Павел и Авель - Андрей Баранов

В это время граф Г. и Морозявкин уже успели проснуться, умыться и даже откушать в трактире завтрак в виде крепкого чая и тостов с маслом, поэтому они не особенно удивились лизиной энергичности, и даже изъявили желание составить ей компанию. По дороге к Ковент-Гарден, проходящей мимо все тех же кирпичных домов, Морозявкин испытал острейший приступ ностальгии и и развел целую теорию о том, как ему надоело на чужбине и как душа его неудержимо рвется на родину.

– Рассудите здраво, господа, мы мотаемся по миру подобно какому-нибудь бочонку на волнах, а много ли с этого имеем? Богатство преходяще, впечатления смываются временем…

– Ну-ну, что же тебе так надоело? – поинтересовался у него граф по-отечески озабоченно.

– Всюду здесь одинаковые коричневые дома, и воздух забит угольной пылью, – сетовал Морозявкин, – есть кроме ростбифа и земляных яблок нечего… На всю страну один сорт сыра, именуемый Чеддер – я навел справки!

– О, это ужасно, – посочувствовал ему граф. – Долго оставаться в такой скучной стране никак нельзя. Но погоди, дружок, скоро наши приключения закончатся, и мы вернемся в милый сердцу Санкт-Петербург… Ужо закатим там пирушку!

– Надеждой жив человек! – ответствовал Вольдемар, а Лиза противу обыкновения не сказала ни слова. Она думала.

За этими разговорами кабриолет подкатил к площади Ковент-Гарден, построенной в XVII веке, и бывшей таким образом самой старой площадью города, с ее церковью св. Павла, про которую архитектор клялся заказчику, графу Бедфорду, что это будет прекраснейший сарай во всей Англии.

Бывший огород монахов Вестминстерского аббатства расцвел как никто не мог ожидать. Купол собора, построенного за счет введения нового налога на уголь, впечатлил графа Г., а Морозявкина на некоторое время даже вывел из ностальгической хандры. Монумент, возвышавшийся на 200 футов неподалеку для увековечения памяти великого лондонского пожара 1666 года, также внушал почтение.

Однако же вместо того чтобы внимательно осмотреть все эти достопримечательности, компания решила исходить площадь Ковент-Гарден вдоль и поперек, дабы смутное указание, полученное ими в испанских винных подземельях, обрело наконец искомый смысл.

– А может быть это лишь злая шутка? – поинтересовался Морозявкин, когда они обошли всю округу по периметру в третий раз кряду. – Может быть вещатель в бутылке просто пошутил? Или нам это все померещилось от излишних винных паров?

– Надо искать… и не думайте сбежать отсюда в театр «Ковент-Гарден» дабы посмотреть драму! – предупредила его Лизонька.

– Зачем же бежать далеко, драмы нас отыщут и здесь… – Вольдемар уже чувствовал, что события вот-вот начнут свой стремительный бег, и вместо приятных походов в королевскую оперу или на какую-нибудь занимательную комедию, высмеивающую французскую революцию, придется близко знакомиться с приспешниками темных сил.

Мрачные подозрения весьма быстро начали оправдываться. Невесть откуда средь белого, по лондонским меркам, дня налетел на них с небес некий темный вихрь, залезший за шиворот самым неприятным образом. Граф едва успел схватиться за свою шляпу, а Лесистратова – за свое платье, которое чуть не задралось выше щиколоток, что по местным пуританским меркам считалось крайне неприличным. Ветер изо всех сил ударил в низкую дверь, не обычную парадную красного дерева, а какую-то западню в тротуаре, коих в английской столице было полно. Там, как это описывали именитые путешественники, обычно селилась лондонская беднота, и граф как правило не любил заглядывать в такие места, не желая сходить с чисто вымытого служанками тротуара.

Однако из подвала высунулась белокурая голова, которая при ближайшем рассмотрении оказалась принадлежащей на удивление симпатичной девице, улыбнувшейся прохожим весьма прельстительно.

– Дорогие сэры, не желаете ли взглянуть на удивительные фигуры? У нас тут тоже театр, только кукол, и очень интересный!

– Вот как? Может зайдем? – предложил граф.

– Да уж не пройдем мимо, все равно делать нечего!

Спустившись по лестнице вниз, они застали картину, которую нелегко было увидать где-либо еще. В полутемном зале, куда гостей пустили за полкроны, стояли и восседали люди из воска. Граф Г. не без труда узнал великого мыслителя и философа Вольтера, с коим переписывалась сама матушка-императрица Екатерина, а также Жана-Жака Руссо. Морозявкин с удовольствием рассматривал восковых дам, чьи бюсты были почти как настоящие, не забывая впрочем поглядывать и на хозяйку заведения. Девица в это время мило щебетала:

– У нас копия той коллекции, что завела в Париже Мария Тюссо, и мы стараемся собирать все самое лучшее отовсюду… Говорят что во времена этой ужасной французской смуты она даже лепила маски с отрубленных голов! Как жаль, что мисс Тюссо до сих пор не приехала в наш милый Лондон, но я убеждена, что рано или поздно к нам прибудут и ее оригинальные изделия.

