Однажды ночью в августе - Виктория Хислоп

преуспевающим бизнесменом и не собирался останавливаться на достигнутом. Дела Антониса шли настолько хорошо, что он уже купил себе вторую машину, переехал в дом побольше и, использовав свое прочное финансовое положение, получил от банка приличную ссуду под будущие проекты. Он не понимал своего друга, будучи уверенным в том, что Манолис легко мог добиться того же.

– Ну ты просто подумай об этом. Здесь ты только зря тратишь время, Манолис. Из нас получилась бы отличная команда.

Манолис не возражал ему, но, даже если бы Крит остался последним прибежищем на земле, он ни за что бы туда не вернулся. Смерть Анны бросала на весь остров черную тень, а Манолису не хотелось блуждать во тьме. Пройдет еще десяток лет, прежде чем люди забудут о той августовской ночи. Запахи, звуки – решительно все на Крите напоминало бы ему об Анне. Как он мог построить новую жизнь там, где ее присутствие ощущалось бы ежесекундно?

Однако Манолис не стал посвящать Антониса в свои размышления на эту тему. Вместо этого он уклончиво ответил своему другу:

– Возможно, однажды… Мне нравится моя работа. Я много зарабатываю. Что-то даже откладываю. Кто знает, что ждет нас в будущем?

Они отлично провели выходные в компании друг друга. Никто из них не испытывал недостатка в средствах. Антонис любил тратить деньги и в субботу купил за баснословную сумму новые часы в ювелирном магазине на улице Эрму, славящейся дорогими бутиками.

– В Айос-Николаосе таких брендов не найдешь, – засмеялся он, передавая пачку купюр продавцу.

Выйдя из магазина, они направились к площади Синтагма, названной в честь конституции, и вскоре оказались возле отеля «Гранд Бретань», слава которого гремела на всю страну вплоть до самого дальнего островка Эгейского моря. Это было самое роскошное, дорогое и красивое заведение в Греции, и Антонис мечтал сюда попасть.

День уже клонился к закату, и Манолис предложил выпить. Не задумываясь, он подошел прямо к дверям этого потрясающего здания. Швейцар в ливрее и белых перчатках распахнул их перед Манолисом, одарив его широкой улыбкой. Двое мужчин были хорошо одеты и вполне могли оставить ему неплохие чаевые.

Официант провел их к столику, и Манолис заказал мартини.

– То же самое, пожалуйста, – сказал Антонис и подался вперед. – Откуда ты знаешь, что тут надо заказывать? – спросил он своего друга.

– Это лучший коктейль на свете. Самый простой, благородный и чистый. Здесь подают лучший мартини в Европе.

– То есть ты бывал здесь и раньше? – спросил Антонис, рассматривая роскошный декор обеденного зала: зеркальные стены и потолок, сверкающие люстры и джунгли могучих пальм в кадках.

Из дальнего угла по всему залу разливался мягкий звук рояля.

Антониса никогда особо не интересовала жизнь Манолиса до возвращения на Крит, но теперь было очевидно, что это не первый его визит в «Гранд Бретань».

Казалось, что этот отель и бар в Плаке, где они столько времени провели вместе за кружкой пива или графином раки, разделяли сотни световых лет. В моменты, подобные этому, Антонис понимал, что почти не знает своего друга. Манолис отлично вписывался в любое место, в любую компанию, словно ящерица, способная менять окраску тела. Антонис впервые заметил, что у Манолиса больше нет критского акцента. Да, этот человек был настоящим хамелеоном.

Антонис перевел взгляд на бармена – аккуратно поставив охлажденные бокалы на стойку, тот энергично встряхивал шейкер для коктейлей. Официант принес хрустальные бокалы с водой и небольшие серебряные тарелки с орехами и сырным печеньем размером с виноград. Под каждый предмет он подложил белую льняную салфетку. Затем отошел и спустя считаные секунды подлетел к столику с бокалами мартини.

– Что-нибудь еще для вас, сэр? – поинтересовался он.

– Пока нет, спасибо, – ответил Манолис.

Антонис наблюдал, как его друг осторожно поднял свой бокал.

– Только не взбалтывай, – с улыбкой сказал Манолис. – Это не раки. Пей прямо так.

Взяв бокал, Антонис посмотрел сквозь прозрачную жидкость на своего друга, а затем вынул оливку на шпажке и отложил в сторону. Это был его первый коктейль.

– Попробуй! – убеждал его Манолис.

Антонис мгновенно осушил свой бокал и поставил его на стол.

– Матерь Божья! – воскликнул он. – Как вкусно! Но одного явно недостаточно.

Они заказали еще несколько коктейлей.

– Так ты что, здесь постоянный клиент? – спросил Антонис.

– Нет, но я заглядываю сюда всякий раз, когда оказываюсь в Афинах, – ответил Манолис. – Я много путешествовал по Европе, Антонис, ты ведь знаешь. Я заказывал мартини в Риме, Париже и Зальцбурге, но ничто не могло сравниться со здешним мартини.

– Тогда почему ты вернулся на Крит? – озадаченно пробормотал Антонис. – Я все никак не могу понять…

– Из-за денег. Они закончились. Если ты только тратишь и ничего при этом не зарабатываешь, то рано или поздно деньги заканчиваются.

Манолис говорил простые истины, однако Антонис вежливо кивнул.

– Я никогда не думал, что останусь на Крите навсегда, – признался Манолис. – Я просто решил, что было бы неплохо какое-то время пожить на одном месте. Побыть с семьей… Ну, ты понимаешь.

– А потом…

– Давай попросим счет, – оборвал Манолис друга, прежде чем тот ступил на запретную территорию.

Легким кивком он подозвал официанта. Тот принес счет. Манолис бегло взглянул на сумму, обозначенную на счете, положил на поднос крупную банкноту и жестом дал понять, что сдачи не нужно.

Даже будучи немного пьяным, Антонис понял, что коснулся чего-то очень личного для Манолиса и тот делиться не собирался. По-видимому, тема смерти Анны все еще была болезненной для него, и он не позволял пробить выстроенный им защитный барьер.

Швейцар не ошибся: на обратном пути Манолис осторожно сунул ему несколько драхм. Антонис старался запоминать каждый жест своего друга. В будущем он планировал чаще бывать в местах, подобных этому, и понимал: чтобы в таком окружении сойти за своего, придется освоить мельчайшие детали этикета.

Друзья двинулись в сторону Колонаки, чтобы найти машину Манолиса и ехать в Пирей. Через час Агати выступала в бузукии, и Манолис обещал, что они с Антонисом придут ее послушать.

В тот вечер Агати была в голосе и пела очень хорошо. Манолис, Антонис и Ставрос сели за столик рядом со сценой, и вскоре к ним присоединилась вся пареа.

На Манолиса вдруг накатила меланхолия. Возможно, причиной тому был выпитый алкоголь. А быть может, присутствие Антониса пробудило в нем слишком много воспоминаний о Крите. Однако сейчас Манолис ощущал присутствие Анны сильнее обычного. И все же он противился желанию танцевать зейбекико.

Только на рассвете двое друзей наконец вернулись домой.

Глава 17

Хотя Мария регулярно