Нихт капитулирен! - Сэй Алек

11 мая, во второй половине дня, Вермахтом были преодолены заминированные участки вдоль бельгийской границы. К середине дня и 1-я танковая дивизия вновь начала наступление на укрепленные позиции, возведенные по обе стороны Нешато. Противостоять ей выпало арденнским егерям из бельгийских пограничных войск и французской кавалерии.

Долго сопротивляться идущим в первом дивизионе немецким и советским танкам они оказались не в состоянии, и после коротких боев, с небольшими потерями, позиции обороняющихся были прорваны и Нешато взят. Генерал Кирхнер немедленно организовал преследование, захватил Бертри и начал движение в сторону Буйона, где окопались французы. Тем временем 2-я танковая дивизия взяла Либрамон.

– Кёльн, я Гамбург, прием, – раздалось из рации командирской машины.

– Кёльн на связи, Гамбург, прием, – отозвался Бейттель.

Ничего хорошего от вызова из штаба он не ожидал. Предчувствия его не обманули.

– Кёльн, сардельки говорят, что у тебя на пути, в десяти-двенадцати километрах, две или три груды ящиков, полтора штабеля курятины и несколько котят или щенков, прием.

– А подробнее нельзя, Гамбург? – недовольно поинтересовался капитан. – Котята или щенки? Прием.

– Скорее всего, и то и другое, Кёльн. Прием.

– Понял, конец связи.

«Итак, две-три роты танков, полтора батальона пехоты, и неизвестное количество противотанковой или/и гаубичной артиллерии. Силы, в общем-то, равны, можно считать. Вот только наступать-то мне. И чего, эти «сардельки», на своих Fi.156, не могли получше авиаразведку провести?»

Москва, Кремль

11 мая 1940 г., семнадцать часов десять минут (время берлинское)

– Война в Финляндии, товарищи, чересчур затянулась, – задумчиво произнес Сталин, разглядывая политическую карту мира. – А меж тем Вейган громит в восточной Турции местных горе-вояк. О`Коннор пока не продвинулся к Стамбулу, но только потому, что мы перебросили Инёню некоторые силы, да и Германия направила дивизии «Лейбштандарт кёниг Давид» и «Лейбштандарт кёниг Соломон». Ну и про дивизию «Войско Ерзолаимско» Речи Посполитой забывать не стоит, конечно.

Иосиф Виссарионович усмехнулся. Идея Гитлера отправить самих евреев отвоевывать их Землю Обетованную была оценена старым интриганом по достоинству. Такое лобби в финансовых кругах всего мира купить всего лишь за сравнительно небольшое количество оружия и обмундирования – это был ХОД.

– Мы дожмем финнов в ближайшие месяц-два, – уверено заявил Ворошилов. – И это максимальный срок.

– А зачем нам их дожимать, товарищ Ворошилов? – Вождь повернулся к Клименту Ефремовичу. – Ми уже добились почти всего, чего желали. Ми взяли под контроль те территории, которые были нам необходимы, и даже более. Ви хотите включить Финляндию в состав СССР? Но это вызовет неприятие со стороны Швеции и Норвегии. Они едва-едва склонились в нашу сторону, да и то, лишь из-за беспардонного захвата англичанами Исландии, а вы опять хотите бросить их в объятия наших врагов? Товарищ Сталин полагает, что войска, занятые против Финляндии, было бы разумнее направить на поддержку турецким товарищам, в их справэдливой борьбе с франко-британскими агрессорами. Вот ви, товарищ Литвинов, как полагаете – сможем ми заключить мир с правительством Рюти?

– Это, Иосиф Виссарионович, зависит от нашей позиции по поводу находящихся в Финляндии англо-французских сил.

– Что касается флота, вернее того, что от него осталось, товарищ Сталин считает, что он должен интернироваться в Швеции. Дайте Александре Михайловне указание провести консультации на этот счет. Что же касается корпуса генерала Бессона… – Вождь сделал паузу и хитро улыбнулся. – Товарищу Сталину кажется, что Норвегия не откажется предоставить им возможность эвакуироваться в Великобританию. Это, конечно, должно занять некоторое время на согласование, но если эти солдаты окажутся на Британских островах где-то в сентябре, советскому народу это пойдет только на пользу.

На подступах к г. Буйон

11 мая 1940 г., около девятнадцати часов вечера

Последний взвод французских пехотинцев рывком пытался преодолеть открытое пространство до леса, но вылетевшие – иначе и не скажешь, – из-за фруктовой рощи Pz-IB скосили их пулеметным огнем. Бейттель обозрел поле недавней битвы в бинокль, спустился в танк, не закрывая крышку люка, и связался со штабом.

– Гамбург, ответь Кёльну. Прием.

– Кёльн, я Гамбург. Прием.

– Обнаруженный «сардельками» противник уничтожен. Продолжаю движение на Буйон. Прием.

