Проповедь гуманитария (СИ) - Мороз Анатолий

Алексей думал о том, что случится через минуту. По прошествии этого времени он мог уже высадиться на планете, если их не разорвёт на выходе, если корабль не попадёт в освободившуюся выколотую точку, если их не расстреляют на подлёте, если вообще не раздавят чудовищной гравитацией… «Если» было огромное множество, но попробовать стоило. На карту поставлено слишком многое, и они не имеют права на провал.

— Тридцать секунд, — продолжал искин. — Активирую компенсаторы.

Всех ощутимо вжало в кресло. «Вероника, знай, я близко», — прошептал боец. Она не могла его слышать, но этого ему бы очень хотелось.

— Пять, четыре, три, два, один, выход из ультрапространства.

Обшивка завибрировала: сначала от перехода в другое измерение, затем от вылета сверхмассивного объекта, а потом от орудийных выстрелов.

— Десантникам приготовиться, выброс через десять, девять…

Математик в последний раз осмотрел свою группу: в ней кроме него находился начальник службы безопасности корпорации Варфальд Ёзель, и ещё человек сорок рыцарей и космодесантников.

Одна дыра вошла в другую, образовав в горизонте событий область обычного пространства, где действовали нормальные законы физики. Фокус с антиматериальным взрывом тут бы не прошёл. Вычислитель разгадал загадку неуязвимости паучьих мастеров, они вместили сразу двадцать шесть измерений. Два куба, имеющие по «четвертаку» координатных осей, вращались внутри неё, вложенные друг в друга. Это опровергало аксиоматику реальной жизни, и у Алексея впервые появились сомнения относительно правильности современной науки. Создавалось впечатление, будто такую структуру он уже где-то видел.

Огромная чёрная сфера снаружи, и в ней маленьким тёмным диском выделяется подставной объект людей. Между — узкий зазор. Именно в него и предстояло войти.

Прежде чем андромедяне восстановили оборону, во внутренний периметр успело ворваться три миллиона кораблей, теперь нещадно атаковавших крепость, представляющую собой шар диаметром более светового года. И сейчас станция трещала, искривлялась и плавилась под залпами людей. Даже подбитые суда падали и взрывались, принося свою лепту в этот хаос. Оставшиеся за горизонтом событий враги не могли пробиться к своим — флот людей, находящийся снаружи, крепко связал им руки, и теперь во все прорехи, которые только могли возникнуть, лезли союзные силы.

Тридцать тысяч лёгких крейсеров упало на поверхность станции. Взрыв оказался настолько мощным, что пробил обшивку на триллионы километров вглубь, дойдя почти до самого сердца. Металл испарился, образовав удобный проход, и бот, оценив все плюсы и минусы данного решения, двинулся туда.

Десантный катер влетел в дыру. От его головокружительных виражей могло стать плохо: перегрузка достигала двухсот миллионов g, и оставалось лишь молиться, чтобы система не прекратила манипулировать с полем Хиггса. Если генератор вдруг бросит отгонять лишние бозоны, то к ним вернётся инерция и все присутствующие окажутся размазанными по стенке. Впрочем, чтобы одним ударом превратить вещество в чистый нейтроний, потребуется ускорение ещё на 3–4 порядка больше.

Когда до покоев правителя оставалось не более четырёхсот километров, боты остановились, не в силах пройти дальше. Сразу после этого из судов высыпали десантники, холмики кораблей возвышались, насколько хватало взгляда, и всюду из них выходили нескончаемым потоком люди, более пятидесяти тысяч человек. Облачённые во фрактальную броню, двигающиеся через порталы и тензоры во главе с сильнейшим математиком человечества, они пришли сюда победить или погибнуть. Чешуйчатая броня тела сменилась замощающим плоскость паркетом. Когда последний из солдат вышел наружу, воин дал по сети короткую команду:

— Пошёл.

