Наследие - Кристи Доэрти

Оказавшись у себя в спальне, Элли сменила юбку на брюки, а затем, поправив у зеркала прическу и натянув жакет, хотела уже было идти, как вдруг заметила висевший на спинке стула темно‑синий шерстяной шарф. Секунду поколебавшись, она дотронулась до него кончиками пальцев. Шарф был связан из мягкой пушистой шерсти, очень приятной на ощупь.

«И откуда, спрашивается, он здесь взялся?»

Элли некоторое время обдумывала этот вопрос, поглаживая мягкую шерсть рукой, и пришла к выводу, что Изабелла узнала о вчерашнем инциденте от медсестры и решила ей помочь. Такие случаи бывали, и ученики, сами того не ожидая, вдруг находили требующуюся им вещь у себя в комнате. Элли вспомнила о шлепанцах, которые обнаружила под кроватью в свой первый вечер в Киммерии. Точно так же у нее в комнате каждые несколько дней словно по волшебству появлялись свежие полотенца и простыни.

Поколебавшись еще секунду, Элли отбросила наконец всякие сомнения и повязала шарф вокруг горла. Потом опять подошла к зеркалу у двери и снова всмотрелась в свое отражение, увидев бледное лицо — возможно, из‑за недосыпа и нервной обстановки, и новый синий шарф на шее, подчеркивавший бледность и придававший ее лицу едва заметный перламутровый оттенок, свойственный старинному фарфору. Девушка также отметила, что ее темные волосы, не знавшие ножниц с середины лета, сильно отросли и уже достигали середины лопаток. Нанеся легкими мазками земляничного цвета «блеск для губ», она повесила на плечо школьную сумку с книгами и тетрадями и вышла из комнаты.

С одной стороны, Элли ненавидела все эти интервью, с другой — хотела побыстрей от них отделаться, поэтому шла выполнять задание со смешанным чувством неприятия и нетерпения.

Но одно дело, брать интервью, и совсем другое — быть интервьюируемой. В последнем вопросе Элли пока еще не пришла к окончательному мнению, какую часть касавшейся ее правды ей следует открыть Сильвиану.

«Интересно, я должна рассказать ему о Люсинде? И кто я такая на самом деле? И есть ли у меня в этом смысле выбор?»

Ложь грозила исключением. Но если она расскажет Сильвиану о себе все, то ей придется доверить ему самые сокровенные семейные и личные тайны. Те, о которых знал только Картер. И те, о которых пока не знал никто.

Спустившись на первый этаж, она прошла по коридору к большому холлу, лавируя среди многочисленных учащихся, направлявшихся, скользя подошвами по натертому паркету, в библиотеку или комнату отдыха. В большом холле, где полы выложены каменными плитами, а на стенах висели гобелены, людей оказалось совсем немного. Элли подошла к входной двери, взялась за бронзовую ручку и потянула тяжелую дверную створку на себя.

Когда дверь распахнулась, в лицо ударил холодный ветер, напитанный влагой от недавно прошедшего дождя. Элли вышла на ступени крыльца и аккуратно закрыла за собой тяжелую дверь, издавшую приглушенный стук.

Пересекая лужайку перед школой, Элли, скользя ногами в грязи, слышала крики учеников, игравших в футбол на импровизированном футбольном поле недалеко от поросшего лесом участка школьной территории. Ее поприветствовали два парня, которых она видела в Вечерней школе. По‑видимому, ребята возвращались с пробега или кросса, поскольку оба тяжело дышали, а их одежда пестрела от пятен не засохшей еще грязи. Вообще, по сравнению с летним семестром, когда в школьных угодьях царили тишина и покой, осенью здесь кипела бурная деятельность самого различного свойства, продолжавшаяся вплоть до комендантского часа. Но даже сейчас, в не позднее еще время, все звуки стихли, и ее окутала тишина, когда она вступила под кроны больших деревьев окружавшего школу густого леса. Время от времени ветви шуршали от налетавшего холодного бриза, но помимо этого ничто тишину леса не нарушало. Элли устремилась вперед по хорошо знакомой ей тропинке, где в некоторых местах виднелась пожухлая и пожелтевшая от холодного дыхания осени трава. Хотя часы недавно пробили три, солнечный свет уже начал тускнеть, и в лесу с каждой минутой становилось все сумрачней. Элли ускорила шаги, а затем перешла на бег, стремясь побыстрей преодолеть расстояние, отделявшее ее от лесной часовни. Она так часто бегала на время в Ночной школе, что о беге как удовольствии стала уже подзабывать. Вот и сейчас механические размеренные движения не приносили ей никакой радости и удовлетворения.

Добравшись до сложенной из известняка окружавшей часовню стены, она вбежала в арку ворот, за которой открывался мирный вид на часовню и церковный двор. В неярком предвечернем свете каменные надгробия церковного погоста, лишенного привычного изумрудного травяного орнамента, выглядели довольно мрачно и казались зубами громадного доисторического чудовища. Эту унылую картину дополняли деревья с облетевшей листвой и потемневшими от осенних дождей толстыми корявыми стволами. Короче говоря, обстановка здесь по сравнению с летним временем заметно изменилась в худшую сторону.

Вновь перейдя на шаг, она, повинуясь инстинкту, первым делом подошла к росшей неподалеку от входа в часовню старой иве, в развилке ветвей которой имел обыкновение сидеть летом Картер, поджидая ее. Но как и следовало ожидать, теперь его там не оказалась. Сама же развилка с сырой и потемневшей от дождя корой представляла собой не самое приятное для сидения и ожидания место.

Миновав старую иву, Элли приблизилась к церковному крыльцу, поднялась по ступенькам к двери и двумя руками потянула за ручку тяжеленной дубовой двери. Последняя отворилась с неприятным режущим слух скрипом.

Внутри тоже было довольно холодно, и слегка пахло плесенью и средством для полировки дерева. Тонированные и цветные стекла придавали естественному освещению придела лиловатый оттенок. Как всегда, ее внимание привлекли висевшие на стенах картины, изображавшие мучения грешников в аду. Демоны поджаривали их на огне и пронзали вилами, напоминавшими обычные столовые вилки. Вверху парили огнедышащие драконы. А над дверью красовалась выведенная по‑латыни фраза: «Exitus acta probat» — «Конец венчает дело».

Картер стоял перед алтарем, зажигая свечи в огромном железном канделябре, достававшем ему до макушки.

— Привет, — сказал он, не поворачиваясь.

— И тебе привет, — сказала Элли, закрывая за собой дверь. Она начинала уже вздрагивать от холода, поскольку помещение не отапливалось, а каменные стены и пол так промерзли за ночь, что на улице, казалось, было теплее, чем здесь. — Насколько я помню, нам после пожара запретили что‑либо зажигать, да и вообще баловаться со спичками.

— Электричество не работает. — Спичка догорела до кончиков пальцев. Картер выругался и отбросил ее. Потом сунул обожженный палец в рот, пососал его и достал из коробки новую спичку. — А смеркается сейчас рано. Вот я и решил воспользоваться свечами. Не сидеть же нам в темноте, в самом деле?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});