здесь резюмировано его новое (девяностых годов) понимание христианства и на этой основе отвергнуты церковь и государство, держащиеся насилием и, по мнению Толстого, ни к чему не нужные в наше время.

За тот же период Толстой успел написать полтора десятка художественных произведений, среди которых особенный успех выпал на долю: «Воскресения», «Отца Сергия, «Хозяина и работника».

Старания «полюбить царя Ирода» или «приручить паука» в теории казались Толстому не менее важными, чем просвещение всего мира или иная деятельность на пользу людей.

На практике, со всею горячностью, он непрестанно бросался на помощь погибающим. К счастью, он не только забывал при этом о пауках и об Иродах, но часто сознательно шел против своих теорий. Узость толстовцев была ему совершенно чужда. Он не знал боязни непоследовательности и не обращал внимания на протесты «правоверных».

Драма «И свет во тьме светит» не окончена. Насколько можно судить по оставшемуся конспекту пятого акта, Толстой хотел показать, как «свет» неохристианского учения торжествует победу над мраком современной практики жизни. Но свести концы с концами не удалось. Герой драмы погибает довольно бесславно. Все безнадежно рушится вокруг него. В момент смерти ему остается только «радоваться, что обман церкви надорвался, и жизнь его осмыслена для него».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});