Рискни (ЛП) - Кэррингтон (Керрингтон) Сэм

— Ты думаешь, что тебе грозит опасность? Или Мюриэл? — Голос Джеймса был полон беспокойства.

— Я меняю свое мнение об этом почти ежечасно, Джеймс. Я говорила об этом с бывшим копом, но до сих пор официально не обращалась в полицию.

— Думаю, тебе следует. Разве они не могли поставить патрульную машину возле дома? По крайней мере, ты будешь чувствовать себя в большей безопасности.

— Возможно. — Анна погрузилась в свои мысли. Это было очевидное решение — привлечь полицию. Части куклы вместе с записками, несомненно, были достаточным доказательством того, что кто-то хотел причинить им вред? Полиция что-нибудь предпримет. — Мама, похоже, по-прежнему старается избегать вмешательства полиции.

— Почему? В голосе Джеймса звучало недоверие.

— Она считает, что это усугубит ситуацию, сделает ее еще хуже. Может быть, она чувствует, что он начнет свою игру или просто найдет другой способ добраться до нее. Я не знаю. Но есть вероятность, что она все еще не рассказывает мне всего. Я уверена, что она утаивает ключевую информацию. И именно поэтому она не хочет звонить в полицию… потому что это поднимет вопрос о прошлом, которое она так старалась похоронить.

— Тогда, я думаю, пришло время ей признаться во всем, по крайней мере, тебе. Для тебя, Анна. Для Кэрри. В настоящее время ее поведение подвергает вас риску. Она действительно этого хочет?

Слова Джеймса звучали у нее в голове, пока она шла обратно к дому. Входная дверь была пуста. За ночь к ней не приколотили ни одной новой части тела. Анна гадала, когда же это произойдет. Когда Пэт пришел прошлым вечером и Анна показала ему детали куклы и заметки, он предложил посидеть снаружи в машине и понаблюдать за домом. Мюриэл, конечно, отказалась.

Но это навело Анну на мысль, что, может быть, ей стоит не спать — нести вахту — посмотреть, кто их посещает. Ей следовало установить камеру, как только был оставлен второй предмет, чтобы самой поймать их с поличным, как предлагала Сэнди. Но она предположила, что кто бы это ни был, он был умен… он бы учел что-то подобное и был бы замаскирован. Тем не менее, им было бы полезно иметь какие-либо визуальные доказательства — по крайней мере, можно было бы определить, был ли это мужчина или женщина. Возможность исключить Лиззи из числа подозреваемых позволила бы Анне полностью довериться ей. На самом деле, она была единственной, с кем Анна могла работать, чтобы докопаться до сути того, что случилось с Джони Хейз.

Анна почувствовала прилив сил при мысли о том, чтобы сделать что-то более конструктивное. Она даже не рискнула выехать из Мейплдона с тех пор, как приехала туда — поездка в Бови, ближайший город, чтобы купить камеру слежения, была бы облегчением. Позволить ей немного освободиться от деревни, которая в некотором смысле начинала казаться тюрьмой.

Анна наслаждалась несколькими часами вдали от Мейплдона… и своей матери. Как будто грозовая туча рассеялась в ту секунду, когда она ушла. Анна помнила это чувство, оно было таким же, какое она испытала двадцать лет назад. Но беззаботное настроение Анны омрачилось в тот момент, когда она остановила свою машину на маминой дороге. Даже на расстоянии она могла сказать, что на двери что-то было. Если бы только они могли подождать, пока она установит камеру. Как будто они знали, что она задумала.

Она медленно вышла из машины, пытаясь оттянуть неизбежное. Вот оно: следующая часть тела — рука. Анна неподвижно стояла перед дверью, держа в руке сумку с фотоаппаратом. Черт возьми. Осталась только одна часть. Во всяком случае, таково было общее мнение. Туловище должно было стать последней частью, и Анна догадалась, что это будет завтрашнее подношение. Был последний шанс заснять преступника на камеру.

— Мама! — позвала Анна, входя в дом. — Мама?

Анна толкнула дверь гостиной, но Мюриэл нигде не было видно. Поставив сумку на обеденный стол, Анна вышла в сад за домом, окликая на ходу. Хлопнула дверь.

— Здесь! — крикнула Мюриэл, и Анна увидела, как она вышла из задней двери Сэнди. Наконец, она отважилась зайти к своей соседке, и, как правило, это было тогда, когда рука была прикреплена к двери. — Ты не торопилась, — сказала она, ее слова были резкими.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Извини, было нелегко найти магазин в Бови, где продавался бы фотоаппарат того типа, который я хотела. Это должен был быть прибор ночного видения.

