Остросюжетный детектив. Выпуск 6 - Алистер Маклин

системам слежения, постепенно восстановил свой цвет лица, вновь обрел мужество и, дрожа от негодования, разразился длинным и горьким монологом, где основной темой проскальзывали два слова «проклятые» и «возмутительно». Он ничего не сказал, правда, по поводу обращения к своему полномочному представителю. Остальные вообще промолчали. Никто не смотрел на убитого, лежащего на полу. Я хотел, чтобы кто-нибудь налил мне еще виски. Вот бы знать, где Андерсон раздобыл бутылку. Неправильно было думать сперва о бутылке, а только потом об убитом человеке, который дал мне выпить. Но этим утром все было не так. Кроме того, что прошло, то прошло, а что будет — если вообще будет — того не миновать.

Хьюелл вернулся на рассвете, и вернулся один. И мне не надо даже было смотреть на его пропитанный кровью левый рукав, чтобы понять, почему он вернулся один. Трое патрульных у ограды оказались куда внимательнее и способней, чем он рассчитывал. Но все-таки они были недостаточно способными. Если Хьюелла и беспокоила его рана, смерть еще одного из своих людей или убийство троих моряков, он умело прятал свою озабоченность. Я посмотрел на лица людей, сидящих рядом, на их серые, напряженные, испуганные лица и понял, что не надо объяснять им, что случилось. При других обстоятельствах — совсем других обстоятельствах — было бы смешно наблюдать за сменой выражений их лиц: от нежелания верить в то, что с ними происходит подобное, до странного осознания, что это действительно с ними происходит. Но в тот момент сдержать улыбку не представляло никакого труда.

Хьюелл был не расположен к беседе. Он вытащил пистолет, жестом велел Хангу выйти, осмотрел нас без всякого выражения и произнес единственное слово: «Выходите».

Мы вышли. Помимо редких пальм у самой полоски воды, на этой стороне острова растительности и деревьев было ничуть не больше, чем на другой стороне. Склон горы был значительно круче, и большая расщелина, которая делила се с южной стороны, была хорошо видна. Один из отрогов ущелья спускался с северо-востока, скрывая от нашего взора то, что находилось на западе и на севере.

Хьюелл не дал вдоволь насладиться видом. Он сгруппировал нас в колонну по два, велел заложить руки за голову и повел на северо-запад через нижнюю часть отрога расщелины. Через триста ярдов, когда мы миновали первый отрог, второй лежал впереди,— я заметил ярдах в пятидесяти справа от себя кучу из обломков камней, явно недавнего происхождения. С того места, где я находился, было не видно, что располагается за камнями, но я и без того знал: там был выход из туннеля, откуда появились сегодня ранним утром Уизерспун и Хьюелл. Я внимательно осмотрелся, подмечая и запоминая его расположение относительно всех видимых топологических особенностей пейзажа, пока не уверовал окончательно, что смогу разыскать вход в пещеру даже глубокой ночью. Порадовался своей неизлечимой способности поглощать и складывать про запас порою самую бесполезную информацию.

Пять минут спустя мы перебрались через основание второго отрога расщелины, и нашим глазам открылась картина западной части острова. Несмотря на то, что она находилась в тени горы, было достаточно светло, чтобы разглядеть все до мелочей.

Долина была больше, чем на востоке, но не намного. Примерно в милю длиной с севера на юг и четыреста ярдов шириной от берега моря до начала горного склона. Нигде не было видно ни единого дерева. В юго-западном конце долины длинный широкий причал далеко выдавался в поблескивающие воды лагуны. С того места, где мы находились, на расстоянии четырехсот-пятисот ярдов, пристань казалась сделанной из бетона, но скорее всего она была сложена из коралловых блоков. В дальнем конце причала, на широко расставленных опорах, перемещающихся по рельсам, возвышался тяжелый кран такого типа, как я видел когда-то в ремонтных, доках: вся надстройка и стрела — без противовеса — покоилась па цепочке приводных рольгангов. Этим краном, должно быть, пользовалась фосфатная компания для загрузки своих судов, и этот же кран явился одним из основных определяющих факторов в принятии решения военно-морским министерством об устройстве ракетной пусковой установки на острове. Не часто, подумал я, можно обнаружить готовые приспособления для разгрузки вместе с причалом и краном, вполне способным, на вид, поднять груз в три десятка тонн. Особенно на затерянном островке посреди южной части Тихого океана.

Вдоль пирса тянулись две ветки узкоколейки. Несколько лет назад, предположил я, по одной из них подавали груженные фосфатом вагоны к концу причала, а по другой — отводили пустые. Сегодня можно было еще заметить отходящую от причала по берегу старую железнодорожную колею, ржавую, заросшую травой. Она сворачивала к югу, в сторону фосфатных шахт. Однако прямо в сторону центра острова от причала отходила другая, новая ветка, блестящие рельсы тянулись ярдов на двести. Где-то на полдороге они пересекали странную бетонную площадку круглой формы, пяти ярдов в диаметре, и, наконец, заканчивались перед строением типа ангара, тридцати футов в высоту, сорока в ширину и в сонно футов длиной. С того места, где мы стояли, непосредственно позади ангара, невозможно было увидеть ни вход в него, ни то место, где заканчивались рельсы. Однако разумно было предположить, что они пересекают ангар насквозь. Сам ангар выглядел ослепительно, казалось, что его выкрасили в ярко-белый цвет. На самом деле он был нс покрашен, а покрыт сверху белым брезентом. Мера, предпринятая, по-видимому, чтобы лучше отражать солнечные лучи и дать возможность людям работать внутри коробки из гофрированного железа.

К северу от ангара располагался жилой квартал: приземистые, уродливые, беспорядочно разбросанные сборные домики. Еще дальше, приблизительно в миле от ангара, виднелся массивный бетонный постамент прямоугольной формы. С такого расстояния трудно определить точно, по казалось, что он не больше двух-трех футов в высоту. По крайней мере полдюжины высоких стальных шестов торчали из бетона. Верхушки шестов венчали причудливые переплетения радиолокационных антенн самой разнообразной конфигурации.

Ханг подвел нас прямо к ближайшему и самому большому сборному домику. У дверей дежурили два китайца с автоматами. Один из них кивнул, и Ханг, отступив в сторону, пропустил нас вперед, в открытую дверь.

Комната представляла собой несомненно казарму для рядового состава. Пятнадцать футов в ширину, сорок — в длину. По обе стороны вдоль стен — трехъярусные нары. На стенах повсюду вырезки из журналов с портретами девиц на все вкусы. Между блоками нар ящики с тремя полками, в свою очередь пестрящие картинками. Четыре прямоугольных стола составлены вместе вдоль центрального прохода. Поверхность столов отдраена до блеска, как, впрочем, и пол казармы. В противоположном конце комнаты — дверь. Над