Гражданин мира, или письма китайского философа, проживающего в Лондоне, своим друзьям на востоке - Оливер Голдсмит

Первым в славном списке стоит доктор Ричард Рок, П.Р.О.Ф.А.Н. Этот великий человек крошечного роста, он толст и ходит вперевалку. На голове у него всегда хорошо расчесанный седой парик, и его завитые локоны ниспадают на щеки. Порой он выходит из дома с тростью, но всегда без шляпы. Право же, просто чудо, что такая знаменитость не носит шляпы, но тем не менее это так - шляпы он не носит. Его объявления обычно снабжены его портретом: он сидит в кресле, зажав в пальцах пузырек, а вокруг - гнилые зубы, щипцы, пилюли, бинты и аптекарские банки. Надежней и заманчивей его посулов и придумать невозможно, ведь он обещает: "Как бы ни был тяжек ваш недуг, не отчаивайтесь: в моих силах вас вылечить".

За ним следует, как многие полагают, ничуть ему не уступая в самомнении, доктор Тимоти Фрэнке, Б.Л.Е.Ф, живущий на улице Олд-Бейли {2}. Если Рок на удивление мал ростом, то его главный соперник Фрэнке на удивление длинен. Он появился на свет в 1692 году, и сейчас, когда я пишу эти строки, ему ровно шестьдесят восемь лет, три месяца и четыре дня. С возрастом он, однако, не утратил здоровья и природной живости. Говорят, он гуляет, расстегнув кафтан на груди. Но этот господин, чья репутация несколько двусмысленна, особенно замечателен столь идущей ему самоуверенностью, которая выручает его во всех случаях жизни, ибо, кроме доктора Рока, никто не может превзойти доктора Фрэнкса внушительностью и солидностью.

Но даже великим людям, как и простым смертным, свойственны слабости. Мне, право, неловко о них упоминать, ведь слабости подобных людей следовало бы предавать забвению, однако другу я должен рассказать все. Эти два столпа медицины нынче ведут меж собою войну, да, дорогой Фум Хоум, клянусь головой нашего дедушки, они враждуют между собой как самые обыкновенные люди, как простые смертные. Непобедимый Рок советует человечеству остерегаться самонадеянных шарлатанов; Фрэнкс же отвечает сарказмом на сарказм (а надобно заметить, что у обоих бездна остроумия) и дает своему сопернику отвратительную кличку - Дик-коротышка. Он называет ученейшего доктора Рока! - Дик-коротышка! Клянусь головой Конфуция, это неслыханное кощунство! Дик-коротышка! Силы небесные, какая жалость, что два премудрых мужа, рожденные для того, чтобы сообща просвещать мир, затевают свару и делают посмешище даже из самой своей профессии. А ведь мир достаточно велик, по крайней мере для двух великих целителей. Ученым было бы более к лицу оставлять такие споры простым смертным, и тогда бы мы увидали, как Рок и Фрэнке рука об руку с улыбкой на устах шествуют навстречу бессмертию.

Далее в списке следует доктор Уокер {3} - творец собственных панацей. Этого господина отличает отвращение к шарлатанам, и он постоянно предостерегает почтенную публику, чтобы она не доверяла забот о своем здоровье первому встречному, из чего следует, что тот, кто не будет пользоваться его услугами, обречен на гибель. Его гражданский пыл равен его успеху. Не ради собственной выгоды, а ради блага родины изготовляет он пластыри и запечатывает пузырьки с каплями, рассылая их с соответствующими пояснениями в самые дальние уголки Англии. Все это он делает во имя родины. Он уже успел состариться на ниве медицины и добредетели, и, пользуясь его собственным изящным выражением, "таких лекарств, как у Уокера, не сыщешь в целом мире".

Это, мой друг, внушительный триумвират, и все-таки я решил выступить против всех них в защиту чести китайской медицины. Я поклялся вызвать доктора Рока на диспут о тайнах этой профессии перед лицом всех ревнителей науки, знатоков астрологии или членов ученых обществ. Я придерживаюсь взглядов Ван Шу-хэ, которого глубоко почитаю. И на все доводы я буду упрямо отвечать, что "сердце - сын печени, мать которой почки, а желудок - супруг {См. Дю Альд, том II, folio, стр. 185.}. Поэтому я набросал нижеследующий вызов на диспут и намерен его отправить незамедлительно:

"Я, Лянь Чи Альтанчжи, Д.О.К.А., уроженец Хэнани в Китае, шлю этот вызов Ричарду Року, П.Р.О.Ф.А.Н.У., уроженцу Помойного тупика в Уоппинге {4}. Милостивый государь, хотя я воздаю должное вашим заслугам и стараниям проникнуть в тайны природы, однако полагаю, что в искусстве врачевания есть еще немало вам неведомого. Мне известно, великий Рок, что вы врач, но и я врач, и посему я вызываю вас испытать свою ученость и дать ответ на трудные вопросы и загадки нашей профессии. Во время этого диспута мы рассмотрим всю теорию и практику медицины, а также ботаники и химии. Я приглашаю на наш диспут всех ревнителей науки, а также профессоров медицины. Надеюсь, наш спор мы будем вести в подобающем тоне и с той серьезностью, каковая приличествует людям ученым. Но прежде чем мы встретимся, я хотел бы, чтобы вы перед лицом всего мира ответили на один вопрос; я вопрошаю с той же торжественностью, с какой вы столь часто поучаете публику. Так отвечайте же незамедлительно и не заглядывая в свой лечебник: какая из трех перечисленных болезней оказывается наиболее роковой - _аритмия, нарушение речи_ или _апоплексический удар_? {5} Прошу ответить столь же публично, как я задаю этот вопрос {Через день после того, как этот вызов напечатали, издатель получил ответ, из которого явствует, что доктор считает наиболее губительным апоплексический удар.}. Остаюсь, в зависимости от вашего ответа, либо вашим поклонником, либо соперником".