— И все же тебе удалось раздобыть один? — Мюриэл закрыла калитку, разделявшую ее дом и дом Сэнди, и неторопливо направилась к задней двери. Она была более сгорбленной, чем казалась раньше: ее плечи округлились, спина изогнулась. Она выглядела намного старше шестидесяти пяти — Анна видела более бодрых девяностолетних. Это было так, как будто она съеживалась, с каждым новым днем все больше погружаясь в себя.

— Да. И у нас есть еще одна кукольная часть.

Лицо Мюриэл побледнело.

— Я думала, сегодня нам это сошло с рук.

— Да, я тоже. Ты что, ничего не слышала?

— Нет. — Мюриэл со вздохом покачала головой. — Ничего. Мы с Сэнди были на кухне. Если бы мы были в гостиной, я бы, возможно, услышала. Хорошо, так что же там написано?

— Давай посмотрим, хорошо?

Они обе сели за стол, Анна держала шампур наготове.

— Тогда продолжай, — сказала Мюриэл. Анна вытащила листок бумаги:

КТО-ТО ДОЛЖЕН ПРИЗНАТЬСЯ. СЕЙЧАС! ВРЕМЯ НА ИСХОДЕ.

Мюриэл что-то пробормотала себе под нос и поднялась со стула. Не глядя на Анну, она вошла в гостиную. Анна немного посидела, размышляя.

Кто-то должен признаться. Сейчас. Время на исходе. Что должно было произойти, когда истекло нераскрытое время? Вот в чем был вопрос. Если человек не сознается, что будет? Не могло быть достаточно доказательств правонарушения, иначе они наверняка передали бы это в полицию, а не терроризировали бы ее мать. Они, должно быть, блефовали, или собирались взять дело в свои руки и добиться того, что они считали справедливостью. Если этот человек был так убежден, что Билли Коули был ошибочно осужден, как далеко они готовы были зайти, чтобы очистить его имя? Если за этим стоял сам Билли — Анна могла бы поспорить, что он зайдет довольно далеко.

Но, возможно, это не входило в его намерения.

Как она уже думала, у полиции не могло быть достаточно улик, так что это, должно быть, способ отомстить кому-то исключительно для собственного удовлетворения. Правильно это или нет, но они решили, что Билли невиновен, а кто-то другой виновен. Снять вину и переложить ее на кого-то другого, возможно, было способом избавиться от чувства вины. Или поделиться им.

Единственное, что знала Анна, так это то, что ее мать сыграла важную роль в том, что Элизу забрали из-под опеки Билли. Но что, если на этом все не закончится?

Глава 74

2019

Лиззи

Дом тихонько похрапывал, когда она вернулась в комнату прошлой ночью. Лиззи наблюдала за ним, по ее лицу катились тихие слезы. Она все еще была потрясена воспоминаниями Роба о том, что произошло в ее спальне, когда ей было восемь лет, его слова эхом отдавались в ее голове:

— Это была ты. Ты, кто прикоснулась ко мне. И заставила меня прикоснуться к тебе.

Она никогда не испытывала такого ужаса.

Ее собственная реакция была быстрой, пропитанной недоверием:

— Мне было восемь лет, Роб… почему ты это говоришь? Зачем тебе лгать о чем-то подобном?

Но, когда он рухнул в кресло, закрыв голову руками, она поняла. Он не лгал. После того, как он взял себя в руки, он рассказал Лиззи все, что помнил о том дне. Как он взбесился. Как он думал, что Билли убьет его, если увидит, или если Элиза расскажет ему. Кто поверит мальчику постарше, а не восьмилетней девочке? И уж точно не отец девочки. Она будет рассматриваться как жертва, а не он. Роб сказал, что он выбежал из бунгало и вернулся в безопасное место в магазине, а потом несколько недель боялся, что Билли Коули придет за ним.

Он никогда ни с кем не говорил о том, что произошло. После многих лет игнорирования это отодвинулось на задний план — на смену инциденту пришли другие проблемы: Элизу увезли, Джони похитили и убили. Он рассказал Лиззи, как сначала думал, что каким-то образом свалит вину на Джони. Как будто кто-то мог узнать о нем и Элизе, сложить два и два и получить десять. Предположим, что он был преступником, тем, кто прикасался к девочкам, и люди подумали бы, что он тоже причинил вред Джони.