Рай земной - Ширл Хенке

Извините, что огорчили вас, госпожа, нашими пугающими разговорами о дикарях и политике, – сказал Диего, торопясь помочь ей подняться с тяжелого стула, но Бартоломе властно взял ее за руку. Он стал заменять ей дядю или старшего брата, всегда защищая ее.

– Я провожу вас в вашу комнату, донья Магдалена, – заботливо сказал он.

Когда они оказались одни в тускло освещенном коридоре, Магдалена повернулась к Бартоломе:

– Вы и правда собираетесь просить Диего Торреса помочь вам утихомирить дикарей в глубине острова?

Он пожал плечами:

– Из того, что услышал, я сделал вывод, что он – хороший друг союзника Кристобаля Гуаканагари. Нам нужна его помощь, Магдалена. – Он помолчал, и грустная нежная улыбка коснулась его грубого лица. Несмотря на жестокие слова, вы ведь все равно любите его, да?

Магдалена почувствовала, как жаркие слова опровержения застряли у нее в горле, и когда она поглядела в его прищуренные бледно-голубые глаза, то поняла, что возражать бесполезно.

– Не имеет значения, что я испытываю, Бартоломе. Диего, или Аарон, как он предпочитает, чтобы его называли, достаточно очевидно выказал свои чувства по поводу нашего брака.

После всех страхов и риска, когда вам удалось избежать двора и монастыря, я думал, что вы лучший борец, Магдалена. – Лицо его стало сердитым, и у него появились морщинки в уголках глаз. – Ну, теперь отдыхайте. Я не стану тащить его к вам на веревке. Но только дайте времени сделать свое дело.

– О, время! Это нечто, что очень быстро уходит. Жизнь нанесла мне уже не один удар. Я понимаю, что из-за меня у мужчин возникнут раздоры. Наверное, я должна вернуться в Севилью и надеяться, что ее величество забудет обо мне и перестанет угрожать монастырем, если я не буду появляться при дворе.

– Вы не можете прятать себя в деревне, Магдалена. Королева так же известна своей памятью, как ваш отец – честолюбием. Вам придется стать либо Христовой невестой, либо невестой смертного и скоро, если вы сами его не выберете.

Магдалена покорно кивнула. Бартоломе прав, подумала она, пожелав ему спокойной ночи у порога своей комнаты. Оказавшись внутри, она сделала только один шаг в сторону кровати и тут же почувствовала стальную хватку сильной руки, сжавшей ее талию. Другой рукой кто-то закрыл ей рот. Еще до того, как человек заговорил, Магдалена знала, что это был Аарон.

– Ну а теперь, моя прекрасная трепещущая птичка, – тихо зашептал он, – верни мне кольцо моего отца, и я позволю тебе проводить много ночей с твоим обожаемым шутом среди этих дураков там, внизу. Ты стала такой умелой кокеткой, а может, всегда такой была, но только скрывала это от меня.

Она попыталась потрясти головой, но из-за жесткой хватки его мозолистых пальцев не могла шевельнуться.

– Я отпущу тебя, но ты не должна кричать, иначе я буду вынужден поступить с тобой, как тогда, в Севилье. И кроме того, подумай, как это будет выглядеть, если все твои поклонники увидят тебя скомпрометированной таким образом. Ты будешь молчать?

На этот раз он дал ей возможность кивнуть, потом убрал руку с ее рта, не ослабив все же хватки вокруг талии. У нее не хватало дыхания, чтобы закричать. Рука его блуждала по ее плечу и груди, едва прикрытой низким квадратным вырезом платья. Озноб предательской страсти пробежал по ее телу. Когда он издал тихий смешок, она поняла, что он почувствовал, как напряглись ее соски под тонким шелковым покровом. Но ее стыд смягчился безошибочным доказательством его страсти, которое все сильнее и сильнее упиралось ей в спину.

– Ну-ка, дай мне вытащить кольцо из этой безобразной побрякушки, в которой оно лежит, и я оставлю тебя почивать с миром, – елейно прошептал он. Он расстегнул медальон и вынул оттуда мешочек.

Магдалена замерла в ярости:

– Ты не имеешь права!

Это кольцо моего отца. Кто может обладать им, кроме единственного, оставшегося в живых сына Бенджамина Торреса? Может, проходимка, которая украла его у человека, которого подло убила?

– Это чудовищная ложь! Я любила Бенджамина. Я никогда бы не причинила ему зла. – Она почувствовала, как к горлу подступают рыдания, и постаралась подавить их.

Аарон чувствовал, как она старается изо всех сил сдержать свой гнев. Боже милосердный, а вдруг она говорит правду? У него было много причин сомневаться и ни одной, чтобы поверить. Но в пользу этого говорило чутье где-то в глубине его души – то, что мучило его с самого первого раза, когда он коснулся ее. Ему казалось, что Севилья была целую жизнь назад. Невольно он ослабил свои руки и повернул ее лицом к себе.

При лунном свете ее бледная кожа отсвечивала жемчужным блеском, она была такая белая и нежная по сравнению с его бронзовым телом. По щекам ее медленно текли слезы, но она не издала ни звука и не подняла на него глаз.

– Что мне с тобой делать, Магдалена? – растерянно прошептал он.

Ее сверкающие от слез глаза широко раскрылись и столкнулись с его глазами. Она гордо подняла вверх подбородок:

– Очевидно, не жениться на мне. Бенджамин в этом ошибся. Забирай его кольцо и уходи, Аарон.

– Значит, ты плачешь. Люди вроде Маргарита и даже этот молокосос Диего Колон станут богатыми и вернутся в Кастилию, покрытые славой. С такими новыми поклонниками я тебе больше не нужен.

– Мне не нужны мужчины, – огрызнулась она, слабо отталкивая его. Его обнаженная грудь была тверда, как толедская сталь. – Уж лучше монастырь.

Он коснулся ее виска и провел дорожку вниз к нежным скулам, а потом к жилке, бившейся у нее на горле.

– Ты слишком чувственна, полна жизни, чтобы замуровать себя в холодных монастырских стенах. Откуда такая идея?

– От королевы, – ответила она, вдруг охваченная желанием ранить его так же, как он ранил ее. Когда на меня обратил внимание король Фердинанд, ей это так же не понравилось, как и мне. Я должна была принять постриг, стать сестрой-доминиканкой. Я воспользовалась помощью Бартоломе, чтобы убежать в Индию. Даже брак с тобой был предпочтительней холодных каменных стен мадридского монастыря. Но теперь я передумала. Монастырь выглядит привлекательнее!

К ее удивлению, он, вместо того чтобы рассердиться, расхохотался.

– О, госпожа, вы попадаете из одного кипящего котла в другой. Смотрите не обожгите себе свой милый маленький крестец, – сказал он, подняв ее за ягодицы и прижав к себе.

Она дернулась, пытаясь освободиться от этого неприятного прикосновения.

– Пустите меня, иначе я закричу, и да будут прокляты твоя шея и моя репутация!

– То, что ты вступила в связь с Фердинандом Трастамарой, уже лишило тебя репутации в Испании. Смотри, как бы тебе не потерять ее и в Эспаньоле. – С этими словами он поднял ее на руки, и его рот обрушился на нее с обжигающей разведкой. Он водил языком по ее губам, пока она не раскрыла их. Тогда язык устремился внутрь, а потом выскользнул назад. Его губы крепко прижимались к ее рту. Дыхание и благоразумие оставили ее, и она вверглась в пучину страсти. Тело ее словно превратилось в горячую жидкость: она вливалась в него, руки ее вцепились в его обнаженные плечи, а ногти вонзились в мышцы.