И они двинулись, круша электронику, уничтожая попавшиеся по пути группы врага и отбиваясь от роботов, коих в хитросплетениях коридоров замка было не сосчитать. Прямо перед покоями они попали в засаду, их окружили примерно десять тысяч пауков. Это личная императорская гвардия — матёрые волки, закалённые в сотнях схваток. Дабы преодолеть препятствие, их и так сильно потрёпанному отряду пришлось потерять почти весь личный состав, и в тяжёлую дверь ворвалась лишь тысяча последних.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Повелитель туманности Андромеды размышлял. Он думал о войне, которую ведомой вот уже много лет. Человечество являлось старой цивилизацией, оно само не подозревало, насколько древней. Последние двести тысяч лет их истории — всего лишь вершина айсберга, настоящее величие и сила скрыта в глубине веков, уходя на эры и эпохи в прошлое. Это подтверждает и маленький металлический цилиндр, находящийся в лапе у владетеля. Он странный. Его никто не видит и не чувствует. Он пребывает сразу во многих пространствах, не утрачивая формы, может изменять свои технические характеристики и подстраиваться под внешние условия, покрыт непонятными символами древнего языка. Единственное, что возможно понять: всего таких предметов двенадцать. И скоро у правителя андромедян должен был появиться второй. И он будет, как только женщина передаст ему информацию. А она расскажет её в любом случае.

Цивилизация арахнидов обязана людям своим существованием. Но не этим, вторым, хотя их вклад и велик, а тем, что посещали их планету раньше. Около миллиарда лет назад на ней внезапно пропали все хищники, и пауки оказались наиболее явным кандидатом на обретение разума.

Полное считывание памяти магистра было закончено. Вероника сидела в кресле под шлемом, а на экран выводились данные. Всё её существование от зачатия до настоящего момента переписали на кристалл. Однако жизнь в теле уже отсутствовала.

Сканирование убивало мозг, превращая его в однородную массу. Впрочем, он никому и не нужен…

Ему следовало бежать, как только первый солдат людей ступил на станцию. И вовсе не потому, что он был трусом: андромедяне, собравшись большими группами, меняли индивидуальность на коллективный разум. Требовалось покинуть чёрную дыру или хотя бы руководить обороной из безопасного места, но император почуял то, за чем так долго шёл: кто-то из людей нёс ему целых десять стержней. Опьянённый открывшимися возможностями, главный паук отринул всю свою рассудительность и тысячелетнюю мудрость и решил остаться. Но к лаборатории прорвалось больше врагов, чем он рассчитывал.

Правитель арахнидов оказался страшен. Его рост превосходил человеческий в двадцать раз. Стоял повелитель империи зла на четырёх ногах, а остальные конечности держали плазменные станковые пулемёты. На тело была надета броня, суставы скрывались под сочленениями доспехов. Увидев людей, он открыл огонь.

Бой вышел кровавым — восемь орудий косили неосторожно показывающиеся фигурки. От тысячи уцелела едва ли сотня, но и королю тоже досталось: у него работал лишь один ствол, и было видно, как жизнь покидает его через образовавшихся на месте вырванных рук раны. Весь вопрос состоял в том, кто оставит мир живых первым, он или горстка людей, отчаянно пытавшаяся вышибить из клешни последнее орудие.

Но тут, наконец, участник братства увидел стержень, до этого он только незримо ощущал его присутствие. Да, ошибки быть не могло, цилиндр находился внутри чужого правителя. Бросив по внутренней сети: «Прикрой», он услышал сзади голос начальника службы безопасности:

— Куда прёшь, самоубийца!

Потуги охранника остались без внимания. Гроза клеонцев бежал по огненному коридору, теперь во всём мире для него существовали только он, жезл и враг, которого нужно уничтожить любой ценой. Глава «Копнерфальд Инкорпарейтед» проскользнул прямо под брюхо к средоточию зла. Повелитель восьмой галактики, не ожидавший такой прыти от человека, ещё только начал разворачивать пулемёт, но математик уже был под ним и нанёс смертельный удар. Огромное чрево разверзлось, он смог в прыжке поймать стержень, но тут же почувствовал, как в спину ему уткнулось горячее дуло лазера. Прыжок, и паучья туша упала перед воином.

Быстрее, вперёд.

Вероника сидела в кресле, в окружении андромедян в белых халатах. Пара выстрелов когерентного излучения, и лишь пепел одиноко оседает на железные пластины пола. Ещё несколько сгустков летят вверх, уничтожая возможных противников. Они остаются одни. Шлем отходит легко, открывая красивое лицо. Алексей положил ей руку на лоб и едва не сморщился, когда там остался глубокий отпечаток. Такой результат могло дать лишь полное глубокое сканирование личности.