Почти управляя телом - Маша Саулко

пошло не по плану, но что уж теперь…

В этот момент ещё одна пара рук ухватила её за талию и рванула в помещение.

Кувырком они покатились по полу. Анхель оттолкнул её от себя и отполз к стене. Кира осталась сидеть, опираясь на кровать.

– Ты с ума сошла? – прохрипел Анхель.

Кира хрипло рассмеялась.

– Я? Это же ты сделал мне предложение. Видимо, с ума сошёл ты.

– Это не повод прыгать из окна гостиницы! Не хочешь замуж – так бы и сказала.

– Я не хотела ниоткуда прыгать.

– Ну точно. Так сложилось. – он провёл ладонью по лицу. – Кира, ты не обязана. И вполне можешь отказаться.

Кира повернулась на четвереньки и подползла к нему. Свернулась на полу калачиком и положила голову к нему на колени.

Сердце глухо билось в ушах. В венах шумел адреналин. Кира закрыла глаза и вспомнила момент, когда ветер обволакивал её со всех сторон. Полёт, свобода… и сильные руки, которые вернули её обратно, больно ударив об пол. Воображение нарисовало картину – тело в белой ночнушке на чёрном асфальте. Рыжие волосы стали алыми от крови и рассыпались вокруг головы жуткой короной. В стеклянных чёрных глазах отражается ревущая и истерично живая вечной механической жизнью хорда.

Кира сжалась ещё сильнее, а потом расслабилась и закрыла глаза.

– Я люблю тебя, – слова рождались в её голове с металлическим лязгом, но наружу вылетали с рваной импульсивностью, правильным придыханием и тихими всхлипами. – И я хочу за тебя замуж. Но не знаю, справлюсь ли.

– Справишься с чем? – Анхель запустил пальцы ей в волосы и принялся успокаивающе массировать голову.

Анхель бегом спустился по лестнице и кинулся к лежавшему на асфальте телу, перевернул его и просунул пальцы в слипшиеся волосы. Голова с чавкающим звуком оторвалась от асфальта. Вязкая густая кровь просочилась между его пальцами. 

– Со всей этой семейной жизнью. Я тебя разочарую. – Кира вздрогнула. – Меня всегда любили за что-то, Анхель, – сказала она. – Я должна была всегда быть хорошей девочкой, понимаешь? И теперь я просто не знаю, как быть собой. А если буду собой… вызовет ли это у тебя что-то кроме отвращения?

Анхель взял её за плечи и поднял. Развернул к себе лицом.

– Кира, я люблю тебя. Мой выбор – это ты, сколько раз ещё повторить? Как долго ты ещё будешь это проверять, смотреть, не испугает ли меня твоя попытка выйти из окна?

– Я не… – Кира оборвала себя, будто осознав всю тщетность своей идеи убедить его, что это не была попытка самоубийства. Вся ирония в том, что действительно не была. Кира опять вспомнила удар ветром, вспомнила, что на секунду перестала бороться – и сдалась.

Полёт.

Свобода.

Она провела языком по пересохшим губам и обхватила его лицо.

– Всё будет хорошо, если ты останешься со мной, – сказала она.

Он сжал её пальцы так, что кости хрустнули.

– Я буду. Если ты позволишь.

Утром они поженились. Анхель протянул Кире символичный ключ от своей квартиры, и казалось, что о ночном происшествии все забыли.

Кира оторвалась от холста.

– Можешь смотреть, – она положила кисти и сняла фартук, оставшись в одной, когда-то белой, а теперь – перепачканной красками, рубашке Макса.

Он затушил сигарету, соскользнул с кровати и подошёл к мольберту. Отодвинул волосы Киры и поцеловал её в шею. Но его глаза уже были прикованы к картине.

Тело в белой ночнушке, обнажившей ягодицы, на чёрном мокром асфальте. Дождь поднимает брызги алой лужи. Рыжие волосы лежат безжизненными змеями. На безымянном пальце красуется чёрное кольцо.

В нижнем левом углу стояла подпись: «Кира». И название картины: «ОСВОБОЖДЕНИЕ».

– Да, – прошептал Макс. – Это она.

– Она?

– Да. Это картина, после которой ты можешь назвать себя художником.

– Ты так говоришь потому, что хочешь меня, – она игриво качнула бёдрами, но Макс отстранился от неё, обошёл вокруг и принялся изучать картину. Его губы что-то шептали.

– Ну что там? – Кира нетерпеливо накручивала локон на палец.

– Очень тонкие штрихи. Вот тут, – он указал куда-то в центр холста. – Разделённые волосинки в луже издалека выглядят как кленовый лист. Но ближе становится ясно. И… «Освобождение»? – он искоса посмотрел на неё. – От чего?

Кира встала рядом с ним и обхватила себя за плечи. Несколько минут назад она была сосредоточена и погружена в картину. Теперь же концентрация прошла, уступив место игривому настроению. Хотелось валять дурака и – как минимум – неделю не смотреть на кисти вообще. Макс же вернул её в состояние работы над картиной, и лёгкая тревога забралась под кожу. А так ли она изящна и хороша, как казалось самой Кире всего мгновение назад?

– От всего. Смерть – это не конец. Это шорткат, – наконец сказала она. – А тут… ей предшествовал полёт. Что может быть свободнее полёта?

– Я не знаю, это твоё полотно, хорошая.

– Я думаю, она сделала это сама, – речь Киры становилась всё быстрее, – потому что если бы этого не сделала, она бы совершила глупость, потеряла контроль…  и себя. А тут, – она сделала неопределённый жест рукой, – у неё всего лишь больше нет жизни. Зато есть всё остальное.

– Хорошо. – Макс потянулся и отвернулся от картины. Она его больше не интересовала. – Идёшь? – протянул он ей руку. Кира ещё секунду смотрела на рыжие волосы на мокром асфальте. Нет, тут всё правильно. Всё так и должно быть. Она взяла руку Макса.

Кира лежала у него на груди, обводя пальцем чётко прочерченные мышцы.

– Кира, – окликнул её Макс. – Оставайся сегодня, а?

– Что? – Она поставила локоть ему на грудь и положила подбородок на ладонь. – Ты сошёл с ума? – засмеялась она.

Макс заправил непослушный локон ей за ухо.

– Совсем нет. Зачем тебе возвращаться туда? – Он дотронулся до синяка у неё на плече. – Ради чего?

Кира задумалась. Много раз она задавала себе тот же вопрос и каждый раз не находила ответ. Так же, как не находила ответ для того, чтобы этого не делать. Она не любила Анхеля. Как бы сильно она ни старалась, ей не удалось вырастить в себе тёплого чувства к нему. И когда она в первый раз сказала, что, вероятно, ничего не получится и им надо расстаться, – тогда он в первый раз ударил её. Потом они плакали всю ночь, обнявшись. Анхель клялся, что этого больше не повторится. И действительно не повторялось. Кира видела, как периодически в нём поднимаются волны гнева, которые он давит внутри. Каждый раз, сидя на нём сверху, Кира вспоминала тьму, выплёскивающуюся из его глаз в моменты гнева.