Вопреки, или Ты меня не купишь (СИ) - Билык Диана

— Ренат не хотел вас пугать тогда, но… мы сразу взяли след. За Волгиным давно велась охота, и он не зря оберегал вас так тщательно.

— Что? При чем здесь мой муж?

— Покушение было на Рената Эдуардовича, ваш знакомый, Андрэ — случайная жертва.

Сердце забилось под горлом.

— Как это?

Соколов пожал плечами.

— Кто-то уже несколько лет пытается убить Волгина. У следствия есть подозрения, что тот же убийца убрал и молодую жену Рената. Не остановило даже то, что девушка беременная была. На большом сроке.

— О Боже…

— Это я уже лишнее сболтнул, конечно, но я не могу иначе, — Соколов привстал, набрал с фильтра еще воды, выпил. — Ренат уже два месяца не выходит на связь. Я надеялся, что вы хоть что-то знаете… прольете свет, потому что он мне, как брат, дорог.

Я прижала ладонь к губам и захлопала ресницами, чтобы не позволить слезам заполонить видимость. Как много я не знаю о муже, как сильно я заблуждалась на его счет.

— Я ничего не знаю, — промямлила и осторожно сглотнула поднявшуюся к горлу кислоту. — Мы разводимся… — и рванула со всех ног в ванную, чтобы упасть лицом вниз и освободить содержимое желудка в унитаз.

Смыв, я села на пятки и опустила голову. Как же тошно. Нужно быть сильной, а я не могу… Не могу! Где Ренат и его поддержка, его ласковые руки, способные защитить от самой себя? Мне он так нужен сейчас…

— Попейте, Есения, — следователь присел рядом, заглянул в глаза, оценивающе окинул взглядом мое лицо и тело. Задержался на груди, а потом щелкнул языком. — Ясно… Не отравление, — подытожил. — А Ренат знал о ребенке?

— Нет, — я с трудом поднялась, вымыла руки и ополоснула лицо.

Воздух не хотел наполнять нормально легкие, голова кружилась. Он жив, жив, я чувствую. Он не мог меня бросить. Одну. С ребенком.

Но вслух сказала не я, а глубокая обида:

— И не должен узнать.

— Э-э-э, не-е-е! — Соколов покачал указательным пальцем мне в зеркало. — Врать другу не буду, Есения, не заставите. Не забывайте, что я служу закону и присягу давал.

Я посмотрела на себя в зеркало и пообещала:

— Я сама ему скажу, слово даю, только найдите его, прошу…

— А как же развод?

— Подождет.

Соколов еще побыл с полчаса, поспрашивал разные детали, которые показались мне незначительными, оставил двоих охранников около меня, будто мне своих мало, и смылся.

Чтобы вернуться через неделю, две, месяц, полгода с пустыми руками. Рената нигде не было и следа.

Я бесконечно за него молилась. Неумело, нескладно, но каждую ночь шептала про себя тихие слова, умоляя Бога вернуть мне мужа и любимого. Причитала, что мне ничего от него больше не нужно: ни любви, ни внимания — только бы жил, а Ренат — словно провалился сквозь землю. Ни брюнетка, которую Соколов позже нашел, ни дед — никто ничего не знал, куда он мог пропасть. Весь мир стоял на ушах, статьи пестрели страшными заголовками, что олигарха жестоко убили, расчленили и в речке утопили… Я старалась интернет не открывать, потому что должна была сохранить, во что бы то ни стало, хрупкую жизнь под сердцем и надежду, что он ко мне вернется.

Ведь вернется же?

На девятом месяце я так раскоровела, что еле передвигалась. Ноги отекали, летняя жара по-настоящему изматывала, а в груди уже давно замерзло сердце. Я почти признала, что Рената нет в живых, научилась сдерживать эмоции и плакать только, когда оставалась одна. Частые толчки в живот каждый раз заставляли меня верить в лучшее. И я верила!

— Есения, — подойдя ближе, окликнул меня Егор.

Я повернула голову и окинула мужчину напряженным взглядом. Наверное, я подсознательно каждый раз ждала, что он принесет мне весточку. Хорошую или плохую.

В марте я вернулась в наш с Ренатом дом и уеду отсюда, только если он меня лично прогонит. И сейчас, нежась на солнце и наблюдая, как Костя красиво выгуливает Вороного — совсем не хотелось двигаться и думать, что я потеряла из-за своей гордости. Я сама виновата, что он пропал. Если бы тогда не уехала, поняла бы его измену, Ренат был бы рядом.

