Расколотое небо - Кори Маккарти

– Ты пришел за Сильф? – спросила Чейз.

Он нахмурился.

– Сильф здесь? Я думал… Ну, мне надо кое-что тебе сказать. Признаться.

Они молча уставились друг на друга. Чейз пыталась понять, пришел ли он выразить соболезнования или поделиться печальной историей. Обе ее догадки оказались мимо.

Бунтарь выпалил вдруг:

– Я нескольким людям сказал, что Торн твой папа. В ночь перед испытаниями. Я все еще на тебя злился.

Он помахал перебинтованной рукой, словно она служила ему отпущением.

Чейз прижалась лбом к двери и закрыла глаза.

– И что?

– И я извиняюсь. Я хотел попросить у тебя прощения. Думал, ты меня из-за этого ударила.

– Забудь, – сказала Чейз. – Теперь все это не имеет значения.

Оказалось, что она и правда так считает!

– Я тут пытаюсь уснуть, Бунтарь! – заорала Сильф. – Иди, отдыхай. У нас через пять часов вылет.

Бунтарь тоже привалился к двери и шепотом спросил:

– Ты как, нормально?

Чейз хотелось соврать, но сил не было. И потом – казалось, что Бунтарю это действительно важно. Это было не менее странно, чем лежащая на койке Пиппина Сильф.

– Нет, не нормально, – призналась Чейз, и правда принесла ей странное облегчение. – Но я еще здесь. Хотя меня немного пугает, что Сильф решила стать моей закадычной подругой.

Чейз сама не ожидала от себя шутки – а Бунтарь вдруг глуповато ухмыльнулся.

Она пожелала ему спокойной ночи и закрыла дверь, все еще не опомнившись.

– Я своего ОРП знаю, – Сильф подняла ноги и помассировала икры. – На самом деле он тебя не любит. Он просто безумно завидует вам со Стрелой.

– Как скажешь, Сильф. Я вообще не очень-то разбираюсь в любви. Это ты у нас специалист со своим парнем-военным.

Сильф таинственно улыбнулась.

– Ты единственная, кто знает про Лиама. Из-за этого ты даже начала мне немножко нравиться. Я все думаю, что… – Сильф прервал новый громкий стук. – А это еще кто?

Чейз открыла дверь. Это был Тэннер. Его взгляд нацелился на нее, словно он готовился стрелять, но сначала он ее крепко обнял. А потом отстранил, держа за оба плеча.

– Скажи, что это неправда. Скажи, что незнакома с генералом Торном!

– Я с ним незнакома. – Правда говорилась легко. – По-настоящему. Но он – мой отец. Он заставил меня два раза пройти генный анализ, чтобы точно знать.

Избыточная откровенность Чейз огорошила Тэннера: он замер, глядя на нее еще пристальнее.

Сильф села на койке, скрипнув пружинами.

– Вали, Арктика. Нам надо спать. У меня через считаные часы вылет.

Чейз вышла в тихий, залитый аварийным красным светом коридор и закрыла дверь.

– Оказывается, я теперь живу со штаб-сержантом Сильф.

Тэннер нахмурился:

– Как это вышло?

– Чистой воды везенье.

Он почти улыбнулся – а она почти почувствовала себя прежней.

– Бунтарь сказал мне про твоего отца.

Чейз снова попыталась говорить холодно и презрительно, но у нее не получилось. Оказалось, что это требовало намного больше усилий, чем простая правда.

– Это именно так ужасно, как звучит, – призналась она. – Он не хочет иметь со мной никаких дел, и свыкнуться с этим труднее, чем следовало бы.

Она смотрела, как Тэннер взвешивает свои следующие слова.

– Мой дед был филиппинцем, Чейз.

– Знаю. – Стоило ему ей об этом сказать, и она сбежала так стремительно, что, наверное, внутри у нее до сих пор что-то не остановилось. – Я не могу за него извиняться. Я не виновата в том, что он сделал. И если честно, то и он не виноват.

Тэннер покачал головой.

– Я бы ту бомбу ни за что не сбросил. Я бы отказался. Был бы разжалован и уволен.

Чейз отвела взгляд.

– Я так бы и подумала.

– Я тебе это говорю, чтобы ты знала, что я о нем думаю. И чтобы ты знала, что это никак не меняет того, что я о тебе думаю.

– Ну, правильно! Я же любовный вампир.

Обида вырвалась с неожиданной для нее самой силой.

Тэннер нахмурился: с этим выражением лица он всегда казался серьезным и симпатичным.

– Я злился не потому, что ты со мной рассталась, Чейз. Я злился потому, что чувствовал, что я тебе нравлюсь, даже когда ты пыталась меня бросить. Это было непонятно, а я люблю, чтобы все было понятно. – Он расправил плечи. – Ты боялась сближаться с людьми. Когда я в этом разобрался, то перестал так злиться. Я надеялась, что ты с этим справишься. Желательно не с Бунтарем.

К своему удивлению, она почувствовала облегчение.