Прощай!

Письмо LXIX

[Осмеяние боязни бешеных собак.]

Лянь Чи Альтанчжи - Фум Хоуму,

первому президенту китайской Академии церемоний в Пекине.

Снисходительная природа оградила этот остров от моровых язв, столь губительных для других частей света. Когда дождливый сезон в Китае запаздывает, в стране воцаряются голод, уныние и ужас. Ветры, дующие с выжженных солнцем недр западной пустыни, с каждым порывом несут смерть. Обитателям же счастливой британской земли все ветры несут здоровье, и землепашец, засевая свое поле, радуется будущему урожаю.

Но хотя англичане избавлены от истинных бедствий, не думай, друг мой, что это делает их счастливее других народов. Правда, мор или неурожай им не грозят, но зато у них есть своя особая напасть, которая причиняет стране необычайный ущерб. Бедствие это распространяется со скоростью чумы и заражает почти все сословия. А самое странное заключается в том, что обитатели страны даже не дали названия этой болезни, хотя врачам других стран она хорошо известна и зовется _паническим страхом_.

Не бывает года, когда бы страну не поразило это жестокое бедствие в том или ином обличье, но по сути своей оставаясь тем же. Один год беда приходит из пекарни в виде шестипенсовой булки {1}, на другой - она является в облике кометы с огненным хвостом, на третий - грозит из плоскодонного судна {2}, а в четвертый - приводит в ужас, обернувшись укусом бешеной собаки {3}. Люди, зараженные этим поветрием, лишаются душевного покоя, в унынии бродят они по улицам, расспрашивая о новых несчастьях, и обретают утешение лишь в том, что нагоняют страх друг на друга. Им все равно, далека ли опасность или близка, велика она или мала. Едва они вознамерились пугаться и пугать, как ничтожнейшие пустяки начинают порождать растерянность и отчаяние. И страхи каждого равны уже не истинной своей причине, но ужасу, который он читает на лицах окружающих, ибо стоит только возникнуть тревожным слухам, как они продолжают разрастаться сами по себе, хотя причина их давно перестала существовать.

Сейчас в Англии господствует эпидемия боязни бешеных собак, и вся страна ввергнута в смятение. Англичане выходят нынче из дома, оглядываясь по сторонам, точно бешеные собаки подстерегают их чуть ли не за каждым углом. Врач предлагает свои средства от укуса, сельский стражник запасается петлей, а некоторые смельчаки надевают сапоги и толстые рукавицы, дабы достойно встретить врага, если он на них кинется. Словом, весь народ готов мужественно обороняться, и, судя по всеобщему воодушевлению, англичане преисполнены твердой решимости не стоять покорно, пока их кусают бешеные собаки.

Определяют же они, бешеная ли это собака или нет, прибегая к способу, напоминающему тот, каким в старину европейцы угадывали ведьм. Старуху, заподозренную в колдовстве, связывали по рукам и. ногам и бросали в воду; если она не тонула, ее немедленно вытаскивали, чтобы сжечь на костре, а если она шла ко дну, то обвинение с нее снимали и ее хоронили по христианскому обряду. Точно так же собаку, которую подозревают в бешенстве, окружает толпа и принимается дразнить несчастное животное. Если пес огрызается или пробует укусить, тогда все единодушно признают его бешеным, ибо кто же не знает, что бешеные собаки кусают все на своем пути, а если бедняга пускается наутек, то ему опять-таки нечего ждать пощады, ибо известно, что бешеная собака всегда бежит туда, куда обращена ее морда.

Посторонний наблюдатель вроде меня, которому смешны эти выдуманные страхи, не без улыбки следит за тем, как развивается эта национальная болезнь. Ее первый слабый признак - тут же забытая история о том, что через соседнюю деревню пробежала собачонка, которая кому-то показалась бешеной. Затем начинают рассказывать, что через некий городок пробежал мастиф и искусал пятерых гусей, которые тотчас взбесились, на их клювах заклубилась пена, и вскоре они издохли в страшных мучениях. Затем наступает черед трогательного рассказа о маленьком мальчике, которого собака укусила за ногу, и он сам пришел, чтобы его полечили соленой водой {4}. Не успевают англичане вдосталь поохать из-за этого происшествия, как их уже пробирает ледяная дрожь от ужасного известия о некоем человеке, недавно скончавшемся от укуса, полученного несколько лет тому назад. А следом за этим рассказом появляется зловещая повесть о том, как почтенного отца семейства и семерых его детей искусала бешеная болонка и несчастный родитель догадался о беде, когда попросил пить и увидел, что болонка плавает в чашке.