Я подняла голову и кивком позволила охраннику говорить.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Вас Федор Иванович просил подъехать, — отчитался Меркулов.

— Что ему нужно? — Я протянула охраннику руку и, придерживая спину, поплелась к машине.

— Сказал, что-то срочное.

— У него каждый день все срочное, старый кудесник. Ладно, простим болезному, поехали, — мы доковыляли до машины, пару раз мою спину заклинивало так, что приходилось остановиться и подышать. Когда я уселась, кряхтя и потея, авто тронулось с места.

Дед Рената жил недалеко. С другой стороны поселка, но пешком я бы по такой жаре не доплыла, а в прохладе салона получилось даже задремать.

— О, внученька, ты быстро, — меня насторожило, что дед встретил меня в постели, рядом с ним возвышалась подставка для капельницы и в углу, присев на кресло, затих Аверин — наш семейный врач и друг Рената. Да, дед болел последние месяцы, но вот так… чтобы лежал — такого не было. Мы мало с ним общались, он не особо охочий, вечно куда-то ездил, возвращался домой и снова уезжал.

— Что-то случилось? — я прижала ладонь к животу. Тревога волной затопила глаза, мне пришлось схватиться за руку Егора, чтобы устоять на месте. — Что-то есть про Рената?

Дед покачал лысой головой.

— Об этом я и хочу поговорить, — Федор Иванович вдруг закашлялся, закатил глаза и откинулся на подушку.

Давид оказался с ним рядом, проверил систему, что-то подкрутил и обратился ко мне шепотом:

— Нежнее с ним. Выслушай внимательно, у старика мало времени, — легонько, сочувственно сжал мое плечо и отступил к стене.

Я присела на край кровати, потому что стоять, даже с поддержкой, не хватало сил.

— Я тут, дедушка. О чем вы хотели поговорить?

— Ренат не простит меня никогда, но ты постарайся… — он отдышался. — Я его сильно обманул.

Давид прочистил горло и, заметив мой взгляд, отвернулся.

— Видел, как мальчик страдает, как издевается над собой после смерти Валери и не мог смотреть. Давид, дай письмо, — он протянул дрожащую руку, и врач подступил ближе, странно косясь на меня. Вложил бумагу в руку дедушки. — Это письмо твоей бабушки, Есения. С обещанием, что мы поженим наших внуков, когда вы станете взрослыми. Вы даже встречались с Ренатом однажды, когда тебе лет семь было, а ему около восемнадцати. А потом время закружилось, я заболел, не до обещаний было, и внук внезапно женился. — Старик снова задышал хрипло и страшно, я даже поежилась. — Думал, что все — не исполню просьбу покойной подруги, хотя бы не попытаюсь, но… Валери внезапно погибла, а ты выросла.

Я встала на ноги, но чуть не упала. Придержал Давид, все еще виновато посматривая мне в глаза. Мне пришлось сесть, голова кружилась, а спина уже не разгибалась.

— Что… в-вы сделали? — ладонь потянулась к горлу, пережала, чтобы придушить боль.

— Сначала подставил твоего отца, подтолкнув к сделке, а потом вынудил внука пойти на решительный шаг.

— Но как?

Врач и дед переглянулись. Давид отступил к окну и тихо выругался.

— Не отдал земли внуку, на которых его жена похоронена. Пригрозил, что пущу в благотворительность, если не продолжит род Волгиных. Да и срок ему дал, два года, но это не все…

Я снова поднялась, чувствуя, что сейчас взорвусь от жара по всему телу. В венах буквально закипала кровь, мне стало душно, зубы застучали друг об друга от напряжения. На этот раз отмахнулась от помощи врача, открыла форточку и глубоко вдохнула горячий летний воздух.

— Что еще?.. — сипло и тяжело выдавила через зубы.

— Ренат думал все это время, что он болен. Смертельно болен, Есения.

— Вы сейчас шутите? — я прижала к животу ладони и чуть не согнулась, осознавая, как ошиблась. Вот что мучило тогда мужа! Он боялся, что я буду страдать так же, как он, после смерти жены! Вот почему он не разрешал любить: ни себе, ни мне.

— Нет. Давид писал на документах другие инициалы, проверял меня и внука, но подкладывал ему мои результаты. Это подстегнуло Рената к действиям, но, боюсь, что я сделал только хуже.