– Тут я с тобой солидарна.

Чейз вернулась в комнату с еще более странными чувствами. Казалось, Тэннер и Бунтарь искренне за нее тревожатся. Почему? Она вела себя с ними ужасно.

– Мне надо ждать еще каких-то бывших ухажеров? – осведомилась Сильф. – Можно вывесить объявление.

– Были еще, но большинство уже выпустились, – призналась Чейз. – В какой-то момент их было много.

– Развратная маленькая пилотесса «Звезды», – съехидничала Сильф. – Я всегда гадала, откуда ты берешь силы.

– Эй, я же с ними не сплю! Это не я обжимаюсь со штаб-сержантом в ангаре.

– Я не обжимаюсь, Чейз. Мы кончаем.

– Фу! Зачем мне это знать, Сильф?

– Ты и правда не спишь с теми парнями, которые на тебя облизываются? Почему?

Чейз снова забралась на верхнюю полку:

– Потому что я их не люблю, а они меня не знают.

Это было просто. Это была правда.

– Девственница! – Сильф захихикала. Это было так же непривычно, как и ее улыбка. – Значит, все мои высказывания насчет твоих венерических болезней звучат довольно смешно.

– Ну да. Посмотри на меня: хохочу до упада.

– А как же Стрела? Ты бы с ним переспать согласилась. Я видела, как вы двое обнимаетесь: бедра, руки…

– Он меня знает, – отозвалась Чейз. – И почему-то я ему все равно нравлюсь. Это так странно!

Сильф лягнула низ койки, заставив Чейз подскочить.

– Он сейчас переживает. Хочет тебя утешить. Тебе бы ему позволить.

– Я не хочу… А откуда ты знаешь?

– Потому что он мне сказал. Не все кадеты у нас тайна за семью замками, Никс. Некоторые друг другу изливаются. Я скажу ему, чтобы он пришел сюда, когда приземлится. Впусти его в комнату, ладно? А теперь спи, Никс, или я тебя отключу.

При мысли о том, чтобы оказаться с Тристаном наедине, у Чейз начало колотиться сердце. Он действительно ее знает. И хотя ей было приятно открыто говорить с Сильф, Бунтарем и Тэннером, с Тристаном все иначе. Она закрыла глаза, пытаясь понять, как это у нее хватает храбрости сталкиваться с красным беспилотником, но не хватает силы сблизиться с одним пареньком.

38. Ночные звуки: Стоны на больших высотах

Новый стук. Чейз сражалась с черным маревом сна, и оно легко не сдавалось. Она услышала, что кто-то вошел, а потом зазвучали негромкие голоса.

Ощутив прикосновение к плечу, она повернулась на бок и перевесила голову через край койки, оказавшись в чрезмерной близости от прекрасного лица Сильф.

– Мне пора сменять Стрелу с Ромео на демаркационной линии. Не делай ничего безумного в мое отсутствие. Помни наш план.

– Твой план, – пробормотала Чейз.

– После посадки Стрела придет сюда. Не вредничай, – сказала Сильф. Чейз что-то прорычала, и Сильф щелкнула ее по лбу. Больно. – Не упрямься, Никс. Влюбись. Это гребаная сказка.

Чейз слышала, как Сильф уходит. Ей хотелось перевернуться и снова заснуть, но она сползла с койки и выглянула за дверь. Бунтарь ждал Сильф в коридоре. Он нервничал: ударял себя кулаком по ноге. Сильф приказала ему прекратить – так что стало ясно, что она тоже нервничает.

Неизвестные силы, скапливавшиеся к западу от демаркационной линии, пугали всю страну до потери памяти. Конгресс был готов объявить войну в любой момент, ожидая удара, который казался настолько неотвратимым, что никто даже полной грудью не дышал.

Сильф и Бунтарь могут не вернуться с этого вылета. Это была голая истина. И неожиданно Чейз потрясла перспектива их потерять. Ей необходимо вернуть «крылья»!

* * *

Когда Тристан вошел в комнату, то обнаружил, что Чейз смотрит на него с верхней койки. Он попытался улыбнуться, но у него не получилось.

– Я думал, ты будешь спать.

Чейз внимательно осмотрела его с ног до головы. Он был в летном костюме, который кое-где прилип к его телу от пота, волосы у него были всклокочены. Полусонный Пиппин назвал его роскошно мужественным. Да, это было так. Почти полная темнота фокусничала с профилем Тристана – и Чейз ощутила долю его притягательности.

Ей хотелось потянуться к нему – но она была права, опасаясь встречи с ним. Его появление все утяжелило. Земное притяжение резко возросло, а ее сердце провалилось вниз.

Тристан поцеловал ее запястье.

– Я не стану тебя соблазнять, так что не слезай.

Это была неплохая попытка подразниться. Надо отдать ему должное.

– Выглядишь вымотанным.

– В небе была пробка.

Ему ничего не надо было говорить про беспилотники. Все и так было ясно написано у него на лице.

– Мне надо вернуться в воздух, – сказала она.