Невский романс - Ольга Свириденкова

— Не советую объявлять мне войну, голубушка — себе дороже станет. А про Веркину отпускную забудь. И пусть поменьше попадается мне на глаза, иначе ей может сильно не поздоровиться!

О том, чтобы Вера как можно реже сталкивалась с хозяином, Полина позаботилась. И приняла все возможные меры для ее безопасности. Теперь Вера занимала комнату, смежную со спальней Полины и служившую прежде ее будуаром. Днем же рядом с Верой почти всегда находилась дородная крестьянка, присланная Крутобоевым. Своим слугам Полина не решилась доверить охрану Веры: ведь Вульф мог попросту приказать им убраться прочь или пригрозить наказанием.

В целом же супружеская жизнь Полины теперь протекала без особых конфликтов, словно они с мужем заключили негласное перемирие. Пару раз в неделю они наносили визиты соседям, иногда принимали гостей у себя. Но устраивать в своем доме веселые вечера Полина больше не порывалась, ибо настроение у нее было совсем не праздничным.

* * *

Зарядили дожди, и Полина отказалась от прогулок. Вставала она теперь поздно, нехотя совершала утренний туалет, натягивала первое попавшееся платье и выходила в столовую. А потом шла в библиотеку и просиживала до самого обеда, лениво перелистывая книжки и размышляя о своей судьбе.

Как могло случиться, что ее мягкий, предупредительный жених превратился в злобного монстра? Все пять месяцев, что прошли от начала его знакомства с Полиной и до свадьбы, Юлий Карлович держался безукоризненно. Всегда такой сдержанный, доброжелательный, тактичный. Но как же тогда объяснить ту разительную перемену, что произошла с ним за считанные недели? Что за бес вселился в уравновешенного прибалтийского барона? Или его прежнее поведение было лишь искусным притворством, игрой?

Он перестал считаться с ней сразу после свадьбы. Полина не могла без стыда вспоминать вечер после венчания, когда впервые осталась с мужем наедине. Ее страшно пугала первая брачная ночь. К тому же, они провели ее в родительском доме, откуда собирались наутро выехать в имение. Сознание того, что родители в соседней комнате, не давало Полине чувствовать себя свободно. И тогда она попросила Вульфа повременить с первой брачной ночью.

Как же он на нее взглянул! Наверное, цветы могли завянуть от его взгляда. Правда, потом он согласился «пойти ей на уступку». Пойти на уступку… Словно она была крепостной служанкой, просившей хозяина о милости!

Тогда, после ухода мужа, Полина по привычке выглянула в окно. Ее взгляд упал на Петропавловскую крепость, где томились несчастные заговорщики, и ее воображение живо нарисовало картину:

«Господин комендант, узник под номером 25 просит дозволения пользоваться бумагой и чернилами — он хочет написать письмо матушке».

«Что-о-о? Да как он осмелился? Разве ему не разъяснили, что узникам не дозволяется пользоваться письменными принадлежностями? А впрочем, так и быть. Из уважения к почтенным родителям этого заблудшего разрешаю ему воспользоваться бумагой и пером».

Так, по рассказам Аркадия Свистунова, обращались с участниками декабрьского восстания. Но ведь она, Полина, не являлась преступницей!

Потом было путешествие, приезд в имение и неприятные впечатления свадебного вечера забылись. Но радоваться жизни Полине довелось недолго: до первой брачной ночи, именуемой (вероятно, в насмешку) ночью супружеской любви.

Юлий Карлович уверял, что она скоро привыкнет к его близости. Но время шло, а привыкания не происходило. Десятая по счету ночь супружеской любви прошла так же отвратительно, как и первая. «Но неужели так будет всегда? — с тоской спросила себя однажды Полина. — Из месяца в месяц, из года в год… Чудовищно! Возмутительно! Несправедливо! А если бы я вышла за Нелидова? — внезапно подумала она. — Интересно, он бы тоже вел себя со мной так безобразно?»

Она вспомнила его глаза: темные, внимательно-строгие, с завораживающим холодноватым блеском. Так блестит невская вода в ночной час; и хочется на нее смотреть, и страшно — что-то окажется там, в этой бездонной глубине?

От этого человека так и веяло крещенским морозом. Рядом с ним Полина всегда чувствовала себя неуютно. Да и то сказать, встречи с Нелидовым вечно сулили ей неприятности. И хоть бы раз сказал ей что-то хорошее! Так нет же, одни колкости, нотации да непрошеные советы. Правда, во время их последней встречи он вел себя совсем иначе… «Ну простите вы меня ради Бога! Ну хотите, я на колени перед вами встану? Только умоляю вас, не отказывайте мне так бесповоротно»… Неужели он, действительно, говорил ей такие слова — этот неуязвимый, сдержанный и саркастический Нелидов? Странные, неожиданные слова… и растерянный, несчастный взгляд. Кажется, он и вправду был огорчен ее отказом. Но почему?! Подумаешь, отказала! Одна отказала, другая согласится. Сам же говорил, что за него любая столичная невеста пойдет. И, видит Бог, это сущая правда. Но тогда в чем же дело? Ведь не влюбился же он в нее!

А может, и вправду влюбился? Ведь ему-то ее наследное имение было не нужно! Невелика корысть — восемьсот душ. В Петербурге хватает невест побогаче, и большинство из них отнюдь не дурнушки.

Полина попыталась представить Нелидова в своей спальне, но из этого ничего не вышло. Ее воображение отказывалось рисовать его в роли сластолюбивого тирана, а понятия «мужчина» и «нежность» казались ей абсолютно несовместимыми.

И тем не менее, Полина все яснее понимала, что совершила ошибку. Невозможно бесконечно обманывать себя: она жестоко просчиталась, предпочтя Нелидову Вульфа. Бог с ним, пускай бы он тоже вел себя в постели по-свински. Зато в остальном все обстояло бы не столь драматично.

Но, с другой стороны, как она могла выйти за человека, который едва не убил ее брата? Если бы не это печальное обстоятельство, можно было бы подумать, посоветоваться с отцом… который наверняка обрадовался бы предложению Нелидова. И потом, если рассудить здраво, не так уж этот Нелидов и плох. Но та злосчастная дуэль перечеркнула все. И выйти за Нелидова означало предать брата. А если так, то не о чем и жалеть.

* * *

В последний день июня между Полиной и мужем произошел новый скандал. Случился он из-за того, что Полина заступилась за главного каретника, которого Вульф приказал выпороть. Полина отменила наказание, заявив слугам, что все они принадлежат ей, а не барону Вульфу, а потому ей и решать, кого и как наказывать.

Назревала настоящая война. Но, к счастью, тревоги Полины оказались напрасными. Во врем я обеда дворецкий протянул Вульфу письмо, только что доставленное почтовым курьером. Юлий Карлович быстро пробежал его глазами, озадаченно хмыкнул и посмотрел на жену.