Невский романс - Ольга Свириденкова

— Послание от моей драгоценной сестрички, — с усмешкой объявил он. — Ленора сообщает, что находится в Москве, и зовет нас в гости. Подозреваю, что она попала в очередной финансовый переплет и жаждет подзанять деньжат. Перспектива малоприятная! Однако если учесть, что мы сможем остановиться у нее и мне не придется тратиться на гостиницу, то прокатиться, пожалуй, стоит.

— Так, значит, мы едем в Москву? — поинтересовалась Полина с наигранным безразличием. — И когда же вы намерены выехать?

— Завтра на рассвете, чтобы к вечеру быть на месте. Так что, радость моя, начинай укладываться. И будь добра, проследи, чтобы дорожная карета была в полной исправности! Раз уж ты взялась защищать дворовых бездельников, то спрашивать за их работу я буду с тебя!

Дождавшись, пока шаги мужа затихнут на лестнице, Полина вскочила со стула и почти бегом бросилась к себе. Ее сердце так неистово колотилось, что было трудно дышать. Боже мой, она снова окажется в большом городе, увидит людей своего круга, может быть, попадет на какой-нибудь бал! А главное, на время будет избавлена от ненавистного общества мужа, потому что в Москве у него наверняка найдутся какие-то важные дела.

8

Московский особняк Владимира Нелидова был гораздо скромнее петербургского. Но зато к нему примыкал чудесный сад, спускавшийся прямо к Москве-реке. Сейчас, в начале июля, в этом саду вовсю цвели липы и благоухали розовые кусты.

Вернувшись из-за границы в самый разгар лета. Владимир с Наденькой и Зоричем решили на время обосноваться в Москве. Причин на это было несколько. Во-первых, в июле в Петербурге нечего было делать. Во-вторых, Наденьке требовалось показаться на глаза отцу, а имение Крутобоевых находилось неподалеку от первопрестольной. И в-третьих, Владимиру абсолютно не хотелось появляться в Петербурге сейчас, в разгар судебного процесса по делу участников декабрьского восстания.

Особняк Александра стоял на той же улице, что и Владимира. Поэтому Александр большую часть времен и проводил у друга.

Первая московская неделя пролетела как один день. Друзей буквально засыпали приглашениями на балы и званые вечера. Против обыкновения Москва была переполнена дворянами: либерально настроенная петербургская знать перебралась в белокаменную столицу, не выдержав напряженной атмосферы града Петра. Веселились напропалую, пытаясь заглушить тягостные мысли о судьбе несчастных заговорщиков. Но все только об этом и говорили, причем не шепотом, как в Петербурге, а открыто, жалея декабристов и осуждая царя за отсутствие снисхождения к ним.

Впрочем, Владимир почти не участвовал в этих разговорах. А Зоричу, с трепетом ожидавшему знакомства с будущим тестем, и вовсе было не до того.

— Хорошо тебе смеяться над моими страхами, — с укором говорил он Владимиру. — Ты-то ни в чем не зависишь от этого Крутобоева. Ну, выразит он недовольство, что ты повез Наденьку за границу, и что? Уедешь восвояси. А я? Читал, как он кроет меня в своем последнем письме? «Пустоголовый повеса, испортивший репутацию дочери!» Это я-то, с моими честными намерениями?

— Однако признай, что эта затея — взять Наденьку в путешествие — была довольно необдуманной, — поддразнил его Владимир. — До сих пор не понимаю, как я мог согласиться. Ладно, если б мы поехали с тетушкой. А то двое холостых мужчин и незамужняя девушка! Нет, Саша, как хочешь, а мы сильно скомпрометировали кузину.

— Да ведь я — ее официальный жених! — возмутился Зорич. — Правда, помолвка состоялась без отца невесты, но что было делать? Если бы мы ждали ответа Крутобоева, то вообще бы никуда не уехали.

— Ладно, не кипятись, — улыбнулся Владимир. — В любом случае, все сложилось к лучшему. По крайней мере, теперь Крутобоев побоится пересудов и не рискнет дать тебе от ворот поворот.

— Думаешь? — с сомнением спросил Александр. И, получив утвердительный кивок, мечтательно прибавил: — А что ни говори, путешествие вышло на славу! Знаешь, я словно на десять лет помолодел.

Путешествие, и вправду, удалось. Из Петербурга друзья направились в Варшаву. Оттуда — в Берлин и, почти не задерживаясь, в Париж, где пробыли до начала апреля. Потом они хотели поехать в Лондон, где в это самое время как раз начинался весенний бальный сезон, но планы пришлось изменить, потому что Наденька неожиданно расхворалась. И вместо сырой Англии друзья направились в солнечную Италию, чтобы затем, через Вену, возвратиться в Россию.

Да и то сказать, нескончаемая череда балов и маскарадов им уже надоела. И больше всех Владимиру. Как ни старался он заглушить сердечную тоску в обществе блистательных парижских красавиц, ничего у него не вышло. Одна любовная интрижка сменялась другой, а в сердце по-прежнему царствовала Полина. Душевная боль притупилась, но не прошла до конца. Да и стоило ли искать замену разбитой любви? Зачем? Чтобы снова страдать? Глупо!

* * *

Граф Соболевский давал большой вечер, с выступлением итальянских певцов и танцами. Владимир, пребывавший в этот день не в духе, собирался остаться дома, но поехать все же пришлось: Наденьке хотелось веселиться, а отпустить ее в сопровождении одного жениха было бы неприлично.

— Нет, братцы дорогие, все, с меня довольно, — ворчал Владимир, натягивая парадный золотисто-бежевый фрак. — Эта идиотская роль опекуна мне прискучила! Пора, пора сбывать Наденьку с рук. На этой же неделе отвезу ее к отцу, и пусть милейший господин Крутобоев сам заботится о своей дочери. Доставлю их с Зоричем в Троицкое — и только они меня там и видели!..

Огромный дворец Соболевских сиял праздничными огнями. Гостей собралось так много, что в парадных залах не осталось ни одного свободного кресла или дивана. Окна были распахнуты, но даже это не спасало от духоты. Дамы энергично обмахивались веерами; казалось, сотни разноцветных бабочек неутомимо порхают по гостиным. Танцев еще не начинали, но приглушенная мелодия старинного вальса разливалась по анфиладе, усиливая праздничную атмосферу.

Владимир первым делом представил кузину хозяевам. А затем, оставив Наденьку на попеченье жениха, отправился на поиски игорной комнаты. Однако проложить туда дорогу сквозь плотную толпу оказалось нелегким делом. То и дело Владимира останавливали знакомые. И добро бы только мужчины или замужние дамы! А то ведь большей частью всякие пренеприятные личности: девицы на выданье да их навязчивые мамаши.

«Нет, что ни говори, а петербургская публика гораздо приличней московской, — думал Владимир, раскланиваясь с очередной престарелой кумушкой. — По крайней мере, петербургские барыни не так откровенно заманивают женихов для своих дочек. А здесь просто спасенья нет! Однако, голубушки, не на того напали. Меня, закоренелого холостяка, голыми руками не возьмешь. Было дело, чуть не женился, но этого больше не повторится».