Обратная сторона Японии - Александр Куланов

Самые популярные в этой стране виды отдыха называются «каймоно» (шопинг) и «табэмоно» (хождение по ресторанам), но мы пока обратимся к более известным у нас вещам. Например, к любованию сакурой. С каким умилением, вторя поэтам и писателям, мы восторгаемся: японцы так мило любуются веткой сакуры, так утонченно наливают сакэ и слагают стихи! Они ждут наступления каждой весны с таким нетерпением – вот-вот зацветет вишня, как это возвышенно!

Хорошо, что наши дачники в большинстве своем не относятся к числу фанатов японской жизни, а то еще немного, и у нас отказались бы от черешни в пользу японской бесплодной красоты. Черешни было бы жаль, но такой красоте я, скажу честно, завидую. Бело-розовое великолепие на несколько недель окутает всю страну, и опадающие лепестки, о которых в Москве разве что ленивый не знает, что они – символ оборванной жизни самурая, кружась в вальсе, упадут в чашки с сакэ:

Сакуры нежной цветокВ водки стакан опустил.Как хорошо!(Леонид Каганов)

Каждой весной 20–25 японцев расстаются с жизнью из-за любви к прекрасному – они упиваются насмерть. Любование сакурой для многих жителей этой страны слишком уж неразрывно связано с алкоголем. Как можно смотреть на эту красоту без стакана в руке? Смахивая сентиментальную слезу, японские мужчины устраивают поэтические турниры, викторины, игры, где проигравших ждет одно наказание – штрафная. Я завидую японцам. Они доросли до того уровня, когда количество смертей от перепоя прогнозируемо и держится на практически неизменном – потрясающе низком уровне – столетиями. Они травятся священным рисовым вином, слушая стихи и наблюдая за опадающими лепестками, точно так же, как травились их деды и прадеды. Что может быть красивее, чем отойти в мир иной под пьяную болтовню хмельных красавиц и лихих клерков? И только 20–25 человек в год. Не тысяч, не сотен – два десятка человек. Лимит. Великая страна.

Помните, как мы смеялись когда-то, узнав, что президент Буш-младший чуть не расстался с жизнью, подавившись не то пончиком, не то коврижкой? Японцам не было смешно. Каждый Новый год два-три японских старичка делают то, что не под силу президенту супердержавы, – они умирают от жуимотины. Здесь принято справлять Новый год установленным порядком: есть холодную гречишную лапшу, пить с утра сакэ и… давиться сладковатыми рисовыми лепешками – моти. Эти самые моти обладают странным свойством – они очень плохо прожевываются. Японские дедушки и бабушки знают об опасности, но из года в год, из столетия в столетие хладнокровно рискуют. Вы скажете: что такое для страны с населением 126 миллионов человек две-три смерти на Новый год? Ерунда! Да, ерунда. Но каково упорство! В другой стране плюнули бы давно и не делали этих моти, лучше бы еще раз сакэ выпили, но не в Японии. Традиция превыше всего! Знают, но давятся. И деды их так давились, и прадеды-самураи, дети самураев. И я опять немножко завидую им. Такое упорство, да еще и в мирных целях… Завидую.

Закон «орануса»

Всем известно: Япония переживает экономический кризис. Переживает уже так давно, что это стало ее нормальным состоянием. Рядовые граждане страны тоже в курсе этой «новости», и, хотя у большинства семей материальное положение все еще позволяет ее игнорировать, законопослушные японцы готовятся к невзгодам. Отказ от менеджмента в японском стиле и переход к свободной конкуренции держит теперь в напряжении даже неприкосновенных прежде начальников предпенсионного возраста. Хотя японцы бесконечно далеки от того, чтобы приобретать новогодние подарки в «стоиеновых» магазинах, все большее количество покупателей устремляется в ширящиеся сети дешевых универмагов. В магазинах сети «ЮНИКУРО» (UNIQLO) скупается произведенная главным образом в Китае и Вьетнаме яркая и качественная одежда в среднем по 2000 иен, благодаря чему владелец магазина с кризисом справился, став самым богатым человеком Японии.

