Собрать по кусочкам. Книга для тех, кто запутался, устал, перегорел - Бек Марта

Это тоже заняло много времени, поскольку я не могла придумать убедительных противоположностей мысли «Из-за того что я написала эту книгу, на меня обрушатся ужасные несчастья». Когда я попыталась просто сформулировать противоположную мысль – «Ничего ужасного на меня не обрушится» – это ощущалось как ложь. Ведь кто-то уже вытоптал все растения в моем саду и терроризировал моих родных. Поэтому я принялась переворачивать эту мысль так и этак, пока у меня не составилась, как мне показалось, полная бессмыслица, в том числе и с точки зрения грамматики: «Из-за того что я написала эту книгу, я обрушусь на ужасные несчастья». Я некоторое время подумала над этим. И когда наконец поняла, о чем здесь сказано, сразу окунулась в воды Эвнои.

«Я обрушусь на ужасные несчастья».

Я вспомнила всех мормонских девушек, которые рыдали в моем кабинете в Университете Бригама Янга. Вспомнила своего друга, с которым поделилась своей тайной и который потом покончил с собой. Вспомнила, как мой отец всю жизнь прожил во «лжи ради Господа».

«Я обрушусь на ужасные несчастья».

Это было не очень утешительное утверждение. Парадоксальное, яростное – что-то такое могла бы сказать Беатриче, обращаясь к Данте. От этого я сразу вспомнила, какая я на самом деле – свободная, остро чувствующая, да еще и везучая, поскольку мир ко мне прислушивается. Я сразу вспомнила, что долго откладывала работу над книгой «Покидая святых», пока не удостоверилась, что пишу ее не от злости, а из сострадания.

Нет, это было не просветление, до него мне еще пахать и пахать. Но утверждение «Из-за того что я написала эту книгу, я обрушусь на ужасные несчастья» заставило мой страх навеки пошатнуться. Я по-прежнему думала, что меня могут разорить, арестовать и даже убить, но меня это вполне устраивало. Это было куда более мирным решением, чем отказ бросить вызов системе, которая, как я убеждена, калечит людей. Мне удалось сбросить путы боязни и стыда – пусть только в этой, отдельно взятой сфере моей жизни.

Начало пробуждения

Ваши мечты, как, собственно, мечты любого из нас, – это версия реальности, которую мы запрограммированы видеть, поскольку нас к ней приучили культура и травмы. Если вы продолжите идти по пути цельности, мечтам придет конец, поскольку вокруг вас сам собой образуется рай. Вы начнете раскрываться, позволите проявиться своей подлинной натуре, научитесь выносить сияние собственной души и лучей любви, которые она неизбежно привлечет. Как только достигаешь в той или иной области полной истины, почти у всех начинаются моменты сатори, когда чувствуешь внезапный прилив непостижимой, неукротимой энергии и весь мир вдруг расцветает невиданно яркими красками. Словно погружаешься в чистую ясность, когда страдания исчезают и забываются, а на их место приходят прекрасные мысли.

Гениальность Работы по Байрон Кейти состоит в том, что она показывает, как выйти за рамки своего культурного научения, своих мучительных убеждений. Она демонстрирует, что полная противоположность самой страшной жизни – это всегда очередной шаг к пробуждению.

В случае Шери ложь «Я хочу умереть» превратилась в истину «Я хочу жить». В случае Дерека «Я должен найти способ работать с Джимом» превратилось в «Я должен найти способ работать без Джима». Люсия отказалась от мысли «Мне следует стать нормальнее» в пользу мысли «Мне следует стать не такой нормальной». Вероятно, все это не находит отклика в вашей душе, но у каждого из них переворот заставил звенеть звонок истины.

Этот метод показывает, что самая мучительная ложь, которую внедряет в нас культура, это на самом деле врата просветления. Применяйте его к любым убеждениям, которые терзают вас особенно сильно, и вы поймете, что все эти жуткие страдания были просто отчаянными попытками реальности пробудить вас. Когда мы позволяем мучительной лжи кануть в Лету и смотрим на нее с изнанки, сама по себе искаженная перспектива говорит нам, как выйти за пределы культуры. Все это освобождает и позволяет быть собой. Но и это еще не конец пути. Как говорит Данте, в этот момент человек становится «чист и достоин посетить светила». Этап четвертый

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Рай Глава тринадцатая

За завесу тайны

Из Эвнои Данте выныривает полностью пробужденным. Без самообмана, боязни и стыда он достиг состояния полной цельности: тело, разум, сердце и душа у него пришли в полное согласие с истиной. И подобно самолету с идеально цельной структурой, о котором я писала давным-давно, еще во введении, он готов лететь.

