Китай. Искусство есть палочками - Полли Эванс

— Ты позволишь ей нести рюкзак? — ахнули они.

— Ага, — сердито ответил Гай, — позволю!

По дороге мы зашли в деревеньку, где жила подружка Тхубтена. У нее был свой постоялый двор, и нас усадили в комнатке, которая выходила в центральный дворик, и дали мяса, лепешек и чая с маслом. На этот раз прогорклая жижа показалась почти вкусной. После обеда мы продолжили путь в Дэцинь, завернув в ярко раскрашенный монастырь, где зажгли масляные лампы в надежде, что их свет станет проводником для наших душ в лучшем мире. Горящее масло пахло кислятиной, но свет, исходивший от сотен крошечных светильников, зачаровывал.

Весь следующий день мы ехали от Дэциня до Чжундяня. По дороге мы посетили маленькую школу, которую открыл монах из монастыря, расположенного поблизости. Он решил посвятить свою жизнь образованию бедных крестьянских детей. Многие ученики были сиротами или же детьми из неполных семей, а в здешних суровых условиях отсутствие даже одной пары рук сильно сказывается на качестве жизни. Хотя в Китае начальное образование является обязательным, родители должны платить за него, поэтому в сельской местности, вдали от бдительных чиновников, дети из бедных семей просто не могут себе позволить ходить в школу. Когда монах понял, что многие ребятишки из соседних деревень не умеют ни читать, ни писать, он решил как-то изменить сложившуюся ситуацию. Поначалу уроки проходили в маленькой деревянной хибарке, где вместо доски на стене висел кусок зеленого пластика, но, на счастье, пару лет назад сюда заезжала представительница Всемирного фонда дикой природы. Ее так тронуло увиденное, что она собрала средства, на которые возвели двухэтажное кирпичное здание со спальнями и классами. Сейчас там обучались сорок восемь учеников. Расходы на содержание школы составляли около семи-восьми тысяч фунтов в пересчете на юани, то есть на каждого ребенка уходило около ста пятидесяти фунтов, включая питание, проживание, одежду и школьные принадлежности. Приходилось экономить. Все дети носили одинаковые красные или синие спортивные костюмы. Старшие ученики в возрасте двенадцати-тринадцати лет по очереди дежурили на кухне. Они жили здесь одиннадцать месяцев в году и учились читать и писать по-тибетски. Условия, конечно, спартанские, но, судя по всему, дети были довольны, и все вокруг блистало чистотой. Нам предложили чай, который мы с благодарностью выпили, после чего сделали небольшой взнос в фонд школы.

В Чжундяне мы поселились в отеле, совладельцем которого был брат Еси, Таси. Очень красивое здание, обставленное старинными тибетскими стульями и шкафами, с элегантными шелковыми портьерами и коврами с лхасской фабрики Таси. К несчастью, принять с дороги ванну не представлялось возможным, поскольку горячую воду в отеле давали только по вечерам. Отопление тоже включали лишь по настоянию постояльцев. Стильное, конечно, местечко, но все-таки не стоит слишком экономить на топливе на высоте три тысячи двести метров над уровнем моря в преддверии зимы. Ночи здесь даже холоднее, чем в горах: хотя на календаре был всего лишь ноябрь, но к утру столбик термометра опускался до минус десяти. Однако тибетцы, по видимости, привыкли к таким трудностям.

— У меня в квартире вообще отопление сломалось, — заявил нам Еси, — так что я сплю под несколькими одеялами и в шляпе.

В любом случае отдохнуть нам не пришлось, так как Еси организовал для нас вечеринку в деревеньке в паре километров от города, где жил Дакпа, его партнер по бизнесу. Дакпа и Еси хотели возродить старинные традиции, чтобы местные собирались вместе, пели и танцевали, и открыли что-то типа клуба, рядом с которым была даже баскетбольная площадка, в надежде привлечь молодежь: все лучше, чем от скуки часами торчать в караоке-баре и злоупотреблять алкоголем.

Мы сидели за деревянным столиком в зале, обшитом светлыми еловыми панелями и украшенном декоративной резьбой, а рядом, в пристройке под навесом, местные жители готовили традиционные тибетские кушанья. Мы плотно наелись и выпили вина, а когда покончили с ужином, то в дверях показалась голова в красном тюрбане. Я поймала взгляд девушки и улыбнулась, та сразу же отпрянула, а через несколько минут в зал стали заглядывать все новые и новые любопытствующие. В конце концов, они набрались смелости и вошли. На женщинах были длинные платки цвета фуксии, обмотанные вокруг головы наподобие венца, и темно-синие платья, расшитые розовыми и зелеными цветами. Некоторые мужчины носили шляпы, напоминающие перевернутое ведро, богато украшенные золотой тесьмой и кистями из меха, а у одного была такая смешная меховая шапка, что издали казалось, будто у него на голове примостился маленький медведь. Все местные жители улыбались, демонстрируя идеальные зубы. Видимо, в этом тибетском чае действительно что-то есть.

Несколько минут местные нервно хихикали и перешептывались, но потом, казалось, забыли о нашем присутствии и пустились в пляс, причем сам танец выглядел следующим образом: мужчины клали друг другу руки на плечи, встав в линию, а женщины точно так же выстраивались напротив, лицом к ним, затем мужчины начинали петь и высоко подбрасывать ноги в ритм музыки, после чего наступал черед женщин.

И тут вдруг в зал вошла маленькая девочка лет трех в розовом платьице.

— Это дочка Дакпы. — Еси засмеялся, когда малышка поковыляла к нему, чтобы обнять, а потом вдруг остановилась и попыталась изобразить те же движения, что и танцоры.

То было весьма отрадное зрелище. Может быть, эти люди двигались и не совсем слаженно, зато от души. Вскоре мне начало казаться, что танец может продолжаться всю ночь напролет, а нам уже пора было спать. Каждый раз, когда песня затихала, Еси покашливал, собираясь попрощаться, но тут начинался новый номер. Еси посмотрел на нас с улыбкой:

— Если уж они разойдутся, то не остановишь.

Глава 16

Воссоздание рая

Гай вернулся в Пекин на следующее утро, а я проверила свой электронный почтовый ящик в бизнес-центре отеля, персонал которого стойко трудился при температуре воздуха в помещении плюс четыре градуса. Мои пальцы вскоре окоченели от холода, а медленный Интернет, казалось, из жалости чуть-чуть убыстрился. Мальчик-малаец, который дежурил в тот день, похоже, промерз до мозга костей. Он сидел неподвижно, с белым от холода и ужаса лицом, как жена Лота, превращенная в соляной столб за то, что посмела обернуться и взглянуть на Содом.

А за стойкой регистрации администраторы стояли, словно статуи, обездвиженные слоями перчаток и шапок, над головами у них висели огромные квадратные кондиционеры. Я поинтересовалась, почему бы им не включить отопление.