Чародей в скитаниях - Кристофер Сташеф

— Ну не верите же вы и в самом деле, молодой человек, будто жалкая наука способна одержать победу надо мной!

Мирейни подняла на него внимательный взгляд, ее палец переключил компьютерный блокнот на режим диктовки.

— Вы сейчас в моей Трансильвании, а не в своей родной Германии, где господствует логика! — продолжал Герман. — Нет, вы угодили в уголок между Верой и Разумом на западе, и Колдовством и Суеверием на востоке...

— Достаточно, — рассек горизонтально ладонью воздух Бел. — Намек понял. Я попытался втиснуть в один присест слишком много географии. Ладно, давайте попробуем так. Э... «вы угодили здесь в западню, в западню Трансильвании, в западню между логикой Германии на западе и суеверием России на востоке».

— Дракула оставил бы «моей Трансильвании», — негромко подсказал Герман.

— Правильно, — кивнул Бел, — да, он сказал бы именно так, — и сверкнул глазами в сторону Рода. — Всегда прислушивайтесь к актерам, потому что они знают персонажей лучше самого автора.

— Но ведь писатель создал этих персонажей, — возразила Шорнуа.

— Но актер воссоздает персонаж на собственный лад, — поправил ее Бел. — Если я поручаю актеру сыграть моего героя, он уже перестает быть только моим. Он становится героем актера еще больше чем моим, иначе актер паршиво справится со своей задачей, — он с усмешкой повернулся обратно к Герману.

— Но последнее слово остается за мной.

— Только потому, что вы наняли себе продюсера, — фыркнул Клайд. — Это аморально, молодой человек. Чтобы начальник производства сам занимался режиссурой.

— Деньги мои, как хочу так и трачу, старик. Итак, «вы угодили в западню Трансильвании, моей Трансильвании, страны суеверия... нет Страны суеверия и колдовства... нет. Суеверия и Черной Магии... где Наука не имеет никакого влияния».

Они продолжили, реконструируя отрезок диалога. Когда они закончили, Мирейни напомнила:

— Нам предстоит снять сцену с крестьянами.

— Конечно! — стукнул себя по лбу основанием ладони Бел. — Сколько времени мы потратили впустую?

— Ни секунды, — заверил его Дэйв. — Мы все вернем, потому что боевик получится лучше. Но нам следует отснять все древние сцены, Бел.

— Верно! Все по местам, — Бел круто повернулся к операторам. — Джордж, ты проходишь к южной стене. Харви, пройди сюда, рядом со мной!

— Вот одно из преимуществ положения, когда писатель сам выступает в качестве режиссера, — доверительно сказал Роду Дэйв. — Отдельный режиссер мог бы отснять иную сцену, тогда как он рекомендует эту.

— Но как он может? — воскликнула Шорнуа. — Как он может допускать подобное насилие над своей бессмертной прозой?

Бел ее услышал и снова повернулся к ним, подымая руку.

— Виноват. Признаю, пишу иной раз бессмертную прозу, а время от времени даже бессмертные стихи. Но когда я этим занимаюсь, то занимаюсь этим один, в обществе лишь бутылочки vin ordinaire, и занимаюсь этим только лишь для себя лично. Это, конечно же, чистейшее потакание своим желаниям: «искусство для искусства» означает на самом деле искусство для художника. Мне доставляет чисто личное удовлетворение сделать что-нибудь настолько хорошо, насколько я вообще способен, выразить свои чувства, свои взгляды на бытие своего «я» — и доставляет именно мне одному. О, я не возражаю, если прочтут и другие люди, и приятно, если им понравится.

Разумеется, я люблю похвалу, я ведь тоже человек. Но это всего лишь побочный продукт, второстепенный итог, — он оглядел толпу актеров и техников. — А это это другое дело. Совершенно иное положение. Этот сценарий я написал для других людей, и ставлю я его с помощью множества других людей. Если его никто больше никогда не увидит и не услышит, то он потерпит провал. Хуже того, он будет нелепым, лишенным смысла. Без зрителей он неполон.

Он снова повернулся к Герману и Гавейну.

— Ладно, Мирейни приведет его в порядок и раздаст вам распечатанный. Ну, давайте на всякий случай запишем сцену так, как предполагалось по первоначальному сценарию.

Вампир и герой счастливо кивнули и вернулись на свое место. За ними последовал, довольно ворча, и коротышка колдун.

— По местам! — распорядилась Мирейни, обращаясь к кольцу у себя на указательном пальце. Ее голос загремел из громкоговорителей. — Тихо, идет съемка.

— Туман, — тихо скомандовал Бел.

Туман, казалось вырос из-под земли, подымаясь и окутывая Клайда с Германом.

— Свет, — приказал Бел.

Высоко в воздухе внезапно запылал в шести местах свет. Сбоку вышли два оператора и повернулись к актерам. На мгновение все умолкли, а затем Харви доложил:

— Расставлены.

— То же самое, — откликнулся Джордж.

Бел кивнул.

— Камера.

— Есть камера, — ответили операторы.

— Подтверждаю, — сказал человек за пультом позади Бела.

— Мотор! — крикнул Бел.

На съемочной площадке стало тихо. Затем из гостиницы вышел Гавейн, огляделся с мечтательной улыбкой кругом и глубоко вздохнул.

— Он приятен, не правда ли? — произнес замогильный голос с сильным акцентом. — Воздух моей. Трансильвании.

Туман поредел, постепенно открывая взору высокую фигуру в плаще и сутулый, ревматический силуэт позади нее.

— Близящийся рассвет очищает воздух, — согласился Гавейн, и сцена пошла дальше.

Бел стоял, наблюдая за ней, одобрительно и спокойно.

Наконец, Клайд выступил вперед, швырнул шелковый платок. Хильда бдительно следила, замыкая контакты и поворачивая ручку, и платок, заколыхавшись, полетел прямо к Гавейну, накрывая распятие, Гавейн усмехнулся, показывая клыки, но на этот раз все застыли. На съемочной площадке снова воцарилась тишина.

Затем Бел вздохнул и скомандовал:

— Стоп.

Все расслабились, а Герман вышел широким шагом из тумана, усмехаясь и болтая с Клайдом. Гавейн усмехнулся и повернулся переброситься парой слов с одной юной леди. Шум усилился, когда все принялись тараторить, освобожденные от уз безмолвия.

Бел поднял бровь и повернулся к Роду.

— На этот раз немного лучше?

— Э... да! — пораженный Род уставился на него. — Э... помогает, когда делаешь все взаправду, а?

— Да, помогает, — Бел повернулся и огляделся кругом. — Но новый диалог будет воздействовать лучше, — он с улыбкой снова повернулся к Роду.

— Понимаете, кажется вполне естественным не развевать чары.

Род на миг поглядел на него остекленелым взором, а затем:

— Да, думаю, это ни к чему. Вы хотите сказать, что старый диалог мог заставить зрителей понять, что они всего лишь смотрят представление?

— Мог, — подтвердил Бел. — Если он режет вам слух, то, значит, он может отвлечь их. Тогда мы могли бы с таким же успехом вообще сюда не приезжать. Наша работа здесь была бы напрасной, — он вдруг улыбнулся. — Но новая версия никого не отвлечет. Нет. Она удержит их внимание.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});