Данте обнаруживает, что безо всяких усилий взмывает вверх в сопровождении Беатриче – и вот уже оказывается в раю. В этот момент Данте поступает нетипично для писателя. Он велит нам прекратить читать. Не деликатно – мол, «дальше можете не читать, если надоело», а с нажимом: «ПРЕКРАТИТЕ ЧИТАТЬ СЕЙЧАС ЖЕ!» Себя он уподобляет судну, готовому пересечь очень глубокие воды, и его тревожит, что мы пытаемся следовать за ним «в челне зыбучем». В то, что мы справимся с этой задачей, поэт не верит ни на грош. «Поворотите к вашим берегам! – настаивает он. – Не доверяйтесь водному простору! Как бы, отстав, не потеряться вам! Здесь не бывал никто по эту пору».

Некоторые комментаторы «Божественной комедии» полагают, что здесь Данте позволяет себе похваляться своими потрясающими талантами и утверждает, что никто из читателей не в состоянии уследить за его гениальной логикой и оценить всю изысканность литературного дара. Я так не думаю. Я считаю, что Данте пережил какой-то опыт, который настолько взорвал ему мозг, что он понимал, что не передаст его, как бы ни старался: у него было мощнейшее сатори.

Данте пишет, что теперь, когда он уже перестал думать, «как сонный», ему открылся путь в место, полное такого сияния, что он едва в силах описать его. Его слова эхом повторяют слова тех, кто не понаслышке знаком с феноменом абсолютной цельности, он пишет о пробуждении и просветлении.

Образы и понятия, к которым прибегает Данте, чтобы описать рай, подобны описанию просветления у мастеров дзен, йогов, гностиков, суфиев и шаманов из множества племенных культур. Вот почему я убеждена, что «Рай» Данте – это рассказ о просветлении, постигшем поэта. То, что читается как плод безудержной фантазии, вероятно, куда ближе к буквальному описанию, чем мы в силах себе представить.

Современные исследования показывают, что опыт просветления – это вполне материальные системные неврологические изменения на разных уровнях. Если пройти по пути цельности достаточно далеко, вы тоже сможете обнаружить, что словно взмываете ввысь – и не только в малом, но и в большом. В этой главе мы рассмотрим прагматические аспекты этой эзотерической концепции и изучим, как она устроена и что нам с этим делать. Как устроено просветление

У кого-то просветление происходит одномоментно, мощно и необратимо. У кого-то оно ощущается как моменты ясности и обостренного восприятия, которые постепенно набирают силу и становятся продолжительными. Об одномоментном сатори писали два современных автора – Байрон Кейти и Экхарт Толле. Оба они внезапно вынырнули из глубокого несчастья и обрели полное блаженство. Обоих этот опыт настолько выбил из колеи, что у них ушли годы на то, чтобы приспособиться к новой жизни и снова начать «нормально» функционировать в обществе. Большинство тех, кто следует путем цельности, переживают череду мелких просветлений, которые накапливаются и постепенно составляются в принципиально новое мировоззрение.

Так или иначе, описать сатори трудно, отчасти потому, что у нашей культуры нет подходящих слов, отчасти потому, что, как говорит Данте, в принципе невозможно описать словами состояние, когда выходишь за рамки человеческого бытия. За несколько столетий до Данте Лао-цзы, китайский философ, писал: «Кто знает, не говорит; кто говорит, не знает». Похоже, у всех, кто пережил просветление, одна и та же досадная проблема: это ощущение невозможно передать языковыми средствами. Можно годами описывать вкус меда, говорят они, но все равно будет непонятно, пока не попробуешь хотя бы ложечку. И все же некоторые просветленные пытаются рассказать, что знают, и Данте – один из них. На протяжении всех своих приключений в раю он пытается объяснить суть двух основных ощущений, совершенно чуждых его прежней, сугубо человеческой сущности. Во-первых, он перестал ощущать границы между собой и всем остальным миром. Ему совершенно очевидно, что вся вселенная едина. Во-вторых, он ощущает, как по мере углубления в рай его личная воля (буддисты назвали бы это самолюбием) слабеет и развеивается. Он чувствует, что им руководит абсолютная любовь, которая движет и всеми остальными обитателями рая. У каждого, кого он там встречает, своя личность и свои цели, но при этом все едины и все движимы любовью.