– Поверьте, что и эти очень хороши! Даже настоящие не были бы лучше, – галантно заметил сэр Морозявкин, глядя в это время вовсе не на восковые прелести, а на естественные украшения, видневшиеся в декольте девицы. – Молочная спелость!

Покрасневшая девица сделала книксен и куда-то упорхнула, а граф Г. остановился возле стола, за которым сидел Бенджамин Франклин, один из тех смутьянов, или же свободолюбцев, что желал отделения британских колоний, почти как живой, и было удивительно, как он попал сюда. Рядом с ним восседали еще какие-то восковые куклы, но только граф Михайло уже собрался уходить, как неожиданно одна из фигур ожила.

Пораженный граф отшатнулся и выхватил шпагу, мысленно спохватившись, что недаром про все эти искусственные куклы ходили многочисленные слухи что их можно оживить, а также говорили и об ужасных болезнях, насылаемых на тех мастеров, что занимались изготовлением сих непотребных вещиц. Однако скрипучий смех, раздавшийся в его ушах, напомнил ему что и среди оживших мертвецов встречаются крайне невежливые создания.

– Нет-нет, достопочтенный сэр, я вовсе не восковой! – с этими словами фигура небрежно отвела рукой шпагу графа, уже направленную в его грудь. Леди и джентльмены, я рад приветствовать вас на берегах Темзы, Туманный Альбион – это наша цитадель.

– О нет, я больше этого не выдержу! Он опять здесь, как мышь в кладовой… Это невыносимо! И до крайности однообразно…

– Уверяю, вам недолго осталось терпеть! – шут Клаус, а это конечно снова был он, осклабился.

– Здесь, на этом удивительном острове, и кончатся все ваши приключения – ну а уж стиль сей концовки зависит лишь от вашего благоразумия. Кстати я очень доволен тем, что вам удалось вырваться из подземелья замка Перелада и наш старый дружок-предсказатель указал вам верный путь… Разумеется мы и так знаем где вы находитесь, ибо наше недремлющее око видит все на свете, однако без этого игра бы не состоялась! Вот и мне пришлось воспользоваться помощью брата Франклина, нашего заморского каменщика, дабы сделать вам сюрприз… надеюсь не последний!

– Говорите короче, сударь! – прервал его граф Г. – У нас нет ни времени, ни желания слушать пустые речи.

– Ваше сиятельство всегда так нетерпеливы! – шут склонился в дерзком и развязном поклоне, и помахал шляпой. – Будьте нынче у Вестминстерского аббатства… там все и решится.

– В полночь? – поинтересовалась Лесистратова настороженно.

– Ну разумеется!

И сказав эту фразу, шут исчез, как умел исчезать только он. Морозявкин, на протяжении всей сцены застывший у статуи Марри Жанны Дюбари, любовницы Луи XV, в изнеможении сел на пол. А Лиза крайне огорченно посетовала:

– Опять у нас почти не остается времени – мы ничего не успеем!

– О чем именно вы сожалеете, мисс? – вопросил Морозявкин с пола.

– Ах, вставайте, сударь, вы же простудитесь, Мы не зайдем в лавки, не увидим новые фасоны платьев – только на этих противных и чопорных английских леди…

– Не отобедаем в трактире… Не попадем камнем в полисмена, не напьемся! О, это ужасно! – вторил ей Вольдемар, восстав с пола, на котором было вовсе не холодно, так как повсюду по английскому обычаю были постелены ковры.

– Господа, не будем забывать о том, что главное для нас – наш долг и наша честь! К вам, сударыня, это также относится, – нравоучительно отметил граф Г., и в полном молчании они вышли наверх, в лондонскую суету.

Те немногие часы, которые остались до их вечернего визита, пришлось потратить решительно как попало – Лиза Леситратова только и успела что забежать в несколько лавочек на Пикадилли, что в Вестминстере, и восхитилась одетыми во фраки продавцами и прекрасными товарами, украшениями, поделками золотых дел мастеров в «Asprey & Garrard», и всем тем, что должна была носить и покупать истинная леди.

Разумеется она приобрела понемножку того и этого, так что кабриолет, или как его тут именовали, «кэб», легкая повозка на двух колесах, влачимая единственной лошадью, угрожающе кренился на поворотах к постоялому двору, однако ей непременно хотелось вернуться за новой порцией добычи.