Только когда мы вдвоем - Хлоя Лиезе

шведских фрикаделек тако были моим любимым блюдом.

— Да, конечно, — я рефлекторно хватаю его за руку и сжимаю. — Как визит к врачу, всё нормально?

Я пытаюсь спросить это так, чтобы не навязываться, но показать, что мне не всё равно. Я не могу притворяться, будто мне плевать на здоровье Райдера. Он легонько тянет за завиток моих волос, затем проходит мимо меня в кухню, печатая на ходу. Мой телефон издаёт сигнал.

«Просто сдавал кое-какие анализы, поскольку учёные до сих пор не могут понять, как это я сделался таким мужественным и поразительно лесорубным. Ничего серьёзного».

— Лесорубным, — я издаю хрюкающий смешок, отвлёкшись от своих тревог.

Ужин подан, и я наслаждаюсь тако не меньше, чем залпами оскорблений между Такером, Бексом и Райдером, выражающихся и в летающей туда-сюда еде, и в сообщениях в групповом чате, и в оживлённых жестах.

Я смотрю на Райдера, испытывая странные эмоции, совсем не подходящие для друзей-врагов. И это так глупо. Дорога, которая ни к чему не приведёт. Я заноза в его заднице, с бешеными волосами и матерным языком, а не та женщина, которую он хочет. Ну то есть, возможно, мы слегка потёрлись друг от друга, будучи наполовину пьяными, наполовину сонными. Возможно, мы поцеловались, потому что у нас перемкнуло мозги. Возможно, мы целовались под водопадом как чёртовы виртуозы, пока не оторвались друг от друга, и тогда всё разом стало неловким, изменившимся, но в то же время загадочно прежним.

Гигантский, язвительный, любящий оскорбления засранец-лесоруб с сухим чувством юмора вполне мог бы оказаться моим типом в будущем, но Райдер Бергман всего лишь мой друг-враг. Может, друг-враг, с которым у меня мог бы быть секс по ненависти, если бы его такое интересовало.

— Уилла.

Я дёргаюсь, и моё внимание возвращается к столу.

— А?

— Добавки хочешь? — Бекс протягивает мне миску с мясом для тако. Я смотрю на неё, чувствуя, как угасает мой аппетит.

— Нет. Нет, спасибо. Мне хватит.

Райдер не сводит с меня глаз. Его волосы собраны в гульку на затылке, чтобы не лезли во вкусноту тако, но в уголке рта у него капелька сальсы. Я до побеления костяшек стискиваю свои джинсы, когда во мне зарождается порыв оттолкнуться от стола и оседлать его колени. Сцеловать эту сальсу с губ Райдера, пока наши губы не начнут гореть вовсе не от перца хабанеро.

Его глаза темнеют, не отрываясь от моих, и он медленно опускает свою еду.

— Ну вот, — Такер бросает чипсы из тортильи и вытирает руки о джинсы. — Они снова затеяли гляделки. Включай быстрее таймер.

Бекс выхватывает телефон, запуская таймер. Мы с Райдером в прошлом устраивали несколько инфантильных состязаний в гляделки. Бекс и Такер делали ставки и на длительность, и на победителя. Но это не один из таких разов. Это… нечто совершенно иное, даже если я не могу сказать, что именно.

Его радужки имеют девственно зелёный мерцающий цвет. Это несправедливо. Я смотрю в их глубины, в их оттенки роскошных склонов холмов, футбольных полей, поразительных изумрудов. Мои глаза слезятся, потому что слишком долго остаются открытыми. Райдер стискивает зубы, его зрачки расширяются. У него вырывается шумный выдох, и он наконец моргает.

— Вуууу! — Бекс хлопает по столу, затем протягивает руку Такеру, ладонью вверх. Такер ворчит и кладёт туда пятидолларовую купюру.

Я поворачиваюсь в их сторону и кидаю ломтик лайма в голову Бекса.

— Я заслуживаю ставок покрупнее, Бекерсон. Я оскорблена.

Райдер встаёт и собирает тарелки в стопку. Я помогаю убрать со стола, затем машинально вытираю вымытые Райдером тарелки, глядя перед собой. Что происходит с моим мозгом и телом? И чувствует ли Райдер то же самое? Чувствует ли он себя пустым и одновременно наполненным, как воздушный шарик, который вот-вот лопнет, как пузырь, сделавшийся слишком тяжёлым? Что-то между нами кажется незавершённым и неизбежным. Что-то надвигается. Я просто не могу понять, что именно.

Глава 18. Уилла

Плейлист: Rihanna, Mikky Ekko — Stay

В ушах звенит. Я ошеломлённо смотрю на поле. Мы проиграли. Мы проиграли. Люди пытаются меня утешить. Дурацкие банальности и пустые заверения.

«Ну, ты всего лишь на третьем курсе».

«Всегда есть следующий год».

«Ты приложила чертовски много усилий, Саттер».

«Ты сделала всё, что могла».

Ни от чего не становится лучше. Ничто не приглушает острую боль разочарования. Мы не просто проиграли, мы не выполнили свой план на игру. Наша защита развалилась, бедная Сэм приняла столько попыток забить гол, что наверняка побила свой личный рекорд по количеству отражённых атак за один матч.

Мы с Руни как всегда работали синхронно, но такое чувство, будто все остальные бежали в десяти метрах позади меня или справа от моей защитницы. Наш единственный гол — это тот слабый шанс, которым я воспользовалась. Руни подбежала сбоку, послала мне великолепный пас внешней стороной ноги. Я отбила с первого касания и поблагодарила Бога за свою относительную способность играть обеими ногами, поскольку я отбила этот пас левой ногой и смотрела, как он улетает поверх рук вратаря и прямиком в сетку.

А потом я смотрела, как за остаток игры Стенфорд забивает нам четыре гола. Я смотрела, как Сэм обороняет ворота будто женщина, стоящая перед расстрельным отрядом. И я была беспомощна. Я застряла в верхней части, не в силах сделать ничего, кроме как пытаться ещё раз забить мимо вратаря Стенфорда. Мне едва удавалось завладеть мячом, а когда всё же удавалось, мне противостояло сразу три противника. Мои товарищи по команде тоже пробовали забивать, но ничего не пролетело мимо их вратаря.

То чувство беспомощности гложет меня изнутри. Оно не унимается после утешительной речи тренера. Не унимается, пока я собираю вещи и иду к автобусу, повесив голову. Не унимается за четырёхчасовую поездку до дома. Не унимается во время звонка маме в ту же минуту, как только мы с Руни вваливаемся домой.

— Ты сделала всё, что могла, Уилла Роуз. Ты должна гордиться.

Я шмыгаю носом, пока по щекам текут слёзы.

— Всего, что я могла, оказалось недостаточно.

— Всё, что ты можешь — этого всегда достаточно, — говорит мама. — Просто исход не всегда бывает таким, как тебе хотелось бы.

Вытирая щёки, я прерывисто выдыхаю.

— Я знаю. Просто мне это не нравится.

Мамин смешок хриплый, но знакомый.

— Ну, хотя бы ты можешь это признать.

На линии воцаряется тишина. На фоне что-то попискивает, и я слышу бормотание тихих голосов.

— Могу я прийти к тебе утром?

— Уилла, тебе вообще не нужно спрашивать