Экспедиция в Лунные Горы - Марк Ходдер

— Да, я имел такую честь, сэр Ричард, и польщен, что ты запомнил меня. Я с удовольствием помогу тебе опять, и вот мой совет: прежде, чем идти в консульство, проводи меня во дворец.

— Что-то случилось?

— Да, может быть, но пускай все объяснит принц Сайид. Он хочет увидеть тебя.

Саида сопровождало восемь аскари — термин, придуманный несколько лет назад дедом нынешнего принца, султаном бин Хамидом, для тех африканцев, которые служили у него солдатами. Вооруженные только чересчур длинными палками, они, тем не менее, успешно расчищали дорогу, сгоняя с пути группы зевак, нищих и бродячих торговцев.

— Его величество болен? — поинтересовался Бёртон.

— Оспа, — ответил Саид. — Но, благодаря аллаху, самое худшее уже позади.

Они вошли в глубокий извилистый переулок, одну из сотен прихотливых и беспорядочных улиц, протянувшихся через город как нитка из запутанного мотка пряжи. На некоторых из улиц побольше были сточные канавы, но большинство обходилось без них, и землю была в буквальном смысле слова усеяна грязными гниющими лужами, кучами мусора и камнями, вывалившимися из разрушающихся стен. Голые дети играли в грязи, домашние птицы и собаки свободно рыскали среди них, ослы и быки расплескивали зловонную жижу на дома, стоявшие по обеим сторонам улицы.

Гости едва могли дышать из-за вони, к которой примешался вездесущий запах гниющей рыбы и копры. Все они прижали платки к носам.

Но атаке подверглись и их глаза.

В первые мгновения товарищей Бёртона поразила архитектура, потому что они никогда не видели ничего похожего. В построенных из кораллового известняка личных домах и общественных зданиях не было ни одной прямой линии, ни одна арка не повторялась дважды; дома стояли в таком беспорядке, что иногда расстояние между ними казалось сквозным проездом, а иногда приходилось идти гуськом.

Закрытые ставнями окна, к каждой двери пришпилен листок бумаги с грубо написанным изречением из корана.

— Это еще зачем? — спросил Кришнамёрти.

— Защита от колдовства, — объяснил Бёртон.

Они шли мимо жителей Занзибара — шумной беспорядочной толпы африканцев и арабов, китайцев и индусов. Британцы видели среди них моряков и рыночных торговцев, рабочих и коробейников, крестьян и рыбаков, и просто бездельников. Видели богатых и бедных, калек и нищих, и воров.

И видели рабов.

Суинбёрн первым увидел свидетельство самой печально знаменитой индустрии острова. Они протискивались через хаос Соляного Базара, пропитанного резким запахом мускуса — люди Саида изо всех сил махали палками, расчищая дорогу — и тут маленький поэт внезапно взвыл от отвращения. Бёртон, проследив за его потрясенным взглядом, увидел возглавляемую погонщиком вереницу скованных цепью рабов, пробивавшуюся через толпу справа от них.

— Какое зверство! — взорвался Суинбёрн. — Ричард, почему наш флот не прекратит это?

— Он не может быть одновременно везде, — ответил королевский агент. — При всех наших успехах на западном побережье Африки, здесь, на востоке, эта несчастная торговля продолжается.

Поэт, дико размахивая руками, попытался было подойти к рабам, но Бёртон удержал его:

— Не глупи, Алджи. Каждый год через Занзибар проходит больше сорока тысяч рабов — ты не добьешься ничего, только навлечешь на нас неприятности.

Суинбёрн с ужасом посмотрел на несчастных мужчин и женщин, которых гнали как стадо скота, и еще долго после этого молчал — нехарактерное для него поведение!

Наконец Саид привел их на большую улицу, ведущую прямо к дворцу.

Они уже подошли к самому входу в приземистое здание с огромными окнами, когда Томас Честон заметил высокие пурпурные облака, внезапно заклубившиеся в юго-западном небе.

— Мсика, — сказал ему Бёртон. — Сильный дождь. Сейчас сезон дождей — самое худшее время для начала экспедиции, но мы и так задержались на два месяца и не можем ждать.

— Мы англичане, — отрывисто, в своей обычной манере, сказал Честон. — Привыкли к дождю.

— Не к такому, старина. Ты увидишь сам.

Внутри дворец мало отличался от хижины — покрытый гнилой красной черепицей, двухэтажный, квадратный, и почти ничем не украшенный.

Через большие входные двери их провели в приятный вестибюль, вверх по лестнице и в приемную. Саид на несколько минут ушел, потом вернулся и объявил, что принц готов принять их. Четверо мужчин вошли в большую узкую комнату, обставленную шелковыми занавесами, диванами, столами, лампами, избытком подушек и разноцветными птицами, поющими на балках потолка.

Принц Сайид Маджид приветствовал их по-европейски, сердечно пожав руку каждому. Он оказался молодым человеком, худым, с приятным лицом, хотя и испорченным ужасным числом оспинок.

Они сели вместе с ним на пол, вокруг низкого стола, и подождали, пока два невольника принесли засахаренные фрукты, печенье и стаканы с шербетом.

— Как приятно мне опять увидеть тебя, Бёртон, — сказал принц на чистейшем арабском.

Бёртон наклонил голову и на том же языке ответил:

— Прошло много времени, о принц. Ты едва отличался от ребенка, когда я в последний раз был на острове. Мне было больно услышать о смерти твоего отца.

— Он многому научил меня, и я думаю о нем каждый день. Да не допустит аллах, чтобы я опозорил его славное имя. Я продолжаю его дело и пытаюсь улучшить остров. И уже расчистил много земли для шамбас — плантаций.

— Твой отец собирался покончить с торговлей рабами, о принц — удалось ли тебе добиться чего-нибудь?

Сайид Маджид отпил шербета, потом, нахмурился и сказал:

— Есть человек, который противостоит мне. Его зовут эль Мургеби, хотя большинство людей называет его Типпу Тип. Его караваны проникают далеко вглубь континента и привозят огромное количество рабов. Он богат и знаменит, и я мало что могу сделать с ним — у него намного больше сторонников, чем у меня. Тем не менее... — тут принц вздохнул и коснулся указательным пальцем кончика носа — жест, который, как знал Бёртон, означал: «Это моя обязанность».

Они еще немного поговорили об островной политике, пока, через несколько минут, принц не сказал:

— Очень большой отряд европейцев высадился на континенте. Их база находится в деревне Мзизима, на юг отсюда. Среди них был твой друг, лейтенант Спик.

— Он мне больше не друг, — ответил Бёртон.

— А. Дружба — как стеклянное украшение; ее легко сломать, но редко когда удается потом склеить. Мне кажется, что они из народа алеман.

— Немцы? Да, очень вероятно. Но ты сказал, что Спик был среди них. Уже нет?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});