Сэкономленные клерками деньги с воплями радости вкладываются их женами-брендофилками в покупку фантастически популярных и столь же дорогих сумочек «Луи Виттон» (Louis Vuitton) – 150–300 тысяч иен штучка. Девяносто процентов японских женщин в возрасте от 15 до 70 лет имеют как минимум одну вещь этой фирмы. По телевидению то и дело транслируются программы, передающие опыт отдельных семей по сбережению кровно заработанной иены. Обычно в конце таких передач объявляется: «Семья Ямамото сэкономила в этом месяце 4357 иен и теперь отправляется в ресторан», где и отмечает столь небывалый успех на сумму, в 4–5 раз превышающую размер кубышки. Но и это не предел. Говорят, что наиболее рьяные домохозяйки решительно отправляют своих мужей по утрам в общественные туалеты – воду тоже надо экономить. Мужьям приходится трудно: на сумму, уже в сотни раз превышающую размеры экономии, они каждый вечер напиваются со своими друзьями пива, которое утром должны донести до ближайшего парка или станции метро. Они не могут по-другому. Это закон пелевинского «орануса»: чем больше производишь, тем больше потребляешь. А если кризис, то экономишь то, что потребляешь, для того чтобы потреблять еще больше, и это – тот редкий случай, когда я японцам не завидую.

И все же… Они построили то, о чем мечтали наши отцы и деды: если не коммунистическое общество, то что-то очень похожее. Когда Никита Сергеевич пообещал нам коммунизм при жизни одного поколения, серьезнее всего это обещание восприняли в Японии. Те студенты, которые в шестидесятых дрались с полицией и якудза на улицах японских городов, отстаивая идеалы марксизма, сегодня руководят фирмами, компаниями, корпорациями. Они сделали вид, что побеждены, и победили сами. Строили капитализм под руководством Соединенных Штатов. Построили национальный коммунизм для самих себя. В Японии самые счастливые и беззаботные категории населения – дети и старики. Первым пока все равно. Вторым уже все равно. Те, кто посередине, работают. Кто не выдерживает, бросается из окна или под поезд или уходит в лес Аокигахара, чтобы заблудиться и умереть там от голода. Их много. С каждым годом их становится все больше. Но и этот рост предсказуем, как рост валового продукта. Предсказуем, как почти все в Японии, кроме землетрясений и цунами. Когда я смотрю на японскую молодежь с крашеными чубами и в безумной одежде, на молодых клерков, бредущих по улицам в одинаковых темных костюмах и с ниточками слюны, свисающими из открытых ртов, я думаю о том, что будет дальше. И… заранее немножко завидую.

Часть 5. Внезапная. Aftershock

Секреты японского менеджмента

Ум за Разум

Года три назад стало известно, что в Японии успешно испытана система управления бытовыми приборами силой мысли. Предназначенная для обездвиженных инвалидов, она позволяет напряжением клеток головного мозга переключать телеканалы, включать электрочайник или, например, сплит-систему. Сообщение добавило веса в одно из ключевых представлений россиян о японцах: по данным различных опросов, среди самых характерных черт этого народа мы называем Ум.

Не собираюсь опровергать изложенную максиму – это невозможно. Ее доказательства налицо: электроника и автомобили, суси и скоростные поезда, роботы и иероглифы – все это могли придумать только очень умные люди. Японисты в этом месте конфузятся: «Да, вообще-то так… но… на самом деле все это придумали не совсем японцы. Точнее, совсем не японцы. Разве что суси…» – «Подождите, – скажете вы, – ну хорошо, пусть придумали не японцы, но делают-то японцы?» Это да, это в точку – они. Правда, придумывать и делать – не одно и то же, да еще под иностранным руководством (среди топ-менеджеров японских корпораций всегда было много легионеров), но делают японцы. Правда, не совсем понятно: разве для создания придуманного продукта нужно быть умным? Считаете ли вы сантехника, быстро и качественно отремонтировавшего вам сломанный кран, умником?

Это ключевой вопрос: «быть умным» по русским и по японским понятиям – абсолютно разные вещи. По инерции советской образовательной системы мы пока считаем, что «умный» – это широко образованный, эрудированный, а порой даже находчивый человек. Быть умным по-японски – значит глубоко, до мельчайших деталей знать свое дело и уметь автоматически исполнять какую-то одну, кем-то четко определенную функцию.

Моя давняя подруга Кристина, профессиональный сисадмин, живущая в Токио, никак не могла устроиться на работу. Ошибку заметил муж-японец: «Когда у тебя спрашивают, что ты умеешь делать, ты, как последняя дура, отвечаешь: это, это и еще вот это! Так тебя на работу никогда не возьмут. Скажи, что ты специалист по чему-то одному – по одной программе или вообще по одной функции – умеешь только включать компьютер, и все получится!» Девушка вняла совету и теперь работает в крупной японской компании – видимо, выключает компьютер кто-то другой.