На поле боя догорали девять B-1bis, два десятка H39 и четыре дюжины артиллерийских тягачей Рено UA и Сомуа MCG. Пушки, которые тягачи некогда перевозили, сейчас представляли из себя зрелище более чем жалкое.

– Доложите о потерях, Кёльн. Прием.

– Три ящика с апельсинами, четыре с орехами, один с изюмом и полторы курицы.

«Ящики с апельсинами», то есть Pz-I, он потерял уже ближе к концу этого скоротечного боя. Атаковавшая с тыла последние три B-1bis 2-я рота (до этого благополучно раздавившая укрывшиеся за леском последние французские гаубицы), более того, атаковавшая успешно – французы даже башни развернуть не успели, увлеченные перестрелкой на дальних дистанциях с маневрирующими по полю Pz-IV, когда стремительно приблизившиеся танки Вермахта первых трех моделей сделали из тяжелых танков тяжелый металлолом, – внезапно подверглась обстрелу с фланга ротой H39.

Казалось бы, выбили у тебя два танка из пяти, возможность удрать дали – так смазывай пятки солидолом. Но нет, французы решили погеройствовать, за что немедленно и поплатились. Однако три Pz-I после попадания 37-мм снарядов из пушек Puteaux SA 18 ремонту если и подлежали, то только заводскому. Pz-III, сиречь «ящик с изюмом», Бейттель потерял в самом начале боя. Ну кто ж знал, что в том лесочке, по опушке которого пробиралась во фланг противнику 1-я рота, окажутся две 25-мм противотанковые пушки, и обе засадят в борт одному танку по бронебойному снаряду? Да еще с каких-то десяти метров. Оттуда и стрелять-то почти не по кому, а поди ж. Прятались они там от него, что ли?

В общем, эти машины, в отличие от четырех Pz-II, которые оказались жертвами меткости вражеских танкистов, были потеряны, можно сказать, по глупости. Впрочем, размен семь легких и один средний на двадцать легких и девять тяжелых танков можно было считать более чем успешным, а если присовокупить к этому уничтоженные пушки и пехоту – то и превосходным.

Бейттель не ошибся в своей оценке – за этот бой ему вручили «Крест за военные заслуги с мечами» 1-ой степени.

Седан, перекресток улицы Лаброш и проспекта Шарпантье

13 мая 1940 г., девять утра

Танк выехал с северной стороны, замер и оказался прямо в прицеле стоящего посреди улицы Лаброш КВ Хальсена. Едва удержавшись от выстрела, командир роты матюгнулся, и полез вон из башни.

– Вот какого черта? – проорал он, откинув люк, неведомому командиру Pz-IV. – Я ж в тебе чуть дырку не сделал!

– Не надо во мне ничего делать, Макс! – из люка немецкого танка выбирался Андреас Бейттель. – Во мне и так ее сегодня чуть не сделали. Хорошо, что пушкам этих допотопных Рено FT-17 моя лобовая броня не по зубам.

– Слушай, это не смешно даже! – возмутился красный командир. – Ты хоть представь, что с тобой было бы, если б я сначала стрелял, а потом разбирался?

– А ничего не было бы, – отмахнулся капитан Вермахта. – Ни меня, ни танка, ни экипажа… Чего там слышно? У меня рация работает через раз.

– Да вроде бы уже всё тихо, – пожал плечами Макс Александр. – Город, похоже, мы взяли.

После взятия Буйона, где неприятель смог продержаться почти до самого рассвета, и форсирования реки Семуа (бродами, поскольку мост отступившие французы взорвали) недалеко от последними словами ругающих врага саперов, 1-я и 10-я танковые дивизии, а также 14-я ттбр РККА, вышли на исходных позициях для атаки Седана. 2-я дивизия застряла на переправе через все ту же Семуа и безбожно опаздывала к развертыванию.

Несмотря на это, фон Клейст приказал Гудериану начать атаку города, и после упорного ночного боя германско-советские войска овладели северным берегом реки Маас и Седаном.

– Товарищ командир, приказ от подполковника Бохайского продолжать движение, – донесся голос изнутри танка.

– Ну так продолжай, – ответил Хальсен, и крикнул Бейттелю. – Все, я дальше воевать! Освобождай дорогу, камрад. И в прицел больше не попадайся!

Окрестности Дюнкерка, борт субмарины H-3 «Хавкален»

23 мая 1940 г., семь вечера

Капитан третьего ранга Андерсен (ни разу не родственник известному сказочнику, хотя, общаясь с девицами, любил приврать на эту тему) внимательно смотрел в перископ и кровожадно ухмылялся. Его субмарина лежала в засаде двое суток – двое суток без глотка свежего воздуха, в тесноте, задыхаясь от вони немытых тел и подтекающей аккумуляторной батареи, ради этого момента.